Юнга с "Чектурана"
Шрифт:
– Вы моего пацана взяли, – присмирев, "признался" он. – А я же не тупой. Я намёки понимаю. Все говорят: эделгишки из "МЕЛИ" перешли дорогу Пантере. Но только я не намерен, – он категорично замотал головой, – оставаться в этой истории крайним. Я же не идиот, чтобы идти против Риана. Я по космосу двадцать лет хожу, понятия имею. Не трогайте моё судно и команду, и это… пацанёнка тоже. А я вам – свой ролкер и все маршруты. Такое место покажу: никто про него не знает. Сам проведу, как по мосту.
– Да какого ещё пацана, дебилоид? – судя по откровенному презрению в глазах квадратного, роль дерьмового перебежчика Синему
– А того, – Синий ухмыльнулся разбитым ртом, – которого эта, гнида, Кагафи вчера сюда в чемодане привёз. Проиграл мне, значит, сука, пять штукарей, и счёты сводит…
– Откуда знаешь про чемодан, падла? – квадратный резко встал и схватил его за горло.
"Так тебя, сука, тоже можно за живое взять", – мельком подумал Амега, но тут же поспешил испуганно "расколоться":
– Милашка Си рассказала, из увеселительного дома Ванды. Её наняли братья Ри следить за своим боссом, – Синий знал, что нет ничего убедительнее чистейшей лжи. – Они боялись, что Кагафи попытается смыться с планеты, не заплатив. Милашка отследила его до склада и видела, как он открывал чемодан, и что было в чемодане… Она узнала мальчишку и сообщила мне.
Если бы Харо Кагафи можно было воскресить, чтобы убить снова, Саша бы это сделал. Марс оказался отстойной ямой, где все дерьмо буквально расползалось под ногами, нестерпимо воняло и всплывало на поверхность. Сначала идиот-сутенёр, теперь ещё космолётчик, шлюха, букмейкеры…
Будь его воля, он похоронил бы Синего прямо сейчас, благо и места Кагафи забронировал вокруг себя предостаточно. Но, во-первых, Олежек жаждал развлечений. Во-вторых, похоже, этот заботливый папаша и впрямь знает, что-то полезное. Так почему бы с паршивой овцы – хоть шерсти клок?
Если Скунс принесёт Пантере ценные сведения, то его марсианские шалости вполне могут сойти ему с рук. Если же Синий врёт… А впрочем какая для него, к черту, разница?
Саша кивнул помощникам, и те развязали Синему руки. Космолётчик заухмылялся, демонстративно потирая запястья. Вообразил, что ему поверили и приняли? Да, все дерьмо для тебя только начинается, паскуда.
В ту же минуту Синего снова схватили и подтащили к высокому вертикальному ящику. Левую руку заломили за спину, а правую пристегнули скобой к крышке.
Саша подошёл, задрал ему рукав на прикованной руке, рассмотрел сначала металлические цифры на костяшках, а потом татуировку.
– Значит, пацан не соврал. А ты у нас образцовый папаша. Прибежал договариваться. Сам.
Он вздохнул и взял в руки прислонённый к ящику кусок арматуры.
– Но видишь, какое дело, я ведь не работаю на Пантеру. Мне вообще по хрен, кто из вас кому переходит дорогу. Я бы тебя просто убил. Честное слово. Но, к твоему глубокому несчастью, босс хочет с тобой поболтать, и ты нужен ему живым. А я, знаешь, большой перестраховщик. Твой пацан сказал: мой отец – змеелов с Дейсы. А я, признаться, никогда раньше не слышал о змееловах.
Он взвесил металлический прут в руке.
– Пришлось навести справки.
Синий дёрнулся, как пойманный в капкан волк, но было поздно.
***
Если бы не премудрый искин Джокера, маленькую непримечательную дверь для техперсонала можно было бы искать до третьего пришествия. Ангел и Коза-Ностра едва её разглядели, да то
Замок попросту решили взорвать. И быстрее, и надёжнее. Код электронного замка был настолько примитивным и устаревшим, что игнорировал все сигналы от искина. Будет, конечно шумно, но толщина внутренней стены с воротами была такая, хоть ядерную бомбу взрывай – никто не услышит. Снаружи их, конечно, могли заметить, но стараниями Джокера и его помощников, эта часть складских территорий сегодня была девственно чиста. Ни случайных прохожих, ни техперсонала, ни заигравшихся детишек, ни неприкаянных любовников.
Кусок пластиковой взрывчатки, детонатор. Хлопок! Узкая щель со свистом втягивает в себя воздух.
– Дерьмо…
Чертову дверь не открывали видимо со дня её установки ни разу. Замок-то они вынесли, но пришлось взрывать и крепежный механизм. Не проблема, но на это ушли драгоценные минуты времени.
Дальше – бегом, бегом – по узкой лестнице вверх в диспетчерскую, а оттуда уже внутренним воротам склада. Для экономии времени дорогу и направление им подсказывал искин. После активации мины придётся действовать по памяти и внутренним часам.
***
В некоторых вещах Саша без скромности считал себя профессионалом. Гораздо лучшим, чем Скунс или даже Пантера. Тех возбуждала чужая боль, они сидели на ней как наркоманы на игле. А кайф и зависимость опустошают мозги не хуже передоза. Это он видел каждый день собственными глазами.
Сам Саша к чужой боли был абсолютно равнодушен. При этом мог разложить её, как музыкант партитуру, разыграть по нотам. Включить и выключить, когда ему угодно. Он не испытывал к жертвам ни жалости, ни злости. Поэтому он и был мастером своего дела. Может, даже уникальным. Это чувствовали даже Скунсовы детишки. В каком-то смысле, он был для них ангелом-хранителем: они тянулись к нему именно потому, что он был к ним безразличен. Ведь если вдуматься в суть вещей, без его участия жертв Скунса было бы гораздо больше.
Синему Саша не солгал ни на йоту. У него не было цели ни пытать космолётчика, ни превращать его в кусок воющего от боли мяса. Только обозначить его будущее да обезопасить патрона от неприятных неожиданностей.
Милосердный выстрел из станнера в изувеченную кисть, чтобы купировать боль. Освобождённый пленник, скрючившись, опускается на колени, прижимая к себе переломанную конечность.
– Если хоть одно слово из сказанного тобой будет неправдой, переломаю вторую, – предупредил он космолётчика.
Синий поднял на него взгляд, в котором застыла чистая чёрная ненависть. И Саша шестым чувством понял: ломать надо обе руки сразу. А лучше просто пристрелить. Это не была ненависть отчаявшегося и сломленного человека. С таким выражением волк вцепляется в горло медведю, чтобы убить его и сдохнуть самому, не разжав хватки.
– Саша! – жёсткий окрик по комму подействовал как удар хлыста, мгновенно расставив всех "собачек" по своим местам, и напомнив, кто здесь кто и зачем.
Стоящий на коленях космолётчик, уронил голову и плечи и торопливо кивнул. Взгляд его растерянно зашарил по сторонам. Кажется, до него дошло, что соваться в осиный рой и пытаться диктовать свои условия, было не лучшим решением. Минутный шок, превративший на секунду жалкого перебежчика в мужчину, схлынул.