Юрий Долгорукий. Гибель Москвы
Шрифт:
Умер настоящий страдалец, труженик Руси, его стараниями, его волей, его ежедневным душевным трудом и терпением затихли междоусобицы на Руси, смогли помириться князья, жили спокойно люди… И смерть любимого князя была страшным ударом, хотя все понимали, что немолод, что часто недужен, что недолго осталось.
Зато следующим князем был без возражений назван старший сын Владимира Мономаха, Мстислав Владимирович. Никто слова против не сказал. Это согласовалось и с волей самого Мономаха, но, главное, Мстислав уже показал себя разумным, спокойным, но твердым и даже жестким князем. Таким его помнили новгородцы, таким успели узнать киевляне. Возражать не стали не только Мономашичи, все же Мстислав – старший из братьев, но и беспокойные Ольговичи. Самого Олега Святославича в живых уже не было, а его старший сын, такой же неугомонный, Всеволод, был зятем Мстислава и выступать против собственного тестя не рискнул. Спокойствие на Руси продолжалось.
Мстислав действительно оказался очень разумным князем, его современники прозвали Великим, такое не каждому выпадает. Русь он держал крепко, но справедливо, обиженных не нашлось.
Получив уделы, Мономашичи разъехались по своим княжествам. Следующий за Мстиславом – Ярополк – отправился в Переяславль, Вячеслав – в Туров, Андрей – во Владимир на Волыни, Юрий – в свой Суздаль, за ним осталось Ростово-Суздальское княжество. В Черниговском княжестве остались Ольговичи, в Новгороде сын Мстислава Всеволод, в Смоленске – тоже его сын, Ростислав. Большая часть Руси была за Мономашичами.
Для Юрия Владимировича Суздальского ничего не изменилось, кроме того, что в Киеве его больше никто не ждал. Юрий совсем отделился непроходимыми лесами, но пока был жив разумный Георгий Шимонович, князя это не сильно беспокоило. Он не участвовал ни в одном походе Мстислава, даже когда сразу после смерти Мономаха половцы решили, что настал их час, и пришли к Переяславлю. Его брат Ярополк Владимирович не нуждался в помощи Суздальского князя, да и вообще сумел отбиться сам.
Но «забыли» Юрия и тогда, когда разбирались с беспокойными Ольговичами, когда Всеволод Ольгович выгнал из Чернигова собственного дядю, Ярослава, и сел там сам. Не ходил и на Полоцкого князя, чтобы посадить там послушного воле Мономашичей Рогволода.
Андрей Владимирович был Великому князю Мстиславу Владимировичу неопасен, недаром Андрея прозвали «Добрым», возразить, тем более старшему сильному брату, который по возрасту годился ему в отцы, младший брат не мог. Это не беспокойный Юрий, которого с удовольствием отправили в далекий Суздаль.
Возвращался Юрий Владимирович к себе в Суздаль после похорон отца и размышлял, как относиться к такому положению. С одной стороны, хорошо, что его не трогали, князь уже обжился в своем уделе, переманил на свои земли немало людишек, бежавших кто подальше от половецких набегов, а кто и от собственных князей и бояр. Уже встали новые города, строились крепостицы для защиты от булгар, пусть медленно, но ведь строились. Богатела Суздальская земля, не знавшая за эти годы жестоких набегов и усобиц.
Но с другой стороны, жить, словно отдельно от всех… Русь была где-то там за лесами, за Козельском, в не слишком обжитом крае это чувствовалось сильно. Страшно мешали булгары, не позволяя свободно ходить по Волге купцам. Юрий Владимирович понимал, что его княжество куда богаче Переяславльского, богаче и спокойней. Разумом понимал, а сердце рвалось туда, на юг, к остальным поближе. Конечно, ему ежемесячно привозили вести о происходившем, свои люди были и в Переяславле, и в Киеве. Но он-то сам далеко…
Юрий не мог рассчитывать на Великое княжение, перед ним за Мстиславом еще Ярополк, правда, он бездетен, и Вячеслав, Андрей младше, остальных Владимировичей уже не было в живых. Но он об этом и не думал. Пока жив и крепок Мстислав, который хотел бы посадить за собой своего сына Всеволода, но это было бы нарушением. Вспомнив спокойного, незлобивого Всеволода, Юрий подумал, что тот рваться к власти в Киеве раньше дяди не будет, можно не бояться.
Вот и получалось, что сидеть и сидеть Юрию Владимировичу на своем столе, заниматься Ростово-Суздальским княжеством, как советовал Георгий Шимонович. Да, варяг разумен…
Встречая вернувшегося из Киева князя, Шимонович внимательно вгляделся в его лицо, пытаясь прочесть, что решили меж собой братья-князья по поводу власти. Юрий понял его заботу, усмехнулся:
– Сначала Мстиславу править, как должно и как все хотят…
Но чуткий варяг уловил недосказанность в его словах. Ох, не все так просто, как твердит Юрий… Попросил рассказать все подробней.
Юрий Владимирович рассказывал о последних днях жизни Владимира Мономаха, о его «Поучении», его наказах сыновьям… И вот, наконец, то, чего ждал суздальский тысяцкий: о воле князя-отца по передаче власти.
– Киев оставить у Мстиславовых сыновей. К чему?
– Гюрги, мыслю, они сами решат. За Мстиславом еще двое братьев до тебя есть. Да и Всеволод Мстиславич не таков, чтобы впереди дядей лезть.
Князь чуть набычился:
– Всеволод не таков, а вот Изяслав…
Живо вспомнилось, каким недобрым был взгляд князя, когда смотрел в церкви. И душа заныла, словно чувствуя, что со временем именно с этим племянником будет воевать не на жизнь, а на смерть за Киев.
– Угомонись, князь, до Изяслава сколько в очереди! Забыл про Ольговичей? Один Всеволод Ольгович чего стоит, неужто Изяслава на престол пустит?
Конечно, одно упоминание о несправедливости задуманного отцом портило настроение и выводило из себя, но разум твердил, что Шимонович прав, ни к чему мыслить о том, что и быть не может.
Перевел разговор на другое, стал говорить о том, что не таков ныне и Печерский монастырь, словно бы забыли об обители. И игумен Даниил почти забыт.
– Я список «Хождения» привез. Все там читал и в дороге тоже. Точно с самим Даниилом беседовал. Эх, как жаль, что при его жизни не удалось!
Шимонович согласился:
– Вот про это жаль, ты прав. И про Печерскую обитель тоже. Давненько на могиле Феодосия не был… Знаешь ли, что он меня своим молением от слепоты спас?
– Слышал, да все спросить не решался.
– Да… Игумен Феодосий моего отца и весь наш род благословил, а я три года солнца не видел, лечцы ничего поделать не могли, только его молениями и прозрел. Мой отец тоже в Успенской церкви Печерской обители похоронен, аккурат напротив гробницы Феодосия.
– Захирела рака-то, – вздохнул Юрий. – Хотя и смотрят монахи, а все одно – проста слишком.