Юлий Цезарь
Шрифт:
Да, что и говорить: извести столь малой кровью колоссальную рать в четыреста тридцать тысяч человек – это деяние боговдохновенного стратега, не иначе!!!
Однако этот инцидент, пусть и завершившийся триумфально для римлян, навел Цезаря на серьезные размышления. Чтобы разрешить мучившие его сомнения, он приказал своим легионерам переправиться через Рейн.
Цезарь намеревался во всем блеске явить акт устрашения.
Его выводило из себя то, что германцы совершенно спокойно осмеливаются переходить Рейн и внедряться на территорию Галлии, являющейся безусловным владением Рима. Он вознамерился продемонстрировать свое неподражаемое умение овладевать чужими землями и не собирался отменять своего решения. К тому же у него имелся еще один резон: « Часть конницы усипетов и тенктеров, которая, как я выше упоминал, перешла через Мосу за добычей и за провиантом и не участвовала в бою,
Когда же Цезарь потребовал их выдачи, ему было сказано, что « власть римского народа кончается рекой Рейном. Если Цезарь считает несправедливым переход германцев против его воли в Галлию, почему же он желает присвоить себе права и господство над какими бы то ни было землями за Рейном?»
Только одни убии « отправили к Цезарю послов, заключили с ним дружественный договор и дали заложников, теперь настойчиво просили помочь им против притеснений со стороны свебов: если же по соображениям политическим он этого сделать не может, то пусть он переправит свое войско через Рейн: это будет для них достаточной поддержкой и, кстати, гарантией на будущее время. Поражением Ариовиста и этим недавним сражением, говорили они, войско это стяжало себе такое имя и славу даже у самых отдаленных германских народностей, что уже самая идея дружбы с римским народом может вполне их обезопасить. Вместе с тем они обещали большое число кораблей для переправы войска».
С учетом всего вышеизложенного, переправа римлян через Рейн была делом решенным. Правда, оставалась не вполне проясненной техническая сторона столь необычного предприятия.
Цезарь «переправу на судах… считал не вполне безопасной и не соответствующей его личной чести и достоинству римского народа. Хотя работы по постройке моста представлялись чрезвычайно трудными вследствие ширины, глубины и быстроты течения этой реки, он твердо решил или добиться своей цели, или уже не переправлять войска каким-либо иным способом. Мост он построил следующим образом: бревна в полтора фута толщиной, несколько заостренные снизу и по длине своей соразмерные с глубиной реки, соединялись друг с другом попарно на расстоянии двух футов. Они были с помощью машин опущены в реку, укреплялись и вколачивались бабами, однако не перпендикулярно, как вбиваются обыкновенные сваи, но наискось, наподобие стропил, и с уклоном в сторону течения реки; против каждой из этих пар вбивалась на расстоянии сорока футов по дну пара бревен, соединенная таким же образом, но уже поставленная против течения. Обе эти пары соединялись сверху поперечной балкой в два фута толщиной соответственно расстоянию между соединенными бревнами [каждой пары] и держались в одинаковом одна от другой расстоянии посредством двух болтов на обоих концах поперечной балки. Так как, следовательно, эти пары балок были [посредством поперечных балок] разъединены и укреплены в обе противоположные стороны, то все сооружение получило естественным образом такую прочность, что, чем сильней был напор воды, тем крепче все его балки были связаны друг с другом. Поперечные сваи были устланы сверху продольными брусьями, а эти последние были покрыты шестами и фашинами. Тем не менее были еще вогнаны наискось вниз по течению сваи несколько ниже самих балок и вроде таранов, чтобы в соединении со всем сооружением разбивать напор воды. Были также и другие защитные сваи выше моста [против течения] на небольшом от него расстоянии, с тем чтобы стволы деревьев или бревна, которые вздумают пустить варвары по течению для разрушения моста, разбивались о них и не вредили мосту.
В течение десяти дней с того времени, как начали свозить лес, вся постройка была закончена, и теперь приступили к переправе войска».
Прежде ничего подобного на берегах Рейна не происходило!!!
Уже одно это могло вселить ужас в неприятеля!
Так и произошло.
Практически сразу после возведения моста к Цезарю «пришли послы от многих племен. На просьбу их о дружбе и о мире он дал благосклонный ответ и приказал привести заложников. Но сугамбры еще со времени начала постройки моста, по совету находившихся у них тенктеров и усипетов, приготовились к бегству, выселились из своей страны со всем своим движимым имуществом и укрылись в глухих лесах.
