Ящик водки

Кох Альфред Рейнгольдович

Старая жена с ребятенком оставляется, и предпринимается попытка устроить новую ячейку общества. Опять поначалу все прекрасно. Летний отдых, романтические вечера. Потом снова постылый быт, новое дитя, стиральная машина… Флирт на стороне. Ах черт, «председательская» железа, подлая. Виагра. Она такая молодая, красивая. Какой я подлец! Она меня так любит. Пенсия. Старость. Смерть.

Подведем итог. Четверо людей произвели двоих детей. Причем один из них воспитывался в неполной семье (детская комната милиции, вечное безденежье, несчастная, рано состарившаяся на трех работах мать, ненависть к отцу-предателю). А все моногамность подлая. Моногамность – слишком большая роскошь для вымирающей нации. Особенно если

эта нация находится под угрозой наступления другого энергичного этноса, не обремененного предрассудками.

Наиболее современный институт полигамии в исламских странах показывает его эффективность как с демографической, так и с материальной стороны. Здесь нет нужды описывать все особенности полигамного брака в его патриархальном варианте, но то, что этот вариант позволяет всем трем женщинам осуществить свое основное предназначение – стать матерью, и не один раз, – на мой взгляд, очевидно. Причем дети в таком браке не воспитываются ущербными, обиженными на весь мир. Они лишены глубоко скрытых комплексов, сформированных неполной семьей.

Вот такое рассуждение. Вдобавок практика идет впереди обычая и внебрачные дети становятся все более рядовым явлением. Нужно институировать уже существующее явление. В конце концов, полигамный патриархальный брак, на мой взгляд, – более естественное явление, чем брак между гомосексуалистами или лесбиянками с правом усыновлять детей. Что ж они там навоспитывают?

Безусловно, такие браки должны быть сугубо добровольными. Но, при здравом размышлении, что лучше: оставаться одной с ребенком на руках, а бывший муж и отец в лучшем случае раз в месяц придет и покажет ребенку козу, одарив семью потной сторублевкой, или находиться на почетной (и вполне легитимной, заметим, то есть с правом на долю наследства) должности старшей жены?

Конечно, дамы-суфражистки сейчас замашут на меня руками и закричат о мужском шовинизме. Да будет им! Убежден, подавляющее число одиноких женщин, как брошенных «морально неустойчивыми» мужьями, так и не могущих соединиться с любимым, скованным брачными «кандалами», давно бы согласились на многоженство, если бы не наша пресловутая забота об их равенстве, обрекающая их на одинокую, нищую, а зачастую и бездетную, старость.

– Если подвести итоги, то бросание жен, на мой взгляд, – это свинство. Если есть дети. А когда детей нет, это все фигня, это траханье, обставленное более церемониально…

– Вот-вот. У вас, у немцев, есть даже такое понятие – Probeehe.

– А как это, пардон, по-русски? (Спрашивает Кох Хохла.)

– Пробный брак. Это было в ГДР широко распространено. Там девушкам с четырнадцати лет разрешали пилюли.

– И пробный брак?

– Ну! И они имели право трахаться, имели право мальчика приводить домой ночевать. Иначе было ущемление прав человека.

– Понятно.

– И результаты были хорошие. С четырнадцати до двадцати девушки стояли на голове, гуляли напропалую – и с неграми… А потом немки говорили – ну кроме же траханины есть же еще душа, чувство и человеческие отношения. И дальше они выходили замуж и становились чудесными женами.

– Вот. 1982-й год – вот такой он был…

– И ты уже был женат.

– Я уже два года был женат, у нас уже дочка родилась! Я в девятнадцать лет женился! А ты был холостой и бегал за немками.

– Между прочим, это было большое светлое чувство, которое я пронес через годы. Мы до сих пор семьями дружим.

Комментарий Свинаренко

Таки это было большое и светлое чувство. Вы будете смеяться, но вечерами моя немецкая подруга играла для меня на скрипке. У нее была

пятерка по русскому – видимо, благодаря мне. Примечательно, что, когда у меня было хорошее настроение, мы говорили по-немецки. Когда плохое – по-русски. Когда плохое было у обоих, каждый говорил на своем. Забавно, что она была коммунистка. Когда я против нее вел антикоммунистическую агитацию, она меня обзывала дураком, мы ссорились и спали порознь. Кончилось тем, что она уехала, вышла замуж за коммуниста и теперь они оба безработные. Недавно она позвонила мне и рассказала, что четвертого ребенка назвала Свеном. «Тронут, – говорю, – тронут. Не ожидал…» – «Идиот, – ответила она, – это не в честь тебя! Просто мы его зачали в Швеции».

– Я был на тот момент временно холостой, это был промежуток между семейными жизнями.

– А ты сколько раз был женат?

– С паспортом – два раза. И еще несколько раз было то, что по суду признали бы законным браком.

– А, ведение совместного хозяйства.

– Ну да.

– А сколько у тебя детей и от скольких женщин?

– Дети, к счастью, у меня от одной жены. От теперешней.

– Так вот я тебе сообщаю, что, по всем моим понятиям, я не знаю, как у вас устроено, – вот у тебя одна жена и была. И есть. А остальные? Ну спали, ну варили кашу вместе. Делов-то куча! «Сколько раз я делал это бесплатно…» У Хемингуэя помнишь это место? Развлечения мистера, не помню, Пупкина в Монтрё.

Комментарий Коха

Этот рассказ называется «Развлечения мистера Уилера в Монтрё» из цикла «Посвящается Швейцарии». Мистер Уилер за несколько минут до отхода поезда предлагает кельнерше потрахаться за триста франков. Она наотрез отказывается. Он садится в поезд и уезжает. Ее мысли: «Вот урод. Урод, да еще какой противный. Триста франков за такой пустяк. Сколько раз я это делала даром. Да и негде тут. Если б у него хоть капля соображения была, он бы понял, что тут негде. И негде, и некогда. Триста франков. Ну и чудаки эти американцы». Его мысли (уже в поезде): мистер Уилер направлялся в Париж. Он был расчетлив, и женщины его не интересовали. На этой станции он бывал и раньше и знал, что наверху там помещений нет. Мистер Уилер никогда не рисковал.

– В том же самом Монтрё один наш с тобой товарищ лечился в клинике «La prairie».

– От алкоголизма?

– Нет, от цирроза.

– А, чтоб продолжать пить дальше!

– Ты там был?

– Нет.

– Там в клинике на первом этаже нормальный такой приличный кабак. Можно зайти выпить и закусить как положено. А можно кашки поесть на воде, морковок сырых – для здоровья. И, значит, он там отдыхает, лечит печень. Приезжают ребята его навестить. Он всех ведет в кабак, заказывает морковки и прочее говно и воду обезжиренную. А после приглашает к себе наверх – показать, как он живет. Открывает там холодильник, достает бутылку водки, режет колбаски копченой, и: «Ну, давайте махнем». – «Даты что, у тебя ж диета!» Он говорит: «Минуточку, я кашу съел? Съел. Теперь я могу отдохнуть? А потом я еще пойду на ужин кашу есть».

– И потом будет всем рассказывать, что лечил печень.

– Я, кстати, сейчас понял, что такое капитализм и приватизация. Вот смотри: у нас с тобой было две рыбки, маленькая и большая. Ты мне сразу сказал, что маленькая – круче. Я стал ее есть, думая еще кусок большой у тебя отъесть. Но ты большую сожрал быстрей, чем я маленькую.

– Нет.

– Я уж вижу.

– Вот кушай еще. (Кох достал из-под газетки еще одну маленькую рыбку.) Вот кушай. Две маленькие – это почти одна большая.