Юрий Чурбанов: «Я расскажу все как было…»
Шрифт:
А какая это была мебель? Квартирантам хорошие вещи люди не оставляют. Потом мы еще очень долго жили в моей однокомнатной холостяцкой квартире на проспекте Мира у метро «Щербаковская». Леонид Ильич не торопился. Он не был человеком опрометчивых решений. Разумеется, никакой служебной машины у меня в тот период не было. Чтобы добраться до работы, жена тоже довольно редко вызывала «семейную машину». Единственное, когда заказывали продукты, тогда машина приезжала. Никаких машин в качестве свадебного подарка мы с Галей от Леонида Ильича не получали. У Галины, до замужества, кстати говоря, жившей с родителями, была своя малолитражка, так называемая «блоха», которую она сама же и разбила. После ремонта мы сдали ее в комиссионный магазин по цене, утвержденной государством.
Леонид Ильич очень любил Галю. В семье она была первым ребенком. Я не хочу сейчас выступать в качестве семейного биографа, раскрывать какие-то, может быть, секреты, хотя в жизни Галины Леонидовны никаких особых секретов вообще нет. Если бы не наша «доблестная» пресса, я бы, наверное, просто не писал бы на эту тему. Но читатели хорошо помнят, какой ажиотаж подняла пресса вокруг семьи Леонида Ильича: Чурбанов – взяточник, дочь Генерального секретаря ЦК КПСС – жила и живет не по средствам и т. д.
Лучше я сам расскажу, как же все-таки мы строили взаимоотношения. Кто захочет, кого не смогли убедить разного рода пикантные подробности из «сладкой жизни Галины Брежневой», как выразился депутат Рой Медведев, тот – поверит. Я все-таки думаю, что такие люди у нас еще остались, хотя пресса, надо отдать ей должное, развернулась вовсю.
По складу характера Галина Леонидовна – очень мягкий, очень добрый человек; вот эту мягкость, доброту, уважительное отношение к людям Галина Леонидовна взяла от Леонида Ильича. Сразу скажу, что у нее не было каких-то шикарных сверхтуалетов. Причем так: если дочь, приезжая к отцу и матери на дачу, была как-то вычурно одета, она получала от них нагоняй – и в следующий раз одевалась уже так, чтобы не раздражать родителей. Конечно, драгоценные украшения, которые любит каждая женщина, у жены были и есть. Но ведь это дарили родители.
С другой стороны, я все деньги приносил домой. Впрочем, о каких деньгах идет речь? Должностной оклад заместителя министра внутренних дел, я уже не говорю – первого заместителя министра – порядка 550 рублей. Выплата за генеральское звание – 120-130 рублей. Плюс – выслуга лет. На момент увольнения у меня выслуга лет составляла 29 с хвостиком, то есть я расписывался в ведомости за 1100 рублей. Нам с женой, которая тоже работала и имела оклад 250 рублей, вполне хватало.
Кроме того, как член Коллегии я имел талоны на питание. Детей у нас с Галиной Леонидовной не было. От зарплаты я оставлял себе деньги на уплату партвзносов, на питание в столовой и на сигареты; остальные деньги я в конверте приносил жене. У нас такая традиция была, никем не установленная: я их клал сверху на холодильник. Она распоряжалась моими деньгами, плюс – своих 250 рублей, но и родительская помощь, конечно, ее никто со счетов не сбрасывает. Почему же, спрашивается, не иметь хорошее украшение, которое идет женщине? Но никакой россыпи бриллиантов, о чем сейчас судачат на всех углах, у жены не было.
Очень контактная по складу характера и излишне доверчивая, Галина Леонидовна, быстро отзывалась на человеческие просьбы. Вот это, видимо, ее слабость, потому что она не всегда замечала, что за обычной, казалось бы, просьбой кроется какое-то гнильцо. В общем, почти каждый человек пытался нажиться на этих просьбах, кого что интересовало – продвижение по службе или что-то еще, а Галина Леонидовна не обладала гибкой ориентировкой и всегда старалась помочь этим просителям.
До своего замужества Галина Леонидовна жила с родителями, собственной квартиры у нее не было. Родители Галю не отпускали, были очень привязаны к ней, поэтому она всегда была под контролем. Каких-то больших шалостей – не прощали. Не знаю, как складывалась личная жизнь Галины Леонидовны до встречи со мной, была ли это счастливая жизнь, все ли в ней ладилось, – мы редко или почти не касались этой темы.
