Язычник

Мазин Александр Владимирович

– Мамка сказала: за стеной, со стороны Подольских ворот, идолов ставят.

– Ну и что? Как веровали, так и будем веровать. А честно сказать: я бы в Перуновых Игрищах поучаствовал. Ужели Христу обидно станет, если я с лучшими гриднями воинский танец исполню?

Антиф глянул на друга с испугом:

– Что ты говоришь! Это же бесовство!

– Да ладно! – Славка потянулся к кубку. – Не переживай. Все равно ведь не буду. Мне матушка за такое голову открутит.

Антиф с сомнением поглядел на друга. Сомнение касалось не того, что Сладислава Радовна способна своими маленькими

ручками свернуть турью шею сына, а Славкиных греховных речей. Что это за вера такая, если на одной только материнской воле держится? Что до беспечности Славкиной – она Антифу была понятна. Славке уж точно ничто не угрожает. А вот другим христианам, маленьким людям…

Славка будто угадал его мысли: обнял друга левой рукой, правой поднял кубок:

– Здрав будь, Антифе! И не бойся ничего! Ты – дружинник княжий. Кто тебя тронет? А уж если тронет, так мы его… – Славка залпом выпил вино и смял в кулаке серебряный кубок. – Вот так!

Сидевший напротив Славки нурман из Сигурдовых воев тоже сплющил кубок, захохотал, ухватил кувшин и стал пить прямо из горлышка.

Славка поглядел на него с удовольствием и сказал по-нурмански, громко, так, чтобы на той стороне стола услышали:

– После хорошего пира хорошо бы силушку потешить!

Нурманы оживились.

– Эй, рус! Я бы тебя заломал! – азартно заявил нурман, попортивший кубок…

…И получил затрещину от старшего – десятника Хюрнинга. Перед пиром ярл Сигурд строго-настрого предупредил: конунг Вальдамар приказал – чтобы никаких безобразий. Кто устроит драку – не получит вознаграждения за службу.

– Никаких поединков в доме конунга! – рявкнул Хюрнинг. – А ты, сын ярла, следи за своим языком. Некуда силу девать, пойди девку завали!

У Славки враз испортилось настроение. Этого Хюрнинга он помнил. По Полоцку. А Полоцк – это Рогнеда. Говорят – она скоро приедет в Киев. Еще говорят, Рогнеда родила Владимиру сына. Владимиру…

От тяжелого взгляда Славки рука Хюрнинга сама потянулась к ножу… Но он вовремя вспомнил о деньгах – и сразу успокоился. С русом можно будет разобраться и после расплаты.

Хюрнинг слыхал: люди ярла Торкеля и другие тоже собираются после получения денег плыть дальше на юг – наниматься в войско василевса ромеев. А по дороге ограбить пару-тройку здешних городов. Хюрнинг всерьез подумывал: не присоединиться ли к ним? Служить мирному конунгу скучно. И неденежно.

– Вознесем хвалу богам нашим: Перуну, Сварогу и Дажьбогу! – покрыл шум застолья могучий голос Владимира. – Пусть боги пращуров наших попирают иных богов, а к нам будут благосклонны и даруют многие победы над ворогами!

Выплеснутое вино зашипело на камнях очага.

– Язычник… – с ненавистью прошептал Антиф.

Но его шепот начисто потерялся в дружном реве пирующих.

Великий князь Владимир Святославович взошел на киевский стол.

Эпилог

– Тебе, Сварог, дарю эту жертву! – воскликнул жрец-сварг, задирая кверху кудлатую бороду, точно такую же кудрявую и желтую, как шерсть связанного барашка, уложенного у ног идола.

Бог Сварог, свеженький, только что из-под резца,

глядел на киевлян поверх головы своего жреца. Хмурился, супил начерненные брови. Не одобрял, одним словом. Простой бог. Здоровенный, с большим носом, прожорливым ртом и круглым сытым брюхом.

«Бог смердов», – подумал Славка.

Перун, поставленный по приказу Владимира в Детинце, на месте разобранной церкви, выглядел серьезней. Плечистый, длинноусый, раскрашенный и щедро покрытый серебром, с вызолоченными усами. Бог варягов. Княжеский бог.

«Нет, – отдернул себя Славка, гоня греховную мысль. – Такой же идол, как и этот. Деревяшка – она и есть деревяшка. Хоть сажей ты ее покрой, хоть золотом».

– По закону пращуров! – возгласил жрец, поднимая над головой широкий и тяжелый жертвенный нож.

Славка отметил: тоже орудие смерда. Таким тесаком только головы баранам рубить. Никудышное железо.

– Коли не люб кто богам, приведут они другого, любого! – вещал сварг. – И повергнет он прежнего! И станет настоящим князем, единовластным и сильным! Голосом богов и отцом людию своему! Таков есть князь наш Владимир, сын Святославов! Поверг он нелюбого богам Ярополка-отступника и стал отныне великим князем земель киевских и подданных по праву древнему, Сварогову! И за Правду твою приносим мы тебе дар сей, Сварог могучий!

Тут жрец сделал паузу. Прежде чем прикончить барашка, он умолк и обвел вечников горящим взглядом…

Так совпало, что именно на эту торжественную тишину пришлась реплика Славки, которую он адресовал Антифу, а вышло так, что – всем.

– Это что ж получается: ежели я сейчас башку этому сваргу снесу – значит, стану главным над жрецами Свароговыми?

От неожиданности рука жреца дрогнула, удар пошел вкось и вместо того, чтобы взрезать барашково горло, нож чиркнул по кудрявому боку. Барашек заблеял, задергался… Желтоватая шерсть набухла от крови.

Народ загудел.

– Дурная примета, – сказал кто-то из гридней неподалеку от Славки.

Жрец растерялся.

Выручил Владимир. Вскочил со своего места, бросился к жрецу.

– Дай сюда! – Князь отнял у сварга нож, прошипел: – И верно: снести бы тебе башку, косорукий… – Затем, зычно, на всю поляну, перекрывая гул толпы:

– Прими дар мой, Сварог!

Подхватив левой рукой тяжеленького, дергающегося барашка, подбросил его вверх и на лету одним ударом напрочь снес животине голову. Да так ловко, что кровь оросила и его, и деревянного Сварога, а барашкина голова упала и подкатилась точно к изножью идола.

– Любо! – первым вскричал воевода Добрыня.

– Любо! Слава! Владимир! – заревели гридни.

Тут уж толпа не выдержала: грянула в тысячи глоток:

– Любо! Владимир! Сварог!

Славка тоже не удержался:

– Любо!.. – и вдруг поймал ненавидящий взгляд.

Жрец-сварг.

Будто змеиный язычок коснулся Славкиного горла. И воинственная радость иссякла, будто и не было. Осталось только страшное в своей осязаемости предчувствие беды.

– Господи Иисусе Христе, сохрани меня и помилуй… – прошептал Славка. И невольно обратил взгляд туда, где среди знатных бояр и воевод стоял отец.