Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Язык в революционное время
Шрифт:

Ностальгия по библейской земле была тесно связана с восхищением красотой языка и поэзией Библии, санкционированной и такими нееврейскими авторитетами, как Гердер. Но та ивритская литература, которая привела пионеров на библейскую землю, была написана не в библейском стиле. Квазибиблейский стиль ивритского Просвещения, стремившийся к «чистому» языку иврит, следовал идеалистическому вкусу немецкой романтической традиции и отражал ненависть неевреев и маскилим к Талмуду и к «безграмотным» формам раввинистического иврита, а также презрение образованных евреев к «сборной солянке» языка идиш. Восхищение «чистым» библейским стилем — это наследие Просвещения, которое, уж конечно, не было сионистским движением. Парадоксальным образом сионистское возрождение сломило эту преграду — ведь модернизация была его сутью, а ивритская литература периода ренессанса, написанная

в «синтетическом» стиле, вдохновляла его. Трудно представить себе живое и гибкое сознание — облеченное в форму философии, науки или европейских политических дебатов — в рамках библейского стиля и паратактического синтаксиса; и трудно создать на нем активный и разнообразный диалог или внутренний монолог запутанного человеческого сознания цивилизации XX в. Это было ясно и новой ивритской литературе, и пионерам языкового возрождения.

Проблема была не только в языке, но и в создании литературы, которая не просто пряла бы нить повествования, а стояла бы лицом к лицу с «реальным миром» в тексте, одновременно реалистическом и символическом. Понимание этого «реального мира» в идеале соответствовало бы нормам глубины и конкретности, принятым в европейской литературе, в сочетании с новой критической переоценкой места евреев в истории. Для этой цели открытие сокровищ четырех или более древнееврейских языков было мощным сдвигом, но решающее значение имело использование этого сдвига. Существуют разные исследования о лингвистических компонентах стиля Менделе Мойхер-Сфорима и других писателей, но очень мало написано о лингвистических задачах, поставленных их жанрами и их вымышленным миром. Такую связь между языком и изображением проанализировал в своей новаторской книжке Роберт Алтер. Он утверждал:

Даже самая ярая приверженность языку в качестве хранилища важнейших ценностей не могла скрыть неуклюжести и искусственности классического иврита, когда его использовали как средство для отражения современных реалий, социальных, исторических, чувственных или психологических. Для того чтобы иврит преодолел эти несоответствия, необходимо было смелое вмешательство гения, который нашел бы средство, чтобы заставить старый язык дать свой ответ принципиально новому миру.

(Alter 1988:14)

Так, парадоксальным образом, возвращение на библейскую землю, начавшееся от любви к Библии и восхищения ею, завершилось сознательно небиблейским ивритом, наводнившим политические и литературные речи деятелей возрождения. В литературе они добились этого в два этапа: первого, почти единолично созданного Менделе Мойхер-Сфоримом, и второго, расколовшегося на два направления, представленные Бренером и Гнесиным.

Первую языковую революцию совершил Менделе Мойхер-Сфорим, мастер ивритского «стиля» (Бялик окрестил его нусах). Сначала Менделе тоже писал свою прозу в наивном, квазибиблейском стиле (роман «Отцы и дети»). Но когда он начал создавать крупные, изощренные и циничные сочинения на идише, он стал развивать принцип контролируемого баланса между компонентами языка идиш — ивритским, славянским и германским элементами в пестром наряде народного разговорного идиша — и включился в игру взаимной метафорики между этими компонентами, разбавленной напряжением и иронией. Так Мойхер-Сфорим на самом деле создал современный литературный идиш — новый синтетический язык. [95] Когда Менделе перерабатывал свои идишские книги на иврите, он применил тот же принцип и нашел такой новый синтетический язык и для иврита — за исключением замены синхронических пластов языка (в идише) на диахронические (в «святом языке») — и перед нами оказалось не взаимодействие между языками-источниками, а скорее игра между несколькими историческими компонентами иврита и арамейского.

95

В этом деле у Мойхер-Сфорима было несколько предшественников, среди которых выделяется Менахем-Мендл Лефин (псевдоним — Менд Сатановер; 1749–1826), но только Мойхер-Сфорим сделал этот язык центром литературы, поместив его в главное и наиболее влиятельное тело письма.

Отказ от запрета на смешение разных исторических пластов языка перешло и в журналистику и в устную речь. Ивритоязычная журналистика периода Хаскалы сохраняла библейский, т. е. архаизирующий, стиль, почти смехотворный для современного читателя, желавшего получить из нее информацию. Ивритская журналистика

пережила настоящий переворот под влиянием современного политического и интеллектуального тона идишских газет и космополитичного дискурса идеологически ориентированных иммигрантов Второй и Третьей алии. Именно ивритская журналистика наиболее активно вырабатывала стиль современного разговорного иврита.

Итак, открылись ворота абсорбции:

1) Поглощение всех исторических пластов иврита в одной синхронической структуре разом открыло огромный потенциальный запас слов и выражений, синонимов и стилистических вариаций, которые можно было обогатить новыми значениями и приспособить к новым целям.

2) В новую философскую парадигму вошел интеллектуальный и политический «интернациональный» словарь из идиша, русского, немецкого и, позднее, английского.

