Янир
Шрифт:
Янир помолчал и задумчиво посмотрел на нее.
— Это весьма…
— Разумно? — Эбби покачала головой. — Как я уже говорила Навону, женщины могут быть логичными… когда захотят.
— Как скажешь, моя Эбби, — произнес Янир ни выразив особо ни согласия, ни протеста по этому поводу. Сделав шаг назад, он протянул руку, чтобы помочь ей подняться, и повел ее вокруг стола. Когда они проходили мимо Корина, который все еще не смог прийти до конца в себя, она остановилась.
— Было бы неплохо, если бы Корин проводил меня обратно в наше крыло вместе с Паганом, — попросила она и, заметив, что Янир нахмурился, поспешила продолжить дальше. — Ты сказал, что одного мужчины недостаточно, а Корин знаком с замком…
Янир минуту смотрел на нее, потом понял, что задумала его Эбби. Она хотела, чтобы Корин увидел все сам. Ему нужно было убедиться, что с братом все в порядке, прежде чем он успокоится. Если бы это был один из его братьев, Янир поступил бы точно так же. Но обставив это так, что это будет для ее безопасности, она спасала тем самым гордость Корина. Она была потрясающей.
— Корин, ты и Паган проводите леди в крыло лорда. И надеюсь, что в течение получаса ты вернешься к нам. Мы будем осматривать укрепления на внешних стенах. Это понятно?
— Да, мой лорд, — ответил Корин.
Глава 16
Эбби вздохнула, глядя на темный пейзаж, едва различимый в свете торнианской Луны, которую ее отец всегда называл «ногтем Бога». Отвернувшись от окна, она окинула взглядом столь же темную комнату у себя за спиной, единственным источником света в которой был огонь в камине, разведенный Паганом перед его уходом для нее.
Она слегка улыбнулась, вспомнив о том, как Паган сопротивлялся тому, что должен был уйти из их покоев. К тому времени Янир пока еще не вернулся, и Паган был озабочен тем, что ему придется оставить ее одну, особенно когда обнаружил, что она понятия не имела, как разжечь огонь. Очевидно, на Торниане даже для женщин это было неслыханно. Поэтому он подробно продемонстрировал, как правильно складывать поленья, которые, как она подозревала, ей никогда не удастся поднять, в огромный камин. Сначала Паган поместил туда небольшие куски дерева, а сверху них — более крупные, затем он достал коробку с полки над камином. Внутри нее оказались то, что он назвал «зажигательными камнями». Он вытащил два, и потер их друг о друга, пока они не засветились, а затем бросил их на поленья. Он предупредил ее, что как только они начнут светиться, их нужно будет бросить в камин, иначе они могут обжечь ей руки. И через мгновение в камине вспыхнул огонь.
Затем Паган принес ближе к камину небольшие поленья, чтобы ночью у нее была возможность поддерживать огонь.
Только после того, как принесли ужин, Эбби смогла убедить его, что он может идти. Ей нужно было время, чтобы побыть одной, чтобы обдумать все, что произошло в этот день, а еще нужно было помыться, потому что это был долгий день.
Сделав все необходимое, она подошла к огню и оглядела импровизированную кровать, стоявшую перед ней. Паган все-таки смог убедить ее, что не всю мебель нужно убирать, и теперь она была благодарна ему за то, что, как оказалось, действительно не нужно было избавляться совсем от всего, что раньше принадлежало Бертосу.
После того, как они вернулись в покои, Эбби еще раз окинула взглядом то, что собиралась отправить на хранение в другое крыло, пытаясь не так открыто смотреть на воссоединение Корина и Мабона. Но она ничего не могла с собой поделать.
Поначалу все было так, как иногда бывает у мужчин, когда это происходит у всех на виду, а они не хотят показывать свои эмоции. Они несколько мгновений просто молча стояли друг перед другом, глядя друг другу в глаза. Удивительно, но первый шаг сделал Корин, когда протянул руку и схватил Мабона за шею, приняв его в свои объятия, даже чуть оторвав молодого человека от земли. Улыбнувшись, Эбби отвернулась.
