Яркая Искра забытой любви
Шрифт:
— ГДЕ ОН? — Рокотал Чернов, очевидно услышав от домработницы обо мне. — Я ЕГО ЧЕТВЕРТУЮ! ОРТАЙЛ!
А я улыбался. Смотрел на эту невообразимую картину сверху лестницы и улыбался… Как же я за вами скучал, друзья!
Колючая Искорка
Я снова видела его во сне. Своего выдуманного рыцаря. Я вновь и вновь, как сотни раз до этого ревела беспомощным ребенком на заднем сидении разбитой машины. Родители не могли меня ни успокоить, ни ответить на мои крики и мольбы. Они лежали в месиве стекла и крови, выброшенные жестоким ударом на капот собственного автомобиля. А я всё плакала и звала то маму, то папу, но ответа всё не было. В груди разливалась боль и отчаяние. Я не понимала, что происходит. Ни вокруг, ни внутри меня. Только вдруг увидела его, моего рыцаря — спасителя. Алекс внезапно появился, практически насильно вытащив меня из салона.
Мне семь. Я в панике. Истерика почти бесконтрольна. Это я сейчас понимаю, просматривая сон в сотый раз. А тогда, в моей детской реальности, я не могла осознать всего случившегося.
Конечно, вполне логично, что моё детское подсознание нарисовало мне героя — спасителя, что забрал боль из души и успокоил, прижав к своей груди, как прижимал папа, когда я плакала. Странно, что этот мой психоз затянулся так надолго. И странно, что мои новые родители не разубеждали меня, не пытались скормить психологам, а даже в некотором роде потакали моей выдумке. Странно. Но и это я переросла. Поняла, осознала. Психологическая травма детства проявляется только вот такими редкими, но реалистичными снами, где я не разрешаю оторвать себя от груди Алекса ни медикам, ни полицейским. И он так и уносит меня на руках, в мой новый дом, к новым родителям, и обещает всегда быть рядом и защищать. И всегда этот сон заканчивается нашим расставанием. Он уходит в мерцающее марево портала, не оборачиваясь, а я остаюсь плакать и ждать его возвращения. Ждать выдумку своего травмированного подсознания. И ведь ждала же… Пока не выросла.
Открываю глаза, чувствуя, что лицо мокрое от слёз.
— Его нет, и никогда не было, — я тихо выговариваю потолку жестокую правду, снова и снова заставляя себя поверить. — Я здоровая, цельная личность, я не верю в призраков прошлого. Я живу дальше.
Дав себе установку, провожу день в относительно ровном состояние. Отнекиваюсь от похода с семьёй на соревнования мелких, в надежде сбежать до их появления из дома на вечеринку. И вот я уже практически готова отправляться, уже даже такси вызвала и намарафетилась королевой вампиров, когда в мою комнату без разрешения вошел он. Призрак моих детских снов. Мечта, придуманная глупой девчонкой. Конечно, я не сразу адекватно отреагировала, вообще не поняв, кто вторгся в мою святую детскую комнату. Но когда узнала Алекса, прекратила хаотичное метание всего и сразу.
В пользу моего вернувшегося сумасшествия говорила очень быстро затягивающаяся рана на рассеченной брови Алекса. Регенерация девяностого уровня? Да и моя меткость тоже оказалась просто феноменальной. Тоже плюс в пользу зарождающейся истерики. Он не изменился ни на йоту. Как был молодым и красивым в моем воображение, таким сейчас и стоял передо мной. Только кровь с лица рукавом вытер недовольно. И еще, какие-то права на меня предъявляет, командует. Так, кажется мне надо нечто большее, чем просто аутотренинг, что я не псих. Возможно, даже помощь специалистов понадобится.
Размышлять — то я размышляю, а со своим персональным глюком диалог всё равно веду. И обиду ему высказываю, что и ждала его и плакала, а потом уверовала, что он лишь плод моего воображения и больше не нужен мне. Всё. Слишком поздно. Возможно, я еще до чего-то договорилась бы, не поцелуй он меня, сжимая в крепких объятиях. Настолько крепких, что, кажется и не человек он вовсе из плоти и крови, а один и папенькиных псов. И почему я раньше не подумала, что он может быть не человеком?