Ивритские писатели, появившиеся после Мойхер-Сфорима — Гнесин, Бренер, Агнон, Хазаз, — представляют различные направления «синтетической» прозы на иврите. Все они совершили второй шаг, обратившись к международной культуре, в то время активно переводившейся на идиш и на иврит, но также читали оригинальную и переводную литературу на русском и немецком языках. Гнесин вышел к психологической русской и скандинавской литературе того времени — и вернулся к неразговорному ивриту, на котором не говорили даже его собственные персонажи: «Литературная трансформация классического языка, совершенная Гнесиным, превратила этот язык в довольно правдоподобное средство изображения приливов и отливов в сознании его персонажей — сверхчувствительных, саморазрушительных русскоязычных интеллектуалов» (Alter 1988:67). Бренер же вышел в мир журналистики и идиша (на котором он писал до того, как обратиться к прозе на иврите) и вернулся к ивриту, сочетая идейно изломанных персонажей в духе Достоевского с самой злободневной публицистикой (общественно-политической журналистикой) в идишеязычном идеологизированном (сионистском и несионистском) мире начала века. Роберт Алтер описал это яркой и многозначительной фразой:

Если кому-то нравится гипотеза международного языка — назовем его романным, — обладающего характерными чертами в изображении вещей и анализе, то Бренер думал на романном языке (т. е. языке Достоевского, Золя, Джорджа Элиота), когда писал на иврите, в отличие от авторов, чьим языком был нусах [т. е. писавших в стиле Менделе], которые часто думали на мишнаитско-мидрашистско-литургическом, когда писали романы на иврите.

(Alter 1988:50)

Именно в этом и кроется суть вопроса: думать на романном (или думать по-европейски), а писать на иврите. Иными словами, после первого шага, т. е. создания синтетического языка иврит, они сделали второй: стали думать в терминах изображения европейского мира, черпая выразительные средства в сокровищницах панисторического иврита. И все это совершили с еще не разговорным языком писатели, в детстве вобравшие в себя огромное количество текстов на иврите разных исторических пластов.

Можно выделить три способа интеграции исторических пластов в текст на иврите:

I. Включенная речь, как в Талмуде, который построен как аккуратно организованная мозаика в арамейском обрамлении, с ивритскими и арамейскими цитатами из Библии и споров мудрецов, с четко проведенными границами между разными видами фрагментов.

II. «Синтетический стиль», включающий в себя «стиль» Мойхер-Сфорима и стили Бренера и Агнона, в которых в одном предложении могут перемешиваться фрагменты из всех пластов языка, сохраняя при этом узнаваемость: библейский иврит, мишнаитский иврит, раввинистический иврит, арамейский (подобно тому, как можно вычленить разные компоненты в языке идиш).

III. Стиль слияния — социальная база израильского иврита, в котором решен вопрос выбора самых выразительных слов или стилистических вариантов и в котором говорящий может не знать исторического источника или времени возникновения того или иного слова, как это происходит с современным английским языком. Единственные слова, которые выделяются в израильском иврите в отдельную страту, — это заимствования из интернационального компонента: они ощутимо отличаются по морфологии, фонетической структуре и месту ударения в слове, а также тем мостиком, который они прокладывают в международную культуру. Из этого смешанного базового языка общества писатель может выбирать нужные слова библейского или другого исторического слоя, достигая тем самым специфического стилистического эффекта.

Поделиться:
Популярные книги

Идеальный мир для Лекаря 21

Сапфир Олег
21. Лекарь
Фантастика:
фэнтези
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 21

Книга пяти колец. Том 4

Зайцев Константин
4. Книга пяти колец
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Книга пяти колец. Том 4

Не отпускаю

Шагаева Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
8.44
рейтинг книги
Не отпускаю

Брак по-драконьи

Ардова Алиса
Фантастика:
фэнтези
8.60
рейтинг книги
Брак по-драконьи

Князь

Мазин Александр Владимирович
3. Варяг
Фантастика:
альтернативная история
9.15
рейтинг книги
Князь

Столичный доктор

Вязовский Алексей
1. Столичный доктор
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
8.00
рейтинг книги
Столичный доктор

Камень. Книга 4

Минин Станислав
4. Камень
Фантастика:
боевая фантастика
7.77
рейтинг книги
Камень. Книга 4

Темный Охотник 2

Розальев Андрей
2. Темный охотник
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Темный Охотник 2

Измена. Не прощу

Леманн Анастасия
1. Измены
Любовные романы:
современные любовные романы
4.00
рейтинг книги
Измена. Не прощу

Перерождение

Жгулёв Пётр Николаевич
9. Real-Rpg
Фантастика:
фэнтези
рпг
5.00
рейтинг книги
Перерождение

Право налево

Зика Натаэль
Любовные романы:
современные любовные романы
8.38
рейтинг книги
Право налево

Истребители. Трилогия

Поселягин Владимир Геннадьевич
Фантастика:
альтернативная история
7.30
рейтинг книги
Истребители. Трилогия

Барон меняет правила

Ренгач Евгений
2. Закон сильного
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Барон меняет правила

Мастер 7

Чащин Валерий
7. Мастер
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
попаданцы
технофэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Мастер 7