Язык птиц. Тайная история Европы
Шрифт:
Как видим, это изящный греческий перевод длинной египетской тирады о божестве гробницы, которую я приводил выше. Но та же самая формула не менее ясно читается и в маленькой статуэтке, вырезанной грубым ножом из дерева черешни, в Биссе Марке, которая, став христианкой, так долго обитала в нише деревенского фонтана, и к которой обращали свои молитвы наивные селяне: «Я кланяюсь тебе, милосердная Мария; Господь с тобой и благословен плод чрева твоего. Святая Мария, мать Божья, моли о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей. Аминь».
Легко увидеть, насколько эта молитва похожа на заклинание египетского саркофага. Нут и Марика были прямыми предками Девы Марии, и статуэтке из черешневого дерева с фонтана Кюсси не пришлось даже менять имя.
Колонна Кюсси должна была быть предшественницей более поздней башни Андроника, тогда как восьмиугольный Монтморильон, описанный Монфоконом, следует датировать четвертым веком нашей эры, то есть тем временем, когда Галлия уже начинала забывать
Pauper, Coxa quae trahit Garlanda
Debet menare veuter Byssae Marcae in purpuram.
Бедняк, которого Кокса (Кюсси) забирает в страну мертвых (guere lande — Garlanda), в утробе bysse Marca должен приобрести пурпур (то есть, славу и богатство).
Теперь же позвольте мне распрощаться с читателем, который добровольно рискнул следовать за мной столь неизведанными дорогами, несмотря на то, что они далеко не всегда были прямыми. Позвольте мне также выразить надежду, что это прощание не будет вечным. Я намерен еще найти время для изучения памятников нашей прекрасной Франции.
Первая книга Рабле
Ничто не изучено так хорошо, как биография Рабле, и поэтому здесь мы ограничимся лишь напоминанием о тех подробностях, как достоверных, так и всего лишь предполагаемых, которые способны пролить хоть какой-то свет на его загадочные книги. Известно, что он родился в Шиноне в 1483 году, то есть в один год с Рафаэлем и Мартином Лютером. Его отцом был Тома Рабле, сеньор Девеньера, где находятся одни из лучших виноградников стране. Говорят, что он был владельцем кабачка, однако доказано, что он стремился освоить профессию аптекаря, которая в то время требовала достаточно обширных познаний и считалась горожанами чуть ли не магическим искусством. Он был, кроме того, очень богатым человеком, поскольку собственность сеньората Девеньер оценивалась по меньшей мере в двадцать тысяч экю, то есть в половину миллиона франков наших дней. В семьях богатых горожан существовал обычай, согласно которому один из младших сыновей должен был вступить в какой-либо религиозный орден. Этот обычай распространялся, таким образом, и на Франсуа Рабле. Монастыри были в то время единственными учреждениями, дававшими публичное образование; он не только нашел здесь самое достойное общество, но и приобрел знания, которыми пользовался всю свою жизнь. Позже он оставил монастырь для изучения медицины, которой он начал интересоваться в аптеке своего отца; но он никогда не разрывал отношений с Церковью, и не было ничего более характерного для его времени, чем такое возвращение в мир. Принадлежность к духовенству рассматривалась в те дни как одна из профессий, наряду с другими, и церковь была очень терпима к существовавшим обычаям и нравам. Монах не лишался уважения, если вдруг становилось известно о его незаконнорожденном ребенке, тогда как если бы такое случилось в наши дни, то его исключили бы из магистратуры. У Рабле был сын, от которого он не отказывался и который носил имя Теодор. Он умер в тот же год, что и родился. Его друзья отправили ему соболезнования в стихах на латыни. О матери ребенка ничего не известно: возможно, она была гризеткой из Монпелье. Этот факт доказывает, что мэтр Алькофрибас отдавал дань обычным человеческим слабостям, хотя женщина и занимала в его жизни места не больше, чем в книгах. Нигде он не восстает против церковного целибата, нигде не обнаруживает своих личных симпатий к институту брака; рассуждения Панурга по этому поводу никогда не были свойственны ему самому, и ничего подобного он не произносил публично. Это был смелый мыслитель, однако далеко не революционер. В этом отношении его можно сравнить разве только с Гете.
Рабле приехал в Лион в 1532 году, чтобы опубликовать свой первый труд «Книга о Гиппократе и Галене», и именно с этой даты начинается его литературная жизнь. С ноября 1532 по февраль 1534 он работал врачом в госпитале в Лионе; но круг его интересов был слишком широк для того, чтобы ограничиться этой почетной профессией.
