Ярко-алое
Шрифт:
Речь в ознаменование часа-ноль была одной из тех проблем, от которых Железный Неко надеялся увильнуть, прикрывшись репутацией недалекого варвара. Официальное поздравление с началом отсчета нового года. Самые торжественные и символичные минуты года прошедшего. Момент, когда на говорившего направлено внимание всей планеты.
Традиционно перед часом-ноль избранный жрец возносил короткую молитву и благословлял планету. Кикути Садао стал проводить церемонию сам, не забывая вставить в благословение призывы к силе и единству. После его смерти… во времена смуты поздравление стало недвусмысленным знаком,
— В прошлом году в час-ноль к людям обратился советник Ари, — тихо напомнил Железный Неко. — Это считают одной из причин, позволивших коалиционному правительству удержать власть.
— В этом году выбрали вас.
— Компромиссный вариант.
Тимур несколько преувеличенным жестом отбросил с лица прядь. Будто пытаясь заодно убрать с глаз долой и взваливаемое на него ярмо.
— Князь Сакураги хотел заполучить эту честь для себя почти так же сильно, как не хотел отдавать ее Сакамото Йоко. Меня назначили добровольцем, когда стало ясно, что вопрос перерастает в серьезный конфликт. В основном потому, что мне он был откровенно безразличен.
После скандальной свадьбы коллеги попытались было пересмотреть поспешное решение. Но регламент был уже опубликован.
Кимико, будто отвечая на его беззвучный монолог, приподняла уставшие кисти, умудрившись одним движением выразить серьезность, беспокойство и решительность.
— Религиозная значимость этого момента, помноженная на связь — сколь бы косвенной она ни была — с династией Кикути, может дать непредсказуемый результат.
Тимур хрипло рассмеялся:
— Высокородная госпожа. Если говорить о значимости момента, то куда более меня волнуют последствия политические. Их-то как раз предсказать не сложно. Идет борьба за положение и власть правящего сегуна. Обратиться сейчас к аканийцам в час-ноль означает заявить почти открыто, что Железный Неко видит на этом месте себя, такого умного и красивого. Результатом станет мгновенная потеря сколько-нибудь серьезных союзников. Даже тот, кто не пытается сейчас пролезть наверх сам, не станет поддерживать заведомо проигрышного кандидата. К тому же столь явно продемонстрировавшего собственную некомпетентность.
Он кончиком пальцев приподнял ее подбородок. Взглянул прямо в глаза вдовствующей владычицы:
— Это политическое самоубийство. То, сколь настойчиво меня к нему подталкивают, наводит на размышления.
Кимико вновь склонила голову. Медленное грациозное движение, позволяющее любоваться изгибом ресниц, овалом бледного лица. Скромность, элегантность, покорность.
Когда высокородная дама показывала зубы, делала она это с безупречным изяществом.
— Господин, супруг мой. Отказ от выступления также будет заявлением. Более откровенным, нежели можем мы себе позволить.
Она была права, разумеется. Тимур ощутил что-то близкое к панике. И ведь подумать только, он так волновался, что госпожа творец отказывалась обсуждать вопросы хоть сколько-нибудь существенные.
— Вы переоцениваете меня. Заявления делают серьезные государственные мужи, убеленные сединами гэнро. А раздолбай и юнец Неко, оказавшийся в совете, чтобы поддакивать партии Ватари, опять сбежит с друзьями пить пиво. Чего
Запасным вариантом было перед всей планетой объявить, что не ищет он абсолютной власти.
Угу. Вот прямо так и сказать. А все поверят.
— Господин советник, я вижу здесь угрозу. Но я вижу и возможность. Даже не политическую. Вы сможете, если повезет, задать направление развития. Повлиять на настрой всей Аканы. Создать новую традицию, наконец.
Тимур уже сожалел о минутной откровенности. Маска дикого полуварвара привычно опустилась на лицо — она была, в конце концов, куда ближе к истине, нежели роль просчитывающего все на несколько ходов вперед стратега.
— Произнеси тост. Осуши стакан, — хмыкнул, копируя оптимистичный, бодрый и безмозглый тон инопланетной рекламы. — Ты изменишь мир!
— Верно. — От улыбки из-под опущенных ресниц у него перехватило дыхание.
Канеко, ты болван. Сосредоточься, эстет несчастный.
Кимико наконец вновь подняла глаза:
— Слово — один из древнейших способов передавать информацию. И один из самых эффективных, когда нужно повлиять на эмоции. Правильно поставленную, умело преподнесенную речь мы считаем произведением искусства. Своеобразной лестницей к совершенству мысли.
— Ну, последнее мне не грозит совершенно точно.
Взмах тонких пальцев — изящное отбрасывающее движение. «Умение моего господина достигать поставленных целей сомнению не подлежит. Если он твердо решит совсем не думать…»
— Вы не считаете возможным заявить о своей позиции прямо. Пусть не содержание, а форма станет вашим посланием. Облачите речь в ораторские каноны, приличествующие не восходящему на престол владыке, а тому, кто готов благородно уступить. — Кисти рук поднялись, жестом выразив скромность и служение. — Уже одно использование старинных приемов скажет о поддержке уклада жизни, о сохранении столь обсуждаемого сейчас «аканийского пути». Причем не важно, что именно будет произнесено. Эффект окажется даже более ощутим, если вы так ни разу и не упомянете слово «традиция».
И это отнюдь не единственное слово, которое можно не произносить, потому что его все равно «услышат» в так называемом «послании». Вспыхнуло знакомое раздражение, отдалось неуместной болью. Тимур заставил себя говорить слегка иронично:
— Ораторские каноны, без сомнения, полезны. К сожалению, я так и не научился им следовать.
— Вас учат, — тихо сказала Кимико, — сейчас.
Тимур мысленно выругался.
Естественно, намеренная небрежность, с которой описывал он пребывание студиозуса Каи в Академии, княжну не обманула. Сам виноват: расклеился после выматывающего дня. Отвлекся. Сорвался. Позволил увидеть по-настоящему уязвимое место.
«А ведь она не только в большую политику тут играет», — несколько запоздало осенило господина тайного советника. Высокородная пыталась достучаться до него. Единственным способом, который, как ей казалось, мог действительно заинтересовать ее супруга. И при этом, похоже, считала, что советник Канеко всерьез готов сцепиться за престол с Янтарным князем и старшим Ватари. Ками великие, это было бы даже лестно. Только вот…
Я что, правда произвожу впечатление одержимого лишь властью маньяка?