Языческий алтарь
Шрифт:
Глава 16
Записная книжка
Коротко поведаю о событиях следующих четырех лет, придерживаясь фактов, известных мне из надежного источника.
Март 1941. Элиана производит
Апрель 1941. Новый кюре Коль-де-Варез отец Бонель, участник Сопротивления, дает близнецам при крещении имена Бьенвеню и Фортюне. Эфраим под именем Ганнибала устанавливает связь с «маки» Веркора и Бофортена. Леруи часто бывает в Марселе.
Июнь 1941. Сокдело учит друга водить машину и добывает ему автомобиль. Вдвоем они собирают оружие в хижине управляющего в горах Адре. Элиана участвует в операциях.
Апрель 1942. Рождение Лиз, сестры Бьенвеню и Фортюне. Арман покидает Высокий дом и селится на ферме Жардров в пяти километрах от деревни. Его комната переходит близнецам.
Август 1942. Арман советует Эфраиму поселиться отдельно от семьи, чтобы не подвергать ее опасности. Сокдело предлагает ему квартиру в Гренобле. Элиана против.
Ноябрь 1942. Эфраим узнает, что Влад-Дровосек состоит в милиции. [4] Он везет жену и троих детей в Кавайон, где Леруи снял для них квартиру на бульваре Виктора Гюго, в пятистах метрах от себя. Элиана изучает английский и машинопись.
4
Петеновская полиция периода оккупации (прим. пер.).
23 января 1943. Леруи чудом не попадает в большую марсельскую облаву. Депортация шести тысяч человек.
1 – 15 февраля 1943. Разрушение марсельского квартала Сен-Жан. Все его двадцать пять тысяч жителей эвакуированы, интернированы, брошены в лагеря. Письмо Эфраима Элиане: «Сегодня ночью мне приснилась ты. Было лето. Мы поднимались к перевалу Кадран. Я нес на плечах малышку Лиз. Впереди нас бежали близнецы. Внезапно у горы обрушился склон, нас разделило…»
Октябрь-ноябрь 1943. Эфраим покидает Коль-де-Варез и тайно поселяется в Ронденах. В «день мертвецов» в деревню входит немецкая колонна. Во всех домах проводится обыск. Лукреция отвешивает пощечину офицеру, ее задерживают. Через два дня ее тело находят на дороге к лугу Корша.
Декабрь 1943. Эфраим не может пробраться в Кавайон, как собирался. Элиана празднует Рождество с детьми и мадам Леруи.
Весна 1944. Партизаны группы «Нарвик» присоединяются к партизанам Бофортена и поступают в распоряжение капитана Бюлля. С апреля Леруи учит партизан стрельбе на перевале Дюпре. 10 июня Сокдело ловит по лондонскому радио стихи Вердена, оповещающие о высадке в Нормандии: «Les sanglots longs / des violons / de l'automne / bercent mon coeur / d'une langueur / monotone.» [5]
5
«Долгие рыдания / скрипок / осени / баюкают мое сердце / в монотонном томлении».
Лето 1944. В Альпы сбрасывают с парашютами оружие. 14 июля – операция «Кадиллак» в Веркоре, за которой следуют жестокие карательные акции. 1 августа – операция «Бьюик» на перевале Сези. Среди бела дня 78 бомбардировщиков, поднявшихся в воздух в Англии, сбрасывают пулеметы «Стерн», автоматы, гранаты «Миллс» и «Гаммон», противотанковые ружья, патроны, взрывчатку, револьверы, фальшивые купюры и несколько ящиков жевательной резинки. У партизан пополнение – семеро парашютистов. Сержант Чарльз Перри разбивается на глазах у Сокдело. Его хоронят, обернув американским флагом, сшитым женщинами из парашютной ткани и случайных лоскутов. Эфраиму поручено распределить оружие между всеми партизанами; главное транспортное средство – мул.
20 августа. Убийство капитана Бюлля, явившегося в комендатуру Альбервиля для переговоров о беспрепятственном уходе немецких войск.
25 августа. Освобождение Тарантеза и Бофортена. Ожесточенные бои на лугу Корша. В бумажнике убитого солдата Эфраим находит переписанные от руки первые строки стихотворения Рильке:
Berge ruhn, von Sternen uberprachtigt;Aber auch in ihnen flimmert Zeit.Ach, in meinen wilden Herzen nachtigtObbachlos die Unverganglichkeit. [6]6
Сентябрь 1944. Возвращение Элианы с тремя детьми в Коль-де-Варез.
Дрозд
Эфраиму было нелегко вернуться к нормальному существованию, состоящему из обыкновенных дней и ночей и совместных воспоминаний. Годами он дышал отравленным воздухом войны, он полюбил опасность и привык к одиночеству. Он видел, как одни его товарищи умирали, другие погрязали в мелких суевериях из цифр, дат, молитв и заклинаний. Леруи, например, никогда не брался за винтовку без долгой процедуры вытирания рук. Когда Сокдело парализовывал страх, он воображал, будто восседает за рулем «Линкольна-Континентал» с гидравлическими тормозами «Бендикс», машины президентов! Сам Эфраим выковал себе убеждение, что он обречен прожить некую судьбу и что смерть не приберет его чересчур быстро. Заблуждение? Бред? Тщеславие? Но прежде всего – способ не поддаться панике и сохранить холодную голову под пулями. Пусть так, но теперь все это было в прошлом. Ныне, когда была одержана победа, он с долей стыда обнаружил, что привык не соблюдать меру, хуже того, едва не забыл, за что сражался.
Разумеется, он ошибался.
Ничего он не забыл, ни от чего не отрекся. Просто отложил на потом несчетные, стоящие дороже винтовочной пули, маленькие радости, начиная с первой снежинки на щеке в лучах заходящего солнца. Пока что он сам недоумевал, почему с самого утра так мрачен, так сердит. Днем все убеждались, что он кипит энергией, даже беснуется, по мнению Бобетты, но одновременно замечали, что он выходит из себя при малейшем возражении, как стремительно соображающий человек в окружении тугодумов. А вечерами, оставшись, наконец, один, он устраивался на террасе и курил одну за другой сигары Волкодава, уставившись на затянувший горы туман или на звезды, если погода выдавалась ясная. Казалось, что теперь, когда к нему перешла ответственность за хозяйство – а вскоре и за всю деревню, злой упрямый рок заставляет молодого Жардра (как его теперь называли) подражать старому.
Верьте мне. Никто не выходит невредимым из войны, неважно, выиграна она или проиграна. Однажды ночью он проснулся рядом со спокойно спавшей Элианой и вспомнил лицо солдата, которого убил на лугу Корша, особенно его взгляд – сначала удивленный, потом испуганный, потом исполнившийся ужаса, взгляд, говоривший, затуманиваясь: «Зачем меня убивать? Разве мне пора умирать? Я еще столько мог сделать! Для меня ничего еще не началось!» Солдат был ровесником Эфраима. Возможно, и он верил, что еще не исполнил свое предназначение, что смерть его минует. Возможно, у него тоже была своя Элиана, к которой он мечтал вернуться после войны. И вдруг все стремительно закончилось, как всегда происходит в чересчур густом растворе жизни, насыщенном опасностью смерти, когда события проистекают одно из другого наперекор человеческому разумению. Было тепло. Эфраим полз к деревьям на краю луга Корша. Внезапно рядом с ним хрустнула ветка, в воздух вспорхнул дрозд, и он увидел силуэт солдата в каске, еще считавшего себя невидимым.