В середине XVI века Лион играл такую же роль, как и Бордо во времена господства английских королей в XIV веке, или, позднее, Эдинбург в XVIII веке, то есть был местным центром интеллектуальной жизни страны, соперничавшим со столицей. Великий немецкий печатник Грифе переехал сюда вместе со своей типографией. Это в его мастерских была напечатана книга «Commentaria linguae latinae» Доле, и множество других, отличающихся изяществом. Вокруг него группировалась плеяда ученых и литераторов, образовавших «Общество ангелов». Не стоит и говорить, что слово «ангел» нельзя интерпретировать здесь в значении «серафим», которое принято во всех современных языках. Слово «aggelos» означает в действительности вестника, приносящего новости; название «Общества ангелов» Грифе имело примерно тот же самый смысл, что и название любого агентства новостей в наши дни. Сегодня его назвали бы почтовым агентством. Только в те времена, когда Пантагрюэль так легко мог прижать литераторов к стенке, следовало составлять свои корреспонденции по совершенно особенным правилам, которые назывались тогда Языком Птиц. Тогда новости не распространялись еще так быстро, как в наши дни, и провинция узнавала, что произошло при дворе короля, только на следующий год, если вообще узнавала. Одна газета, или то, что ее заменяло, освещала все события года. Так много времени требовалось и для того, чтобы ее составить, и для того, чтобы ее расшифровать. Именно в виде газеты Рабле выпустил в свет своего знаменитого «Пантагрюэля, короля дипсодов, показанного в его доподлинном виде, со всеми его ужасающими деяниями и подвигами», опираясь на поддержку и защиту королевы Наваррской, которую можно узнать в книге под псевдонимом мэтра Жана Люнеля, псевдонимом, обозначавшим адепта Квинты, тогда как под псевдоним Алькофрибаса Назье скрывается человек, придерживающийся более ортодоксальной точки зрения.
Сам Грифе изображается под псевдонимом Панурга, а сюжетом для памфлета стала попытка Франциска Первого развестись с Элеонорой Австрийской, сестрой Карла Пятого, императора Священной Римской империи, попытка, которая ни к чему не привела.
Это литературное общество включал в свои ряды Этьена Доле и Бонавентуру Десперьера. Первый в возрасте двадцати лет подверг нападкам тулузское духовенство из-за сожжения Катурции. С того времени его преследовали несчастья, так как духовенство не простило ему этого никогда. Оно терпеливо дожидалось в течении семнадцати лет возможности передать его в руки суровой светской власти, в конце концов он был заключен в тюрьму, подвергнут пыткам и сожжен. Единственной милостью, которую ему оказали перед казнью, было разрешение обратиться с молитвой к Деве Марии. Бедный страдалец охотно воспользовался этой возможностью, тем более, что культ Мадонны был, в сущности, маской, под которой скрывался квиетизм лунопоклонников. В 1532 ему было только двадцать три года, то есть на двадцать семь лет меньше, чем автору «Пантагрюэля»; однако оба они были тогда корректорами в типографии Грифе.
Литераторы XVI века отличались высокомерным презрением к нормам общепринятой религии. В их глазах христианство сводилось лишь к дисциплине католицизма. Они были далеки от того, чтобы быть атеистами, однако доктрины Квинты пропитывали насквозь их мировоззрение и вынуждали рассматривать догму личного бессмертия с совсем иной, чем христианская, точки зрения. Их религиозные теории соответствовали учению, излагаемому Вергилием в VI книге «Энеиды», а также Цицероном в первой книге «Тускуланских бесед».
«Это для них, в одно и то же время, надежда, утешение, и воспитание. Они, мудрецы, не желали смешиваться со стадом простонародья. Они были намерены оставаться наверху, чтобы на безмятежных высотах освободиться от земных тревог. Оттуда они следили за достижениями человечества и пытались проникнуть все глубже и глубже в божественный порядок мироздания. Люди науки, среди которых оказался Рабле, изучали природу и обожали того, кто сотворил этот огромный и удивительный Космос. Мудрецам, среди которых жил Доле, было приятно думать, что их предназначение состоит в том, чтобы оставаться невидимыми в чистых областях небесного эфира, чтобы исследовать оттуда пути человеческие и сохранить свои наблюдения для представителей более высокоразвитой цивилизации» (Уолтер Безант. «Рабле»).
В этом идеале легко узнать учение александрийских философов об Эонах, из века в век преподаваемое в обществах лунопоклонников, связавших это учение с представлениями о земном счастье, необходимом для того, чтобы обрести загробное блаженство. Эти представления Доле резюмировал в следующих стихах:
Vivens vidensque gloria mea Frui volo: nihil jirvat mortuum Quod vel diserte scripserit, vel fecerit Animose.«Живой и зрячий, я желаю наслаждаться своей славой; слава мертвого остается только в том, что им написано, или сделано». Другими словами, в царство воспоминаний, если это возможно, следует взять с собой только приятное.
Его друг Бонавентура Десперьер был секретарем королевы Наваррской, и служил посредником в ее отношениях с Рабле. Он не был ученым такого же высокого уровня, как его два знаменитых друга. Но он был очень хорошим рассказчиком, и его забавные истории радовали маленький беарнский двор. За свой религиозный радикализм, превосходивший радикализм лютеранских течений, которые его блестящая покровительница ввела в Телемской обители, он был уволен и вскоре опубликовал свою книгу «Cymbalum mundi», в которой насмехался в равной степени и над протестантизмом, и над католицизмом. Эта книга вышла в свет в 1537 году под псевдонимом Томас Клавье и была сразу же запрещена, а ее автор, оставленный всеми своими друзьями, умирающий от голода, бросился на шпагу.