Янтарное море
Шрифт:
Он сказал это без осуждения, спокойно, как-будто давно уже примирился с тем фактом, что старая хуторская Латвия исчезает на его глазах. Вилкс невольно спросил:
— Неужели нельзя протестовать?
— А кто будет протестовать? Хуторяне сами выносят постановления о сселении, сами выбирают места для будущих поселков, сами строят эти клубы, детские ясли, больницы. Им тоже надоело выть всю зиму по-волчьи от одиночества…
— Но как же тот хутор, куда мы идем?
— Арвид — лесничий. Его участь такая — жить в лесу…
Поздно ночью они подошли по лесной дороге к одинокому дому.
Лидумс оставил спутников на дороге и тихо пошел вперед. В темноте смутно вырисовывались сарай, хлев, баня и сам дом, довольно высокий, белевший заплатами из свежих бревен.
Лидумс тихонько постучал в окно три раза, подождал и стукнул еще дважды. Тотчас в доме началось движение, вспыхнул робкий огонек керосиновой лампы, щелкнула тяжелая металлическая задвижка в сенях, послышались тихие голоса. Лидумс вернулся и сказал:
— Нас ждут.
Это были такие емкие слова! В них укладывались ужин, баня, свежая постель. Как давно прошли времена, когда Вилкса где-то ждали!
Рослый веселый усач в рубашке с расстегнутой «молнией», в длинных брюках и домашних туфлях стоял в сенях, освещая дорогу семилинейной лампой с привычным стеклом, каких нигде, кроме родной Латвии, не видал Вилкс, — кругленький маленький пузырек над фитилем и длинная узкая трубка. Свет в лампе от сильной тяги казался белым.
— Раздевайтесь, гости, устраивайтесь, а я сейчас баню истоплю, — сказал хозяин, и этих именно слов ждал Вилкс.
Лидумс познакомил хозяина с Вилксом. Делиньш и Арвид обнялись как старые друзья после долгой разлуки. И Арвид ушел на двор хлопотать о бане, а Делиньш принялся растапливать печь.
Все трое разделись и разулись, с удовольствием шлепали босыми ногами по деревянному, чисто вымытому полу. Вилкс спросил:
— Арвид живет один?
— Да. Он считает, что дешевле содержать корову, чем жену. Но у него есть родственники, племянницы, что ли, навещают, — видите, как тут чисто.
— А одному тут не опасно?
— Случаются и неприятности. Предшественника Арвида убили в этом же доме. Но что поделаешь — кто-то должен охранять лес. А Арвид еще выполняет задания Будриса.
И Вилкс опять подивился силе этого таинственного Будриса.
Арвид очень понравился Вилксу.
Понравился и тихий хутор.
Никто не приходил сюда, никто не шел мимо. Можно было часами сидеть у окна и смотреть на дорогу, на линяющие деревья, — еще час назад на дереве было полно листьев, но вот ударил ветер, и дерево оголилось, словно уже не в силах нести свой наряд. Арвид был и весел, и отзывчив на шутку, и в тоже время понимал, когда надо молчать, чтобы не докучать своим гостям. В ту ночь, после долгой жаркой бани, Арвид поставил на стол все, что у него было, достал даже пиво, наваренное, наверно, для праздника, а утром принялся жарить лепешки, управляясь у печки не хуже женщины.
Утром Арвид провел гостей по окрестностям своего домика, показал скрытные пути отхода, в доме показал заранее устроенный небольшой бункер — чистый, обшитый досками подвал под печью, в котором было очень тепло. Делиньш, переодевшись в хозяйский костюм, сходил в соседний поселок, принес еды и водки.
После этого два дня отдыхали. Спали, ели, разговаривали о будущей зиме.
Вилкс много времени проводил у радиоприемника, слушая передачи из Риги, Москвы, Стокгольма и Лондона. Его интерес к событиям мира был понятен: от них многое зависело в его судьбе и в первую очередь то, сколько ему придется пробыть в Латвии. В лагере радио слушали редко, аккумуляторы предназначались для передач, а зарядка вручную не вызывала большого энтузиазма ни у кого, в том числе и у самого Вилкса.
Однажды он настроился на радиостанцию «свободная Европа». Диктор болтал по-латышски о голодной жизни рыбаков Латвии. Лидумс, прислушавшись к передаче, вдруг возмущенно сказал:
— Неужели эти болваны до сих пор не могут понять, что делается в Латвии? Пользовались хотя бы официальной информацией, ведь есть же у них переписка беженцев с нашими латышами, бывают наши моряки и рыбаки в их портах. Даже и горькая правда лучше сладкой лжи! Неужели они надеются при помощи этой лжи распропагандировать нас? Да мои ребята, проводя всю свою жизнь в лесах, скрываясь от преследования, все равно лучше знают, как трудно нашим соотечественникам, ушедшим на Запад, заработать трудовой лат у тех, кто собирается оказывать нам всяческую помощь в восстановлении свободной Латвии…
Вилкса поразила горечь, прозвучавшая в словах Лидумса. Он вдруг вспомнил и свои собственные унижения, когда пытался хоть как-то устроиться в свободном мире. Да, возмущение Лидумса понятно. И откровенно ответил:
— Я тоже много думал об этом, только боялся высказать свои мысли. Эти идиоты, ответственные за пропаганду, все делают на смех. И сомнительно, чтобы они чему-нибудь научились. Хозяева этой станции — англичане и американцы. А они всегда считали нас черной костью.
Вращая верньер приемника, Вилкс попал на болтовню стокгольмских радиокомментаторов, сообщавших о подготовке конкурса женской красоты, который будет закончен в канун Нового года, в день святой Лючии из Сиракуз — национальный шведский праздник. Радиокомментаторы в два голоса описывали прелести претенденток на звание «мисс Стокгольм». Вилкс частенько рассматривал в шведских газетах портреты этих красавиц. Но сегодня, после вранья о нищих латышских рыбаках и эта передача показалась ему глупой. Вилкс поймал Ригу и вслушался в музыку.
Передавали концерт. Величественная мелодия Баха пронизала, казалось, все мировое пространство, ударила в сердца, зажгла звезды в небе. Вдруг Вилксу показалось, что его ударили чем-то тяжелым: рижский диктор объявлял, что выступает артист Валдис Рейнис…
— Лидумс, я не ослышался, действительно назвали Рейниса?
— Да. А что тут удивительного? Он репатриировался из Швеции.
— И по-прежнему на сцене?
— Вы же слышали.
— А жена? Где его жена?
— Жена приехала с ним. Говорили, что тут была романтическая история. Они бежали из дому тайно и явились в советское посольство. Их вывезли в Ригу, устроили молодого Рейниса работать, и с той поры еще несколько сот латышей попросились обратно на родину.
— Но ведь отец жены Рейниса — генерал старой нашей армии! — только и воскликнул Вилкс.
— А большевики говорят, что дети не отвечают за отцов! — холодно сказал Лидумс.
Вилкс задумался.
Судьба шпиона забрасывала его и в Швецию. Там он познакомился с генералом латвийской буржуазной армии Тепферсом. Правда, связала их — генерала и лейтенанта — не служба в армии, а разведка. Тепферс занимал официальный пост в шведской разведывательной службе, но главным его хозяином, как и хозяином Вилкса, был представитель «Интеллидженс Сервис» Маккибин, по кличке «Санди» или «Анкль».