Еще раз окинув все взглядом, Эбби поняла, что Паган все-таки оказался прав, особенно с тем, что касалось первого этажа. Как только большую часть отвратительной мебели убрали, комната наполнилась светом и свежим воздухом, в ней практически перестало ощущаться присутствие Бертоса. И она решила, что несколько кушеток и кресел, стоявших в глубине комнаты, можно оставить. Они были выполнены в более простом стиле и казались старше, наводя Эбби на мысль, что они были изготовлены намного раньше остальной мебели.
Но на втором этаже, в покоях лорда, ей все же хотелось, чтобы почти всю мебель вынесли, потому что здесь как будто был апофеоз раздутого эго Бертоса и его безумия. Оно словно стекало с блестящих, отполированных поверхностей, которые были повсюду. Похоже, ему нравилось видеть свое отражение во всех окружающих его предметах. Эбби это казалось просто жутким.
И еще там было много всяких предметов интерьера, которыми были заставлены столы, покрыты стены. Некоторые из них просто были расставлены на полу. Стены удивили ее этим, ведь она решила, что мианраи дабх был нерушимым. Паган объяснил ей, что это так, и если меньший фрагмент камня поместить в больший, вставив что-либо между ними, то это все вскоре станет единым целым из-за особенных свойств камня. Он снял огромный портрет Бертоса, зная, что она захочет, чтобы тот исчез, чтобы показать ей это. Рассказав ей, что когда меньший фрагмент будет изъят из стены, то оставшаяся стена вскоре станет вновь гладкой. Остальная большая часть камня словно «зарастет» подобно тому, как могут заживать раны на теле.
Это было очень круто.
Паган продолжал рассказывать, какие предметы в комнате имеют большую ценность, а какие нет. Эбби была поражена… той ценностью, которую, с ее точки зрения, имели некоторые вещи. Но Паган объяснил, что дело не в ценности «предмета», а в том, из чего он сделан. Некоторые предметы были из чистого серебра, другие из чистого золота, а еще там были большие куски чего-то, о чем она понятия не имела, что это такое.
Доверившись Пагану, она решила упаковать все те вещи и отправила их на хранение в одну из пустых спален. Пусть Янир решает, что с ними делать. Это коснулось подавляющей части вещей в их покоях. Мебель убрали, ну, кроме каркаса кровати. Было убрано абсурдное количество портретов Бертоса и других «предметов», которые лежали вокруг, которые были упакованы, чтобы Янир мог потом на них взглянуть.
Когда они наконец добрались до шкафа… шкафа Бертоса… Эбби содрогнулась от отвращения. Паган пытался уговорить ее позволить ему навести порядок в большой гардеробной, которой позавидовала бы любая женщина на Земле, но она отказалась. Это было то, что она должна была сделать сама, хотя она не знала почему. Это дало бы представление о том ей, каким должен быть гардероб лорда… и каким не должен быть… потому что она действительно не имела об этом ни малейшего понятия.
Это заняло некоторое время, она медленно перебрала все жакеты, осторожно проверяя карманы его одежды, и была потрясена, обнаружив бриллианты, драгоценности и золото почти в каждом из них. Паган объяснил, что именно так торнианцы покупали разные вещи, и Эбби пришла к выводу, что для Бертоса это было чем-то вроде «мелочи на карманные расходы». Она складывала то, что находила, в чашу, которую принес ей Паган. Вскоре шкаф был очищен от ненужной одежды, и все, что теперь осталось, — это переполненная чаша «мелочи» и пустые вешалки.
Именно тогда Паган шокировал ее тем, что спросил, не хочет ли она отправиться в покои леди.
— Что? — изумленно спросила она, совсем позабыв, что здесь был еще один этаж… покои Рисы.
— Покои леди, госпожа. Быть может, вы захотите увидеть все то, что теперь стало вашим? — так поступила бы любая другая женщина — сразу же по прибытии потребовала бы увидеть все ее богатства. Но леди Эбби, казалось, забыла об них.
— Моим?
— Да. Теперь вы хозяйка замка, так что все, что здесь находилось, теперь принадлежит вам.