Юдоль
Шрифт:
— Хорошо. — Кай снял с пояса кошель. — А где мне найти старика под именем Хара, с крестом на лысой голове?
— Вот ведь кому кого, — удивился Ирмалант. — Обычно молодые воины девок ищут, а как найдут, так денег. А тебе все стариков подавай. Это все вопросы? Может быть, сразу все задашь, а то ведь устану я гудеть. А так-то погужу за все вопросы сразу, а потом выложу ответы. Только дороже обойдется. Пусть твоя девка запоминает, чтоб я не пропустил ничего. Ты спрашивай, а я в копилку твои вопросы заводить стану.
Снова закрыл старик глаза, снова ладони вложил одна в другую, но загудел чуть тише, чтобы слова охотника слышать. Кай взглянул на Каттими, которая взопрела от напряжения, стал выдавать один вопрос за другим:
— Где найти старика под именем Хара, с крестом на голове? Где найти женщину, которую зовут или некогда звали Эшар? Где найти мужчину, которого звали или зовут Паркуи? Если его имя теперь Данкуй, скажи мне об этом. Если все-таки есть проход в долину, то смогу ли я его найти? Что меня ждет в самой долине? На воротах Парнса знак Храма Пустоты или что-то похожее на знак Храма Пустоты — на нем двенадцать отметин — шесть кругов, шесть крестов, что это означает? Кто такая Ишхамай? Кто такой Сиват? Чего они хотят, кому служат? Зачем Сиват пометил крестом голову Хары на престоле? Когда закончится Пагуба? Почему слуги Пустоты утверждают, что я служу им? Кому я служу на самом деле?
Оборвал Ирмалант гудение, словно ветер в груди кончился. Открыл глаза, взглянул на Каттими, удивленно выпятил губы и проговорил негромко:
— Хорошо тебя, девка, завернули. Так и не смог проглядеть, где твоя хозяйка. Верно, ты и сама не знаешь? Всегда она была самая опасная, всегда. Только ее волею Салпа на тысячи лет оказалась под раскаленным колпаком. Только ее волею. Все играет, но не наиграется никак. Неугомонная.
Пробормотал не своим голосом, медленно встал и вроде как потянулся за чайником. Потянулся и звякнул. Ножнами о скамью звякнул. Не было ножен ни на его балахоне, ни под ним, а звук до ушей Кая донесся. И еще только разворачиваться стал старик, а Кай уже выхватил меч. Никогда он не вытаскивал его так быстро. Едва успел.
Ударилась сталь о сталь. Загремел, разбившись, кубок. Побежал по темным доскам, исходя паром, отвар. Отпрянула, едва не упала Каттими, но Кай смотрел на то, что осталось у него в руках, и не мог поверить. Его меч не выдержал.
— Да, — сказал Истарк, отступая на шаг от стола, осматривая клинок своего меча — черного, как и у Кая, но не сверкающего, а матового. — Хорошее оружие выковал кузнец Палтанас тебе, парень, под руководством твоей матушки, но сколь ни хорош мастер, не может он прыгнуть выше головы. Выше своей кузницы подняться не может. Вот и вся цена твоей удаче.
Кай выронил рукоять с обломком клинка, и сразу же стал светлеть, рыжеть, крошиться и рассыпаться и клинок, и гарда. Вроде бы только что в руках у воина сверкал лучший меч Текана, и вот уже только полоска ржавчины на дубовом столе.
— Так и делается, — кивнул Истарк. — Когда собственной прочности не хватает, когда порода слаба, только тем и можно победить, что стиснуть зубы и держаться. Самого себя сделать прочнее стали, но уж когда придет час, придется рассыпаться в пыль. Твой меч хорошо держался, Кир Харти. Что молчишь? Удивляешься, что не распознал меня? Брось. Не тяни на голову шапку, в которой можешь поместиться вместе с конем. Будь доволен уже тем, что меч свой успел подставить, отстрочил смерть девчонки. Не должен был успеть, а успел. Значит, и службу выполнишь. Должен выполнить.
— Вопросы… — прохрипел Кай. — Я задал вопросы.
— Что ж. — Истарк сделал еще шаг назад. — Все бы вам языком поболтать вместо дела. Но я отвечу. Как смогу, так и отвечу. Но потом девчонку все равно придется убить. Не волнуйся, ты справишься и без нее. Просто твоей матери веры нет, значит, и ее посланнице тоже.
