Язычники крещеной Руси. Повести Черных лет
Шрифт:
Я уж не буду упоминать, что следы ударов, символических или материальных, несут от силы 2% изображений животных, сделанных охотниками каменного века.
Ну, хоть бы подумали, какой "тир" может выйти из тесных пещер, на жаргоне спелеологов выразительно называемых "ракоходами" и "шкуродёрами".
Или, скажем, о том, что мишень можно изготовить и более простым способом, чем выскребая — камнем по камню! — дивные барельефы лошадей, бизонов, быков во тьме подземелий.
Напомню напоследок, что англичанин Оккам, воспрещая умножать сущности, многозначительно закончил: "сверх необходимости". И конечно, брату Уильяму, монаху ордена
Нет спора, можно объяснить мир, не прибегая, по выражению Лапласа, к "этой гипотезе". Так же, как человек может в принципе прожить, лишившись конечностей, глаз и половых органов. Но сознательно и добровольно калечить себя, да ещё величаться перед здоровыми своим "здравомыслием"… увольте, право.
Впрочем, вернёмся к обстоятельствам смерти Владимира. Дело в том, читатель, что, согласно учению православной церкви, крещёный человек, тем паче — святой, находится под защитой Христа и неуязвим для воздействия "бесов" (к коим церковь причисляет и языческих Богов) и колдунов.
И если смерть крестителя Руси наводила на мысль о вмешательстве сверхъестественных Сил, Сил, враждебных христианству и однозначно определяемых им, как "нечисть", то говорить вслух об этом для церкви было более чем нежелательно.
Надо было либо признать, что Владимир не был никаким святым, — либо сознаться, что христианский бог не в силах спасти даже самых своих преданных и заслуженных рабов от прямой расправы разгневанных старых Хозяев. В общем, читатель, вы можете думать что хотите.
Я же самым серьёзным образом полагаю, что сына хазарской рабыни, братоубийцу, труса и клятвопреступника, осквернителя святынь Родных Богов, повинного в чудовищном истреблении собственных подданных, настигла заслуженная кара, от которой его не смогли спасти ни мечи наёмников, ни толстые крепостные стены, ни византийские иконы в красном углу.
И ничуть не удивлюсь, если подобная же участь постигла и вдохновителя и участника большинства его злодеяний, Добрыню Хазарина [26] .
26
Возможно, впрочем, что он попросту пал очередной жертвой племянника, не оставившего своей "благодарностью" ни одного из тех, кто помогал ему взойти на престол — ни варягов, ни новгородцев… следующим по списку шёл как раз Добрыня, а пример византийского шурина, утопившего возведшего его на престол Второго Рима придворного-евнуха, у Владимира был перед глазами.
И когда те, кто пришёл за братоубийцей, оставили ошмётки его плоти на пропитавшемся кровью ковре, кто-то из ближних бояр ринулся сбивать замок с поруба, в котором томился сын и, в общем-то, законный наследник законного государя, подло убитого узурпатором.
Святополк Ярополкович, которому предстояло войти в историю Руси с клеймом "Окаянного".
Давайте-ка, вспомним, читатель, как излагают события, развернувшиеся после смерти Владимира, русские источники. Вот, что говорит, словно бы очнувшись от семнадцатилетнего молчания, "Повесть временных лет".
Перед смертью Владимир отправил одного своего сына, Бориса, в степь против печенегов. Вскоре он умирает, а Святополк, находящийся в это время в Киеве, скрывает его смерть, тайно вынеся тело через пролом в стене.
Кстати, так выносят из дома тех, в отношении кого возникают подозрения — не надумает ли покойничек вылазить из могилы и навещать скорбящую родню полнолунными ночами? Ещё одно подтверждение мысли, что креститель Руси умер, скажем так, нехорошей смертью.
А вот на "тайное" это погребение походит мало — ладно ещё тайно вынести завёрнутое, как мы помним, в ковёр тело старого государя, но вот тайно ночью пробить каменную стену великокняжеского терема… что ж, киевляне оглохли всем городом, что ли?
Итак, Святополк сидит в Киеве, раздаёт подарки, киевляне подарки берут, "но сердце их не лежало к нему" (референдум проводили?).
Войско Бориса уговаривает князя идти на Киев и захватить трон, но Борис идти по стопам равноапостольного батюшки не желает, и разочарованные воины расходятся, оставив миролюбивого князя с несколькими "отроками"-дружинниками (если подобное поведение показывает любовь воинов к вождю, то я, очевидно, чего-то не понимаю в людях).
Тем временем Святополк "тайно" собирает своих людей в Вышгороде — летописец, невзирая на тайну собрания, уверенно называет имена приближённых Святополка — это Путша, Талец, Еловит, Ляшко. Да что там имена, он дословно пересказывает все речи собравшихся.
Вышгородцы, кстати, выражают готовность сложить свои головы за князя — а киевляне его якобы не любят, оттого что их родня, мол, ушла под знамёнами Бориса на печенегов. А жители соседнего Вышгорода от призыва уклонились, так надо понимать?
Святополк направляет этих решительных уклонистов навстречу Борису, с целью его убить. Упомянутые четверо пришли на реку Альту (либо они уже были извещены о разбредшемся войске Бориса, либо надеялись справиться и так — что называется, "безумству храбрых поём мы песню") и услышали в ночи, что Борис поёт заутреню — его уже известили (?!!), что приближаются убийцы.
Не смутившиеся этим убийцы перебили отроков Бориса, в том числе некоего угрина (венгра) Георгия, заслонявшего господина своим телом — правда, почему-то уже после того, как убийцы пронзили его тело. Неужели знаменитая финно-угорская заторможенность тогда распространялась и на венгров?
После этого негодяи, завернув тело Бориса в шатёр, возложили его на телегу и повезли, но он, проткнутый копьями, ещё дышал. Святополк, узнав об этом (любопытно, каким образом? Впечатление такое, как будто в Древней Руси пользовались мобильными телефонами), послал двух варягов добить брата, и те, подъехав к телеге, на которой везли тело Бориса, проткнули его мечами. Так сказать, контрольные варяги.
Затем наступает очередь Глеба. Сей юный князь сидит в Муроме, ещё не подозревая, что стал сиротой. Коварный Святополк, которому необходимо отчего-то истребить и этого князя, сущего мальчишку, владетеля дальнего глухого удела, толком не признанного собственными подданными, посылает к нему известие — мол, отец захворал, зовёт тебя к себе.
Доверчивый князь отправляется в Киев вместе с дружиной, невзирая на то, что сестра всех вышеупомянутых князей Предслава послала вестника о смерти Владимира к Ярославу в Новгород, а тот, в свой черёд, уже зная не только о смерти отца, но и тайном (однако же Святополк очень плохо хранил свои секреты — то летописец цитирует его тайные речи, то братец в далёком Новгороде оказывается полностью в курсе его тайных дел!) убийстве брата, послал предупредить Глеба.