Ярость отцов
Шрифт:
Серой пыли тут не было вовсе. Её заменила влажная грязца там, где дёрн содрали чьими-то могучие лапы. Асфальт покрывала почва с травой, кустарниками и деревьями, за которыми прятались ручейки, ручьи и даже небольшие речки. Не жалкий плющ уже, а толстые, точно древесные стволы, лианы оплетали небоскрёбы и перебрасывали свои зелёные мосты между зданиями, тем самым превратив всё в замкнутую систему, где ничто не могло быть само по себе. Здания не разрушились под гнётом времени и зелёной массы, потому что зелень скрепляла их, поддерживала, не давая распасться на составляющие…
Тут было
Воздух и всё вокруг жужжало сотнями, тысячами насекомых – прыгающих, порхающих, пролетающих мимо и пролетающих так, что кляксы то и дело приходилось стирать с забрала. Мы постоянно стряхивали с себя разнообразнейших расцветок хитина, форм тела и количества конечностей жуков, пауков и мотыльков, намеревающихся прогрызть защиту и укусить нас ядовитыми жвалами, а потом отложить яйца в наши бездыханные тела,
Над нами кружили крохотные птички – местный вариант колибри. Раздражали безумно. Постоянно лезли под руку, под ногу, заглядывали в глаза. Дай им волю, они залетели бы в рот и исследовали мои желудок и кишечник. Очень любопытнее птахи. Патрик предположил, что колибри – то же, что камеры наблюдения в предыдущем секторе исходника. Сначала я не воспринял его слова всерьёз, но… Быть может, так оно и есть.
Словил одну пташечку.
Вроде обычная: перья, глазки, клювик.
Отпустил. Пусть летает, чего уж.
– Сынок, кажется, сами того не заметив, мы прошли через портал.
Патрик заверил меня, что это не так. Гиены нас оставили, дальше не преследовали. Очевидно, их охотничьи угодья сюда не простирались, а зайти на чужую территорию им не позволяла десятая заповедь, которая про «не желай дома ближнего своего». Шутка. Страх им не позволял сюда соваться. Жил тут в джунглях кто-то, кого стаи кровожадных гиен боялись настолько, что не рискнули последовать за двуногой добычей.
В ветвях над нами мелькнуло что-то крупное и чёрное. Жаль, я не успел рассмотреть это существо. Будем надеяться, что оно травоядное. Или хищное, но принципиально не употребляющее в пищу людей.
Передвигались мы, внимательно глядя не только под ноги, чтобы не вступить в клыкастую пасть, выставленную из норы, но и по сторонам – надеялись высмотреть портал, который приблизит нас к цели миссии. Правда, под пологом деревьев в густом подлеске увидеть что-то дальше десятка метров было затруднительно. Да ещё и смеркалось. Я-то уж думал, что в исходнике всегда светло и ночи не бывает. Выходит, ошибался.
Живоружие само задрало мою руку – хлоп! – из ветвей над нами рухнула в траву тварь, похожая на обезьяну, которую заковали в костяной панцирь и наделили здоровенными когтями-саблями. Чуть позже пришлось завалить ещё парочку точно таких же, когда они набросились на Патрика и едва не продырявили ему защиту.
Сказывалась ли усталость, или просто не мог я уже в себе это держать, но вопрос, волнующий меня больше, чем все панцирные обезьяны исходника, таки прозвучал:
– Сынок, а ты чего себя… ну… по бокам бил? Тогда?
– Я же говорил – обедал. – Заметив, что его ответ не удовлетворил моё любопытство даже частично, он выстрелил в кусты, где зашевелилось что-то крупное, и пояснил: – Тут в комбезе над рёбрами специальные блоки установлены, генерирующие пищу. – Хорошенько размахнувшись, он ударил меня кулаком в бок.
Я хотел было возмутиться, но тут в рот мне сунулась непонятно откуда возникшая трубочка – мягкая, силиконовая или вроде того. По трубочке потекла сладковатая тёплая жидкость, похожая по вкусу на чай с лимоном, только успевай глотать. Размахнувшись, Патрик саданул меня в другой бок – по ещё одной трубке побежал солоновато-жирный бульон.
Я жестами спросил, как отключить подачу. Оказалось, для этого надо всего лишь чуть прикусить ту трубку, которая больше не нужна.
– Сынок, а зачем так сильно бить?
– А чтоб трубки в рот не лезли, если локтём себя коснёшься. Или во сне на бок перевернёшься.
Чуть подумав, я решил, что это логично. По крайней мере для тех, у кого на руках по шесть пальцев.
– Кстати, пора бы покормить нашу одёжку, – сказал Патрик. – А то она с голодухи – в смысле, без подзарядки – уже пятнами пошла. И парит конкретно.
Насчёт пятен я не обратил внимания, а вот что в защите стало не очень уютно – это да. Жарко стало, потно. Воздух внутри нынче затхлый, а был свежий. Но учитывая, что снаружи дыхательный газ ничуть не лучше, я не возмущался и терпел, надеясь, что само пройдёт, или я привыкну, или миссия наша завершится раньше, чем я сварюсь в защите заживо. А оно вон как – кормёжка скафу нужна. Ну да после живоружия, обожающего на ужин цветочки, ничего удивительного.
Мы выбрели к болотцу, из которого вытекал узкий ручеёк.
– И чего, дружище, предложим нашим пиджакам-брючкам на полдник? Эклеры с какао? Расстегаи с кофе?
– Обойдутся. Прикрывай, батя! – Патрик сорвался с места и бодро зарысил к большущей жёлтой луже, в которую впадал ручеёк и над которой курились зеленоватые испарения. В ветвях над нами защебетали потревоженные птахи.
Не люблю, когда мной помыкают. Но сыну можно. Подняв руку с живоружием, я поспешил следом, и секунд через двадцать мы остановились в неприятно похрустывающей под каблуками траве, произрастающей вокруг лужи. От противоположного берега тянулась вдаль, исчезая под пологом деревьев, широкая, – грузовик проедет – основательно протоптанная тропа. В самой же луже – маслянистой, непрозрачной – что-то шевельнулось, обозначив своё движение кругами на воде. Хотя с чего я вообще взял, что это вода?.. Остро захотелось шмальнуть в центр расширяющейся окружности, но я сдержался, потому что в лужу ринулся Патрик.
Сынок, сынок!.. Нельзя расслабляться, пока не выяснится, что нам тут ничего не угрожает. И после – нельзя. А учитывая, что мы в чужом мире, – совсем-совсем нельзя-нельзя. В конце концов, есть же алкалоиды. Эти неустойчивые соединения в качестве боевых средств не применяют, но ими можно заражать водоёмы. Так что стоит воздержаться от купания. И защита пусть слегка попостится, у неё сегодня разгрузочный день. Только бы не оголодала настолько, чтобы нам настал каюк от удушья.
Погружая ноги в мутную жижу по колено, Патрик отбежал метров на пять от меня и, разведя руки в стороны, лицом вперёд нырнул в лужу.