Если мой отец демон, а окружают его твари тёмные, и только мама единственный светлый человечек среди всего этого бестиария на Земле, то почему бы и Алексу не быть демоном? Или Оборотнем? Или еще кем-то? Выбор велик. Мои мысли сбивались с нужного курса, сбитые с толку наглым вторжением на мои законные территории, которые по какому-то праву Алекс решил, что они ему принадлежат. Ага! Размечтался! Целуй — не целуй, я не таю, как мороженка в горячих руках, я глыба льда Алекс! И ты еще отморозишь об меня свои желания и хотелки!
— Приведи себя в порядок и спускайся вниз, слышу, что Кирилл уже вернулся, поговорим по-семейному что ли… — Расставляет мужчина акценты на том, кто тут хозяин положения и уходит из комнаты, насмехаясь над моим поспешным переодеванием. Если папа увидит меня в таком виде, будет и скандал и взыскания материальные и вымотанные нервы. Папа строг у нас, ничего не скажешь. Но это касается только нашего воспитания по части поведения. А так-то любит, конечно, балует, защищает.
И вот эта его защита, в гипертрофированной форме и вызывает у меня самый бурный протест. Мне нельзя посещать вечеринки, мне нельзя встречаться с парнями. Меня даже из обычной человеческой школы родители забрали, потому что там же не объяснишь противоположному полу, что дочь Чернова — плод неприкосновенный. Так что я обретаюсь по большей части в кругах всякой нечести, что боится в мою сторону смотреть не с того ракурса. Я ж дочь Чернова! Старшего Круга. Демона. Иногда это такая проблема, когда твой папа капец, какой матёрый. Только с поступлением в университет немного свободы и получила.
Я грустно улыбнулась, бросив взгляд на фото рамку, где мы с родителями и братьями развлекаемся в аквапарке. Да, нет, чудесные у меня родители. Это всё мой трудный возраст и конфликт поколений.
Я приоткрыла дверь комнаты, вслушиваясь, в радостные крики родителей, приветствующих Алекса. Интересно. Такого масштаба от своего воображения я не ожидала, если честно. Прокралась тихо к лестнице, залегла и наблюдаю. Папа с Алексом обнимаются, как старые друзья. Жалуется ему, что устал уже от меня отгонять женихов, и пеняет, что тот так долго не появлялся. Мама смеется и целует Алекса в щеку, ерошит ему короткие волосы, как нерадивому брату.
— Говорил уже с Жасминой? — Спрашивает она, а на меня хитро мимо его головы поглядывает. Я ей в ответ нахмурилась.
— Говорил, — признается мой прекрасный глюк, — это будет не так легко, как я надеялся, уходя пятнадцать лет назад.
— Ага, вот она справедливость! — Смеется папа, — не фиг было на мою жену свой глаз вострить!
Я от такой новости даже чуть не выдала себя, для верности, рот ладошкой прикрыла, чтобы не пискнуть от изумления. Алекс к моей маме клинья подбивал? В ужасе помотала головой, пытаясь эту новость из головы вытрясти. Нет, нет, нет! У них же такая любовь! У мамы с папой. Он же ее на руках носит! А она от каждого его взгляда, как девчонка сопливая краснеет. И как тут в их тандем вписывается выдуманный мною герой?
Да, я понимаю, что убедила себя в нереальности его, отчаявшись ждать. Но, в оправдание себе, могу сказать только…. А какого демона он пропал на такой срок?! Мне уже почти двадцать. Почти тринадцать лет его не было! А по его меркам вообще пятнадцать! Ну и кто тут не придумает себе всякой ерунды?
— Инесса Игоревна, накрывайте на стол, — просит папа, — и подготовьте комнату Алексу.
— Давай дадим Жасмине время, — ласковый голосок мамы, что старается не смотреть на меня, лежащую наверху лестнице и подслушивающую. — Ей надо принять мысль о тебе, что ты не выдумка. Поверить, что больше не исчезнешь. Давай, сейчас отдохнёшь с дороги, примешь душ, а я постараюсь с ней поговорить.
Я насупилась, показывая родительнице, что на диалог не готова и отползла назад в свою комнату. Как раз слышу, телефон разрывается, валяющийся на столе.
— Да, — резковато отвечаю в трубку, не глядя, кто звонит.
— Жасси! Детка, выручай старого нервного демона!
— Я не могу сегодня, — шиплю в трубку, боясь быть услышанной демоном постарше и с еще худшей нервной системой. — И вообще, меня на сегодня нет в списках. Там и без меня есть, кому веселить твою толпу!
— Жасси! Они меня закопают. Хотят только тебя!