Пробыв несколько дней в их стране, Цезарь приказал сжечь все селения и дворы и скосить хлеб, затем вернулся в область убиев и обещал им свою помощь на случай нападения свебов. О них он получил следующие сведения: после того как свебы узнали от разведчиков о постройке моста, они, по своему обыкновению, созвали собрание и разослали повсюду гонцов с предложением выселяться из городов, укрыть в лесах жен и детей и все движимое имущество, а всем способным носить оружие сходиться в одно место: оно выбрано приблизительно в центре свебских владений; здесь они намерены поджидать прихода римлян и дать им решительный бой. Таковы были сведения, полученные Цезарем. Он уже привел в исполнение все то, ради чего решил переправить войско: нагнал страху на германцев, покарал сугамбров, освободил убиев от осады. Полагая, что им достаточно сделано для славы и пользы римского народа, он после восемнадцатидневного пребывания за Рейном вернулся в Галлию и снес мост».
Последнее должно было впечатлить и без того потрясенных до глубины души обитателей зарейнского края еще больше, чем само возведение пресловутого моста…
Однако Цезарь отнюдь не собирался завершать активные действия в этом сезоне. Его даже не останавливало то обстоятельство, что лето стремительно подходило к концу. Цезарю до преходящего лета не было никакого дела. Он был убежден, что располагает вполне достаточным запасом времени для воплощения в жизнь еще одного своего замысла.
Что же это за замысел такой?!
Тайны тут нет.
Дело в том, что
«Цезарь решил предпринять поход в Британию, так как знал, что почти во все войны с Галлией оттуда посылались подкрепления нашим врагам; если бы даже остаток лета оказался недостаточным для ведения регулярной войны, то он все-таки считал очень полезным для себя хотя бы только вступить на этот остров, познакомиться с его населением и добыть сведения о его местностях, гаванях и удобных для высадки пунктах. Все это галлам было почти неизвестно. И действительно, туда не заходит без крайней нужды никто, кроме купцов, да и они знакомы исключительно с морским побережьем и местностями, лежащими против Галлии. Поэтому хотя он пригласил к себе отовсюду купцов, но не мог дознаться от них, как велик остров, какие народности его населяют и насколько они многочисленны, какова их боевая опытность и каковы учреждения, наконец, какие гавани в состоянии вместить более или менее значительный флот.
Чтобы осведомиться обо всем этом до начала своего предприятия, он предварительно послал туда с военным кораблем Г. Волусена, которого считал подходящим для этой цели. Ему он поручил произвести все необходимые разведки и затем как можно скорее вернуться. А сам со всем войском двинулся в страну моринов, так как оттуда была кратчайшая переправа в Британию. Здесь он назначил сбор всех кораблей из соседних местностей и флота, построенного им прошлым летом для войны с венетами».
Вот и вновь пригодились кораблики!
Однако все эти действия Цезаря не могли не привлечь внимания британцев.
В «Записках» сказано:
«Его планы стали известными и через купцов дошли до британцев. Тогда от многих общин явились к нему послы с обещанием дать заложников и подчиниться римской власти. По выслушании их он отпустил их с дружественными обещаниями и с советом остаться при этом своем решении.
Вместе с ними он послал Коммия, которого после победы над атребатами назначил им в цари: он ценил его храбрость и ум и считал преданным себе; к тому же Коммий пользовался в этих местах большим личным влиянием. Он приказал Коммию посетить возможно большее количество племен и посоветовать им отдаться под покровительство римского народа, а также сообщить им о скором прибытии самого Цезаря. Волусен осмотрел все пункты, насколько это было для него возможно, так как он не решался сойти с корабля и довериться варварам. На пятый день он вернулся к Цезарю и доложил обо всех своих наблюдениях».
От подготовки кораблей Цезаря ненадолго отвлекло появление старых знакомых – моринов. Эти продувные бестии размазывали горькие слезы на своих поросших шерстью физиономиях и просили прощения за все, что учинили в минувшем году. Ссылались они при этом на свою врожденную дикость и непросвещенность, благодаря коим якобы не сразу взяли в толк, до чего ж хороши и благородны красавцы-легионеры! Они клялись, что, стоит только Цезарю приказать, они для него ничего не пожалеют. Цезарь в душе, наверное, посмеялся над убогими, но распорядился, однако, чтобы те вернули всех заложников. Его, честно говоря, очень даже устраивала их покаянная позиция, поскольку перед высадкой десанта на Британские острова он предпочитал не беспокоиться о сохранности своих тылов. В награду он посулил моринам римское покровительство, чему те были сильно рады.