Ярл
Шрифт:
– Ить не скажи, – не согласился с ним офицер. – Сколько ты в Войске на заставе прослужил, молодой? Годину? Вечно вы куда-то торопитесь, молодые. Вон Ежа мне вернули через три весны: как был дурнем, так и остался, разве что пикой вертеть настропалили. Так скажу – дурное дело нехитрое: ума не прибавилось, а заветы предков забыл…
Судя по некоторым оговоркам, выглядящему лет на пятьдесят Тапиру на самом деле было если не за сотню, то около того. Временами он сбивался совсем уж на архаичную речь или начинал рассуждать о событиях более чем полувековой давности так, как если бы был их участником. Впрочем, причина столь выдающейся сохранности и долголетия лично
Ну разумеется, какую стихию обретёт принявший Тьму Рубежник-ветеран, полжизни проживший в кронах деревьев? Воздух, конечно же. Лисица-хаски, имеющая именно эту Тёмную Стихию, могла идеально маскироваться на местности и до некоторой степени ускорять свои броски. Что мог отчебучить разумный с той же способностью, мне выяснять отнюдь не хотелось. А вот проткнуть тварь эльфийским копьём хотелось очень даже. То, что собеседником нашим был разумный союзник, никаких враждебных действий не предпринимавший, моё подсознание решительно не хотело воспринимать. Думаю, занятие охотой на монстров мне и в будущем будет ещё долго аукаться. Профдеформация, мать её… Интересно, а почему тогда Наташа не вызывает у меня такой реакции?
– ...Ить не будет больше выплесков – тут-то настоящее благоденствие и настанет, – я отвлёкся на свои мысли и прослушал часть беседы.
– Так и настанет? – скептически возразил Баюн. Н-да, кажется, ничего интересного я не пропустил. Уж на заставе таких разговоров наслушался – не передать, одна из самых животрепещущих тем была. Причем никто из спорщиков не обладал какой-то иной информацией, кроме той, что выдал Кристиан во время своей речи под стенами Сим – но, разумеется, это мало кого останавливало. Пререкаться из-за домыслов прекратили только тогда, когда укреппункт сел в осаду из-за наплыва мутантов. – Твари не денутся никуда, а, значит, и мы будем жить как жили.
– Гхм, – чтобы выразительно посмотреть на своего визави, добавив своим словам веса, Тапир даже перевесился за край гамака. – Молодой ты ышшо, сержант.
– Молодой… – разведчик, видимо, припомнил возраст собеседника, и потому решил не протестовать против навешенного ярлыка, – да не дурак.
– Ить, вижу, что не дурак, а всё одно опыта у тебя нету, – ветриловский ярл вернулся к прежней позе. – Видишь меня? Годков много, да седины мало. И ты таким будешь, по глазам вижу… ежели доживешь. Потому что во время выплеска твари дуреют, и дурным делом лезут туда, куда ни в жисть не попрут в своем уме. А кто их останавливать да отваживать от деревень идёт, смекаешь? Вот то-то! Тридцать пять мне было, когда таким стал. А в семьдесят сподобился – второго на своей памяти большого выплеска дождался… и своими руками закопал, что от прежнего ярла осталось после боя с чудовищами. Скажу, копать почти не пришлось. Так-то мне офицерский шеврон на плечо и прилепили – некому больше было. А теперь скажи мне, сержант, наступит благоденствие или нет, коли наш генерал сдюжит?
* * *
— Как там Неясь, скрипит ещё? – не отрываясь от разложенных на столе образцов принесённых на обмен товаров, спросил меня Молчун. Да, у старосты был стол! И нормальные стулья на широкой платформе под навесом. Дожил: всего вечер, ночь и утро, проведённые на местный манер — и я едва не пустился обнимать нормальные предметы мебели, как только их увидел! Платформа-помост, тоже кольцевая, только очень широкая, к слову сказать, как и на других деревьях была выращена из плоти дерева и покрыта вполне себе живой корой. В одном месте часть круга огораживали от двадцатиметровой пропасти досчатые стены – зимний дом старосты, а остальное играло роль этакой веранды. Просто гигантской по ветриловским меркам.
— Я бы сказал, ухает, – фыркнул я. – И почему “ещё”? Бодрости ему не занимать.
– Вот как? — старик даже оторвался от перекладывания зерен супер-горькой травы и внимательно посмотрел на меня. — Рад, рад…
– Что-то не так? — после ночи в гамаке стоять на твёрдом полубыло ещё одним, совершенно особым удовольствием, невольно настраивающим на благожелательный лад. Так что я бы и ещё подождал, пока Молчун молча копается в разложенных ценностях, но ладно, так уж и быть, подыграю.
– - Впервые в жизни вижу ярла, пожелавшего заняться торговлей, – ответил он мне.
– Быть не может, – искренне удивился я. – Я понимаю, мы соседи, и осенью дорога довольно безопасна, но… я вот, например, всё равно предпочёл не рисковать. Уверен, в других деревнях сильнейшие бойцы поступают так же: мало ли что в дороге стрясётся. В конце концов, когда идут караваны – наступает самое безопасное время, чтобы отлучиться из деревни.
– Верно, – кивнул мне собеседник. – Да только никогда на моей памяти ярл не занимался меной сам. Не интересует вашего брата общинное хозяйство… обычно.
– А зря, – невольно поморщился я. Прямо вживую представил, как это: приходит делегация из другого села зарубежников, аккуратно складывает мешки и корзины, куда местные покажут… и спокойно разбредается по знакомым, или просто куда дорогие хозяева гостей спать да столоваться определят. А волю и предложения старосты деревни передавать поручат в лучшем случае какому-нибудь помощнику будущего преемника. Ну а что? Отвальные друг друга не обманывают, по крайней мере, нарочно, меновой процесс идёт согласно традициям, а, с позволения сказать, бизнес-предложения можно обдумать и ответ передать через год, со следующей торговой делегацией. Всё равно не меняется ничего по большому счёту.
– Может, и зря, – внимательно наблюдая за мной, пожал плечами Молчун.
– Точно зря, – я покачал головой. – Мы, ярлы, должны о безопасности общества печься, для того и должность эта существует. А безопасность – это не только отсутствие тварей, это еще и полные закрома, и здоровые дети, и тёплые печи зимой. Холод и голод убивают ничуть не хуже монстров.
В последний момент я всё-таки сдержался и не задвинул на счёт понятных перспектив на будущее и твёрдого понимания того, к чему стремиться. Не доросли местные ещё до такой концепции, причем не только отвальные, но и вообще все, в целом. Не даром хоть какая-то доктрина развития, выраженная в идеологии (идиотской и вредной, но всё-таки) есть только у сытого и преуспевающего Лида. Да и та исключительно для внутреннего пользования властной верхушки из числа Повелителей Жизни. А хотя…
Не потому ли так закипела работа в Звонких Ключах, что люди наконец получили ясную и понятную цель развития? Я ведь не просто пообещал деревенским какие-то там отдельные улучшения – дал надежду на лучшую жизнь для них самих и, главное, для их детей. Перестать балансировать на грани жизни и выживания, крепче встать на ноги. Но даже это не всё. Мечта. Я дал ключевским мечту о другой жизни, просто подав пример. Показав, как легко можно преодолеть казалось бы нерешаемые проблемы.