Юмористические рассказы
Шрифт:
— Вот спасибо, — поблагодарил он и затоптался на месте, не зная, видимо, чем отплатить за мою щедрость. Наконец, он нашелся и уважительно кивнул на бутылку: — Чем это вы его? Мечом-кладенцом?
— Что вы! — сказал я. — Теперь другие методы. Берешь два электромагнита…
— Наука! — не дослушав, вздохнул Иванушка-дурачок. — Эх, на волюшку бы… Во чисто полюшко! Мда… Ну, прощайте.
— Прощайте, — ответил я. И пошел.
— Эй! — крикнул он, —
— А что такое? Иванушка-дурачок посмотрел на меня с глубокой печалью. — Конечно, с вашей внешностью не повредило бы… Но, лучше не надо. Ну его к шутам.
Пятницы я дожидаться не стал. Пришел к Повелителю в четверг. Поставил бутылку и сказал:
— Забирайте… Берите так — мне ничего не надо.
— Неудобно как-то, — замялся Повелитель, — Совсем-то ничего… Может, все-таки путевочку, а? Ну хотя бы триддатипроцентную.
— Да нет, спасибо, — сказал я. — Съезжу за свои.
Возможны искажения
Как раз в тот момент, когда я проглотил последние строчки газетного выступления, в коридоре показался Гришкин.
— Ну, старик, поздравляю! — закричал я. — Наконец-то! Читал уже, надеюсь? — И развернул перед ним газету.
— А, этого, — сказал Гришкин, мельком глянув на полосу. — В руках держал, а читать не читал… И не буду.
— Почему? — удивился я.
— Рожа мне его не нравится, — сказал Гришкин.
— Ну, дорогой!.. — я от негодования даже слова растерял. — Ну, милый… Это уж… извини что… Ты давай себе отчет! Человек высказывает передовые наболевшие мысли.
— С такой рожей? — недоверчиво спросил Гришкин.
— Господи! — сказал я. — Дикость какая-то! Да при чем тут рожа? Ты смотри сюда, смотри, что написано: «С чувством глубокого удовлетворения нельзя не отметить, что на смену чувству некоторого разочарования пришло чувство законной гордости и неподдельного восхищения». Чувствуешь?
— Хм, — сказал Гришкин и поскреб затылок. — Это конечно… вообще-то. Но только рожа у него, я тебе скажу…
— Тьфу! — разъярился я. — Затвердил как попугай: рожа, рожа! Говорю, балда такая, прочти до конца — он тебе еще красавцем покажется.
— Ты думаешь? — заколебался Гришкин. — Я в принципе-то не против. — Он протянул руку за газетой. — Можно, в принципе. Просто, веришь — нет, когда такая рожа, у меня взаимности не возникает.
— Взаимности! — всплеснул руками я. — Взаимности ему надо! Тебе что — жениться на нем предлагают? Ну, люди!..
— Ладно, — окончательно сдался Гришкин. — Черт с ним — почитаю. Выстригу рожу и почитаю.
— Вспотеешь с тобой, Гришкин, — устало сказал я. — Честное слово. В конце концов, пойми ты, нельзя по фотографии судить. Газета все-таки: возможны искажения — ретушь и прочее такое.
— Эх, голова! — встрепенулся Гришкин. — Как это я раньше не сообразил! Конечно, возможны искажения! — И он впился глазами в портрет.
— Ну, факт! — убежденно сказал он. — Отретушировано. Будь здоров как отретушировано!.. Мама родная! Представляю себе, что за рожа у него в действительности!
И Гришкин решительно вернул мне газету.
Настало времечко…
— Гляди! — толкнула меня жена. — Гоголя несут! Я оглянулся.
Действительно, мужик нес в авоське Гоголя. Пятитомник. Сверху у него лежала коробка с импортными сапогами, а внизу — Гоголь.
Я догнал мужика.
— Товарищ, где Гоголя брали?
— Тьфу ты! — остервенилась жена мужика. — Да на базаре брали, на базаре! Где-где…
— Извини, браток, — улыбнулся мужик. — Язык намозолили отвечать. Ты, однако, уже четырнадцатый будешь.
— Зря возвращался, — сказал я супруге. — На базаре брали. И мы как раз туда.
Перед самым входом на базар нам попался еще один мужик. Кренясь набок, он нес Белинского. Полное собрание сочинений.
Этого товарища наверняка еще никто не останавливал, и я отважился спросить:
— Сколько отдали?
— Дорогой, стерва, — пожаловался мужик. — Кусается. По десятке за томик… Поехал дочке варёнки купить…
Я не понял.
— Ну, варёнки, — пояснил мужик. — Штаны такие, джинсы. Только их сначала вываривают, пока они плешинами не пойдут, не облысеют. Теперь такие, лысые, почему-то больше уважают… Дак те, гады, еще больше кусаются. Прям, с мясом рвут. До двухсот рублей, веришь ли… Ну, я подумал, подумал… ну, сколько она эти штаны проносит? Два-три года? А этого… поставлю на полку — ему же сноса не будет. Внукам хватит. Верно говорю?
«Да-а! — прочувствованно подумал я. — Сбылось предсказание-то. Понес, понес мужик с базара… Белинского и Гоголя. А не милорда глупого…»
Тут я увидел третьего мужика. Он шел, бережно прижимая к груди пожелтевший, затрепанный томик — Глупого Милорда.
— Здесь купили? — спросил я.
— Выменял! — ответил мужик, сияя глазами. — Гоголя отдал. Пятитомник.