Я давно заметил, что люди всегда охотнее говорят о настоящем, тем более, если прошлое не оставило какой-то яркий след. Галина Леонидовна редко подчеркивала, что она дочь руководителя страны, у нас никогда не было уборщицы, квартиру убирала она, а уж посудомоечные дела целиком лежали на ее плечах. Так же, как все, по выходным дням мы отвозили вещи в прачечную и химчистку. Свободного времени почти не было, Галина Леонидовна работала до самой смерти отца, да и потом еще несколько лет: сначала редактором в Агентстве печати «Новости», потом – у Громыко в МИДе, где она занимала должность заместителя начальника отдела историко-архивного управления. Очень редко (несколько раз в жизни) она бывала в зарубежных командировках, причем – только в социалистических странах. Мы никогда и не отдыхали за границей, как об этом писали в газетах, чаще всего это был Крым, реже – Подмосковье. А после ухода Леонида Ильича из жизни мы, по сути, вообще никуда не ездили. Трудно сказать почему: была, наверное, какая-то ложная стеснительность, нам казалось, что на нас смотрят, шушукаются на наш счет – поэтому все отпуска мы теперь в основном проводили на даче. Так, наверное, было лучше.
Первому заместителю министра внутренних дел полагалась государственная дача, но я никогда этой «привилегией» не пользовался. В 1979 году на деньги Леонида Ильича, но и добавив, конечно, собственные сбережения, мы построили свою дачу. Получилось, что все заместители министра и члены Коллегии пользовались госдачей, кроме первого заместителя министра. Причем – это были весьма шикарные дачи, я уж не говорю о даче министра, на которой жить было одно удовольствие.
Галина Леонидовна очень вкусно готовила. Виктория Петровна старалась ей помогать, иногда она давала ей какую-то сумму денег на продукты, но не часто, – в общем, у них были обычные родственные отношения. Мое любимое блюдо – это омлет с колбасой и сосиски. Сейчас бы их покушать…
Затворниками мы, конечно, не жили, но и приемом гостей тоже не злоупотребляли. Будучи хорошей хозяйкой, Галина Леонидовна всегда радовалась, если гости оставались довольны.
Иногда мы тоже выезжали к нашим друзьям. В основном это были мои товарищи по службе, по линии жены – никого знакомых не было. Другая категория друзей – это те, с кем я работал в комсомоле, но они почти отошли от нас после смерти Леонида Ильича. Таких, ярко преданных, что ли, людей почти не осталось. Тут, видно, действует какая-то своеобразная формула: когда человек при должности, при положении, если угодно – при власти, он не испытывает недостатка в друзьях и товарищах. Но стоит ему чуть-чуть пошатнуться, как от него все бегут, как от прокаженного.
Но я, между прочим, и не обольщался насчет того, что это друзья на всю жизнь. По мелочам, но всем им было от меня что-то нужно. Кому-то я помогал, если просьба была реальной и выполнимой; я обычно ставил себя на место этого человека и думал: а не подведет ли он меня, не окажусь ли я тем самым просителем, которому потом будет стыдно? Если же люди шли с какими-то нежелательными просьбами, я их с порога отшивал. Прямо, глядя в глаза, говорил: вот тебе я помогать не буду, ты такой-то и такой-то. Обижались они? Конечно, обижались, но вида не подавали, оставляя себя для другой очередной просьбы.
Что же удивляться, если после 10 ноября 1982 года многие из этих «друзей» нас просто предали? Зато теперь всем моим заочным оппонентам из числа журналистов, кричавшим на всех углах, что я женился сугубо по расчету, я могу твердо сказать: в тяжелые для нашей семьи дни, потом превратившиеся в годы, мы, наоборот, сплотились, прощая друг другу какие-то слабости.
Я никогда не думал о том, чтобы оставить Галю. Эта мысль не возникала и при жизни Леонида Ильича, хотя – будем откровенны – в каждом доме случаются свои семейные неурядицы и скандалы. А когда ушедший отец задним числом объявляется уже чуть ли не «опальным», чуть ли не тем самым человеком, который за 18 лет развалил страну, привел ее к кризису и застою – в этой ситуации свой уход из семьи я бы расценил просто как предательство.