Юность Ашира
Шрифт:
Выгружать пришлось тюки с одеждой, тяжелые бумажные мешки с цементом, водопроводные трубы, сборные дома — все, в чем нуждался город и что щедрой рукой слала ему со всех концов страна. Работали с короткими перерывами на перекур. Устали все, но никто не подавал вида.
— Еще один вагончик остался, разгрузим, и можно запевать, — шутил Николай. С поцарапанного лба у него текла кровь. Он снял с себя безрукавку и перевязал ею голову. — Максим, что тебе стоит, — обратился он к Зубенко, — нажми плечом
— На миску с варениками я бы сейчас нажал, — отозвался Зубенко. — Жалко земляки из Полтавы не прислали с этим поездом.
Ребята захохотали, а Коноплев крикнул из темного угла вагона:
— Зря обижаешься на земляков, вот они, вареники!
— А ну, покажи, какие!
— Иди сюда, забирай, сколько унесешь!
Зубенко поднялся в вагон.
— Правда, не забыли! — послышался оттуда его певучий голос, и он легко вынес сразу два мешка муки, делая вид, что заложил руки в боки, точно собрался гопака плясать.
День, начавшийся так радостно, едва не кончился для Ашира плачевно. В последнем вагоне оказались железные бочки с маслом. Эти бочки Сережа вначале сгружал вдвоем с Коноплевым. Но повязка у Николая сползла на глаза, и он прислонился к вагону, чтобы ее поправить.
И нужно же было Сергею одному браться за тяжелые бочки! Поднявшись по сходням, он сдвинул одну из них с места и, придерживая ее доской, начал осторожно спускать вниз. Наверху бочка во всем ему повиновалась, но чем ниже, тем быстрее катилась она и в довершение всего сломала доску, что была в руках у Сережи. На миг замедлив движение, бочка ринулась вниз, грозя обрушиться прямо на ящик с оконным стеклом.
Сережа попытался задержать бочку руками, но сил у него нехватило. Ашир бросился на помощь. Не раздумывая, он принял всю тяжесть скользящего груза на спину и плечи. Его запыленная на лопатках рубашка сразу лопнула, а железная бочка пнула Ашира все ниже и ниже, пока голова его не уперлась в колени. Ашир захрипел, у него потемнело в глазах.
— Николай! — закричал не своим голосом Сережа.
Подоспел Коноплев и вместе с Сергеем столкнул бочку со сходен на сторону. Она упала на песок и замерла на месте. Коноплев поднял Ашира на руки и осторожно перенес его в тень. Держась за Николая, Ашир поднялся с земли и спросил:
— Стекло не разбило?
— Молодец, уберег стекло, — ответил Коноплев, придерживая Ашира за плечи.
В новом цехе
По ночам работали при свете прожекторов. Литейную уже покрыли крышей, навесили двери, застеклили окна. Перекопанный пол засыпали песком и глиной.
Главный инженер, вагранщик и Ашир возились возле печи, Под вечер опробовали форсунки, и печь стала на просушку. Литейный цех снова вступал в строй.
Посмотрев на часы, Орловский спросил бригадира:
— Как формы?
— Для литья все готово, Олег Михайлович! — отрапортовал бригадир.
Они прошли в формовочную. Главный — инженер осмотрел первую форму, попробовал пальцем утрамбованный и приглаженный песок, проверил литник.
— Литник и газоотводы делали по новым расчетам? — спросил он Ашира.
— Да.
— Отлично!
Такую же оценку получили и остальные формы.
«Эх, посмотрел бы на нашу работу Захар Фомич! — с грустью подумал Ашир. — Вот порадовался бы старик!..»
Всю ночь литейщики провели на ногах. Если кому и удалось вздремнуть с часок, то здесь же, в цехе, около печи, или на стружках в недостроенной модельной.
Возле завалочного окна уже лежала шихта. Формы и инструменты были готовы, в печи с ревом бушевал огонь. Вся аппаратура для подачи горючего и воздуха была заново отремонтирована и действовала безотказно.
На рассвете Сережа подошел к Аширу.
— Не спишь? — спросил он осипшим голосом.
— Сплю на ходу, — признался Ашир.
— Не беда, скоро солнце взойдет, полегче будет!
— Легче будет не от солнца, а от того, что скоро литье начнем. Понимаешь, Сережа, и трудно, и радостно!.. Цех отстроили, значит и весь город отстроим!
— Конечно! — воскликнул Сережа. — Еще какой город будет! Видал, как дома теперь строят? На цементе, прочные, не то что до землетрясения. С железобетонными поясами. Прочность — это главное!
Ашир задумался.
— И красота тоже! — добавил он.
— Главное прочность, а красота…
— Скажешь, не нужна?
— Нужна-то нужна, — ответил Сережа, — только главное все-таки прочность во всем!
— Красота тоже главное!
Сережа ехидно хихикнул:
— Что ты понимаешь в красоте! Ну вот скажи, что, по-твоему, красивее — тюльпан или роза?
— Я знаю, когда на Земле не останется пустынь, это и будет настоящая красота! — пылко проговорил Ашир. Он встал и отшвырнул ногой обломок кирпича. — В старом Ашхабаде было много дувалов, они портили город. Теперь дувалов не будет. Это красота! И крыши домов не надо плоские делать.
— Вот это ты правильно говоришь!
— Поэтому и не спорь.
— Ладно, довольно спорить, все в Ашхабаде будет и прочным и красивым!
Против этого Ашир не мог ничего возразить.
— И трамваи будут?
— От трамваев шума много, троллейбусы лучше. По всем главным улицам троллейбусы пройдут… Все хорошо, только вот республиканский стадион на окраину города переносят. Это, по-моему, зря. Далеко очень.
Ашир приблизил к Сереже возбужденное лицо.
— А наш завод?