Юный техник, 2004 № 09
Шрифт:
Насчет рентгена точно Эрих не знал, а все остальное было правдой. Их школа, конечно, не самая богатая, но ни одна годовая контрольная без проверки не проводится. Авторитет заведения нужно поддерживать, важно повторяет Магда; к тому же, действительно, их школа считается одной из самых престижных, отсюда выходят специалисты высокого класса.
Не все, конечно, выходят. Есть и такие, которых «срезают» — но о них на первых «экранах» электронной подборки статей не прочтешь. О них — только в засекреченных сводках Минобразования. Эрих знает: взламывал, читал, когда еще надеялся найти хоть какие-нибудь недостатки в системе проверки. Уже тогда он знал,
— Все под сушилки! Ноги на ширине плеч, руки на поясе. Несколько раз подпрыгните как можно выше. Еще выше! Молодцы. Теперь пройдем в класс.
«Пройдем», как же! Как будто директор в самом деле стоял вместе с ними под душем или под сушилкой (ух, горячая! кажется, будто по коже наждачкой прошлись, так жжет). Да, он сидит сейчас в учительской, вместе с комиссией, приехавшими гостями (обмен опытом!) и командует, наблюдая через визоры за классом.
Войдя в класс, Эрих сел за парту, поерзал, устраиваясь поудобнее, и нарочито не торопясь открыл контейнер. Вздохнул: «Свой!» Полдела, считай, сделано. Но расслабляться рано, самое сложное ему еще предстоит.
Прямо перед ребятами доска во всю стену, разделенная на квадраты. Директор начал читать фамилии по списку — и каждому нужно назвать какой-нибудь номер из тех, что написаны на квадратах. Тогда квадрат проворачивается на оси и становятся видны выбранные учеником вопросы.
Эрих выбрал тринадцатый, потому что у него это счастливое число: тринадцатого он родился — и, кстати, в тринадцатом году. Квадрат с цифрами «1» и «3» перевернулся, Эрих почитал вопросы, вздохнул и пододвинул к себе листки бумаги.
* * *
В учительской было жарко. Директор с удовольствием бы ослабил узел галстука, а то и вообще снял бы вместе с пиджаком, но сегодня нельзя: высокие гости из-за границы по обмену опытом, следует держать марку.
Учительская никогда не была рассчитана на большое количество людей, обычно здесь находились директор школы, чьи ученики сдавали экзамен, два-три наблюдателя от министерства образования да оператор, который обеспечивал техническую поддержку экзамена: от динамиков и визоров до проверки бумаги, ластиков, карандашей на вопрос наличия шпаргалок.
— Удивительно! — пропыхтел над ухом директора один из гостей. — Мы давно уже отказались от использования бумаги! Компьютеры…
— А мы отказались от компьютеров, — сказал директор. — Компьютеры слишком легко провести, даже если использовать просто как пишущие машинки. Но дело не только в этом. Экзамены устроены таким образом, чтобы как можно объективнее оценить знания учеников — в том числе, в экстремальной ситуации. Подделать почерк невозможно, ответить за другого — тоже. А главное, в этом процессе не задействована электроника, которую, как я уже говорил, легко обмануть.
— Вживленные нейросистемы? — понимающе кивнул гость.
— Не только. По сути, неважно, как они пытаются нас обмануть. Важно, что пытаются, и эта «гонка вооружений» только набирает обороты. Она заставляет их изощряться и изобретать совершенно невообразимые способы… получения информации извне.
— Но зачем вы даете им их бумагу, карандаши?.. Неужели… э-э-э… так сложно обеспечить их всем
— Видите ли, в данной ситуации дети должны получить хоть какой-то «якорь» — знакомую, привычную вещь, которая поможет им успокоиться. В результате экспериментов мы пришли к выводу, что карандаш, ластик и бумага оказываются очень важны в такой ситуации.
— А почему этот мальчик с таким отрешенным видом водит карандашом по бумаге? — спросил гость. — Это не похоже на письмо.
— Не похоже, — согласился директор. — Наверное, он просто задумался о чем-то.
— Или не знает ответов на вопросы, — мрачно подытожил один из членов министерской комиссии.
* * *
Из всех ребят только Дылда сообразил, что к чему. Он сидел справа от Эриха и наблюдал за ним, подозревая: тот обязательно устроит что-нибудь этакое. К тому же в выбранном Дылдой билете вопросы были слишком сложные, так что он даже не пытался на них отвечать. Вот если у Эриха есть с собой «шпора», может, и ему, Дылде, поможет. Но Эрих вообще ничего не предпринимал. Сидел себе, сперва листочки перебрал, как будто пересчитывал, потом взял второй сверху, пробежался по нему пальцами и начал водить карандашом, легонько его заштриховывать.
Дылда рассеянно следил, как движется по поверхности карандаш, и вдруг увидел! Он чуть не закричал от изумления и восторга, но сдержался, только ахнул тихо, так что никто не заметил. Да и не могли заметить (Дылда только позже это понял): слишком нечеткими, мелкими были проступившие на листке буквы. Сидел бы Дылда чуть подальше — и он бы все проморгал.
Не нужно было обладать IQ академика, чтобы догадаться: под «бдительным оком» телекамер Эрих из ничего, из абсолютно чистого листка бумаги добывает ответы на свой экзаменационный билет. Как — дело десятое, об этом он потом расскажет (если захочет, конечно), а вот сейчас бы Дылде дать ему знак, чтобы помог.
…Их считали друзьями. Хотя, пожалуй, это была не дружба, а что-то другое. Когда-то давно Дылда заступился за коротышку-новичка, только на днях переведенного в их школу, всегда носившего допотопные очки вместо удобных линз и на уроках отвечавшего лучше всех. Почему заступился? Да так… (Ладно, ладно! Просто хотел понравиться зазнайке Магде, которую умилял вид беззащитного и симпатичненького очкарика.) Потом Эрих помог ему написать ответы на контрольной. Так они и опекали друг друга, каждый в меру своих способностей.
Но дружбы между ними не было. Или была — но в старомодном смысле этого слова. Сейчас ведь дружат только по интересам: если и тому и другому от дружбы есть какая-то выгода. И всегда просчитывают, чтобы не «переплатить» лишнего. А Дылда и Эрих дружили как получалось. Ни Дылда не считал, сколько раз спасал очкарика от местного хулиганья, ни тот — сколько раз помогал приятелю на экзаменах или просто на уроках. Когда надо было, тогда и выручали друг друга.
Эрих всегда был горазд на выдумки, особенно что касается разных «шпор». Дылда иногда завидовал — не упорству его и не сообразительности, а тому азарту, восторгу, с которыми Эрих включался в игру «обмани учителей». И ведь обманывал! Даже сегодня, когда сам Дылда после прыжков в душевой уже ни на что не надеялся (свою «шпору» он зажимал пальцами ноги, но, поскакав, выронил, конечно).