— Вопросы, — повторил Кай.
— Хорошо. — Истарк выставил вперед ногу, взмахнул мечом, обратил клинок в сверкающий веер, остановился, хмыкнул, вытянул в сторону левую руку, резко сжал кулак, и тяжелый стол рухнул, рассыпался, обратился в пыль. Кай сдвинул Каттими за спину, попятился к глухой стене.
— Тебе ничего не грозит, — вздохнул Истарк. — Не волнуйся, не трать силы напрасно, я все равно ее убью, но тебя не пораню. В худшем случае, отправлю в обморок на пару часов. Но не убью точно. Беречь тебя надо. И вот почему. Думаю, что твоя матушка, она-она, а не Паркуи, решила исправить свою ошибку. Очень много лет назад некое колдовство не удалось. Оборвалось за миг до завершения. Думаю, что по ее вине, ведь она властвовала над кровью, а что за колдовство без крови? Она была одной из двенадцати, а эти двенадцать и в самом деле были властителями всего мира. Или его значительной части. Ну да ладно. Колдовство не просто не удалось, оно не завершилось. Вероятно, тогда, много лет назад, она решила схитрить, да что-то не учла. Она всегда считала себя самой умной, и я подозреваю, что со временем стала ею. И вот теперь, истоптав выпавшую ей юдоль печали в пыль, твоя матушка и в самом деле близка к тому, чтобы все исправить. Но можно ли ей верить? Куда теперь она ввергнет Салпу? На сколько тысяч лет? Да, если все двенадцать вернутся на престолы, закончится любая Пагуба, даже такая долгая. Но главное-то не в этом. Ты, согласно придуманной Эшар ворожбе, сам постепенно становишься частью каждого из двенадцати, впитываешь от каждого крупицы той силы, о которой они сами уже забыли. Знаешь, что это значит?
Кай молчал.
— Ты можешь завершить не только Пагубу, ты можешь остановить всю эту игру. В той старой истории между двенадцатью было больше самомнения и презрения, чем разума. Та история превратила эту часть мира в змеиную яму. Та старая история в конце концов превратила в муку и твою жизнь. Или, думаешь, я не вижу жажды, что тебя мучит? Говори спасибо маме. В таланте ей не откажешь. Родить сына от мудрейшего из двенадцати, сохранить его, да еще и придумать, как наполнить его силой всех двенадцати, пусть даже это крохи от их прежней силы, — это нужно очень постараться. За тысячи лет у нее получилось впервые. Когда все двенадцать займут свои места на престоле, когда все дадут тебе частицу своей силы, тебе будет достаточно только добраться до Храма Двенадцати Престолов и пролить немного собственной крови в вычерченные там линии. Обновить закваску. И все завершится. Все вопросы найдут ответы, и над Салпой будет не это отвратительное кирпичное небо, а голубое днем и звездное ночью.
— И слуги Пустоты тоже хотят этого? — спросил Кай. — Голубого днем и звездного ночью?
— У слуг Пустоты есть свой мир, — прошептал Истарк. — Но когда двенадцать всесильных придурков устраивали или турнир, или дознание, они могли бы подумать, что те границы, которые они ставят, действуют не только в их мире! Или ты предполагаешь, что Салпа накрыта куполом, а мой мир раздолен и свободен? Или я виноват в том, что, пытаясь вырваться за огненные пределы, всякий раз попадаю вот сюда?
Кай не сказал ни слова. В руке его уже давно был метательный нож. За его спиной замерла, затаила дыхание Каттими.
— Ты должен будешь отыскать всех и сделать то, ради чего все это затеяла твоя мать. Хотя она-то конечно уж предусмотрела какую-нибудь хитрость, чтобы обмануть всех. Поэтому ее посланница будет умерщвлена. Эшар всегда любила использовать кого-то, мне даже интересно, как она на этот раз думает избежать участи вновь оказаться на престоле? Я бы опасался ее, парень. Или думаешь, что слуги Пустоты хотят убить эту девку только из-за пустых подозрений? А что ты скажешь, если твоя мать в последний момент не сама отправится на престол, а убьет тебя, сольет из тебя кровь и понесет ее в Анду, чтобы завершить все и без твоего участия? Она может.