Явление Люцифуга
Шрифт:
– Обвинение против нас… против них есть лживый навет, возведенный бургомистром и отцом настоятелем, кои были понуждаемы к сему дьявольскими кознями! – И встал в эффектную позу. Оратор нашелся.
Вы что-нибудь поняли из этой белиберды? Я – только то, что Боня выдал себя с головой этой блестящей речью. Стражники, похоже, поняли еще меньше (поглядели бы вы на их лица в этот момент!), но одно усвоили твердо: парочку надо брать.
– Окружай! – гаркнул начальник.
Подчиненные, которых, было маловато для окружения,
– Да как вы смеете наставлять свое оружие на особ духовного звания! – вещал он. – Тем самым вы становитесь пособниками врага рода человеческого, который в преисподней подвергнет вас вечным мучениям! И будете вы стонать и скрежетать зубами за свои прегрешения!
Хоть убей, не пойму логики. Если они пособники этого самого врага, то за что же ему их мучить? Надо будет как-нибудь у Бони спросить. Хотя нет, не стоит: он сам кого хочешь замучает своим занудством.
Из этой занимательной тирады уже явствовало: беглый монах фактически сознался, да еще и вздумал угрожать. Это никак не сделало ситуацию дружелюбнее – острия пик уперлись в бока арестованным.
– Значит, так! – собрался с мыслями начальник стражи. – Этих связать и доставить куда следует, а деньги…
– Деньги можно оставить для проверки, – услужливо подсказал догадливый стражник.
– Да! Для проверки! – с облегчением выдохнул командир, довольный, что не надо больше прилагать умственных усилий.
Боня с Эльзой в мгновение ока оказались связанными и лежащими на земле. Красноречие монаха от этого отнюдь не иссякло, и он выдал такую сентенцию, которую я не могу даже воспроизвести, – за нее Боня получил увесистый пинок и кляп. Эльзе тоже вставили кляп, хотя отважившемуся на это рискованное предприятие девушка успела прокусить руку до крови, чем окончательно убедила сомневающихся в своей ведьмовской сущности.
Теперь, когда преступники были арестованы, все внимание стражников сосредоточилось на Бонином кошельке. Конечно, награда за поимку – это хорошо, но столько ни за что не дадут не только за ведьму с монахом – даже за самого дьявола! Что ж, пришла пора вмешаться и мне.
– Это кто покушается на мое золото? – провыл я замогильным голосом.
– Кто это? Кто здесь? – воскликнул самый находчивый стражник, заметно задрожав.
Двое других словно потеряли дар речи, но кошелек командир из рук не выпустил.
– Демон! Кто же еще! – рявкнул я.
– Изыди, Сатана! – неуверенно пробормотал находчивый, а третий – тот, кто узнал по описанию Боню с Эльзой, – принялся неуверенно размахивать оружием во все стороны, да так, что мне пришлось отскочить.
– Эти деньги принадлежат монаху и ведьме. Они – плата за их грешные души. – Я несколько отступал от истины, дабы изложить проблему доходчивым языком. –
– Значит, деньги трогать нельзя! – пришел к верному заключению командир, ставший от стресса соображать на удивление быстро.
– Тот, кто тронет деньги, может считать, что подписал со мной договор, – безапелляционно заявил я. – Кто первый?
Начальник стражи выронил наконец кошелек и перекрестился.
– Нет! Тут слишком мало золота, – пробормотал догадливый солдат, обдумывая, очевидно, возможность сделки.
– А тот, кто прикоснется к ведьме и монаху, – пригрозил я, – будет моим личным врагом!
– Святая церковь нас защитит… – неуверенно возразил третий солдат.
– Ха! Пока вы найдете какого-нибудь попа, чтобы отпустил ваши грехи, я сумею вас извести! – уверил я. – Или скажете, что вы сейчас безгрешны?
Это решило дело. Опомнившийся командир скомандовал своим подчиненным «Кругом!» и «Шагом марш!», а они принялись исполнять приказ так усердно, что только пятки засверкали. А крепкие, надо сказать, попались: никто в обморок не грохнулся, не обделался… Уж очень, наверное, деньжат захотелось, и я их понимаю.
Едва служивые скрылись за ближайшим поворотом, я принялся развязывать Боню и Эльзу. И что бы вы думали, какую благодарность получил? Нет, девушка, конечно, назвала меня своим спасителем, а вот монах… Вы лучше сами послушайте!
Не успел его развязать, как этот сварливый святоша полез ко мне с претензиями (зачем только я кляп вынул!).
– Люцифуг! Почему ты явился, когда я тебя не призывал? – строго спросил он.
– Потому что ты не мог говорить, дубина стоеросовая! – обозлился я.
– Боня! Он же нас спас! А позвать его ты не мог, – вразумляла монаха Эльза.
– Демонам положено являться, только когда их призывают! – упрямился монах.
– В следующий раз ни за что не приду! – Я был очень обижен. Спасаешь их тут, из кожи лезешь, а вместо благодарности одни упреки.
– Нет уж! Ты приходи, пожалуйста! – успокаивала меня девушка.
– Наверное, это потому, что ты обязан мне служить, – рассуждал Боня. – Странно. В гримуаре мудрейшего… ничего такого нет.
– А ты свой напиши!
– И почему ты, сатанинское отродье, не пришел на помощь сразу? – продолжал допрос монах. Инквизитор бы из него получился первоклассный!
– Он, наверное, не мог, – предположила Эльза.
– А я думаю, что ему доставляло извращенное удовольствие смотреть на унижение особы духовного звания! – сделал вывод подозрительный Боня. – Признайся, демон: тебя радовало, что я оказался в неподобающем моему сану положении и претерпевал мучения от этих грубиянов! – Мучения он претерпевал! Врезали разок, да и то не так, как следовало за его дурацкие речи.