Юрий (незаконченный роман)
Шрифт:
Степь без конца и без края! Цветущая степь! И уже близко, уже вот-вот, уже там, вдали, не шатры ли белые ханского юрта, или это так облака спустились на землю? Ханский караван тоже покинул дымный город и вышел в степь, и теперь скоро они сблизят друг с другом, и тогда… Что?
Нукеры, скачущие во весь опор. Тегиня, оставив Юрия позади, едет на встречу с ханом. Будет шатер, украшенный парчой, будут слова при встрече, кумыс и мед. И будет ничего не понятно по первости.
И только когда уже расставят шатры и наступит ночь, сгорит молниеносно рыже-зеленый степной закат и наступит тьма, в шатер Тегини проберется ханский постельник Усеин, Тегинин доброхот, и, вздрагивая и озираясь, оповестит, что хан повелел убить Тегиню, едва лишь тот заговорит в защиту Юрия. Усеин кошкою выползает из шатра и растворяется в темноте, а Тегиня не спит, лежит, мрачно сведя брови, он знает, что Усеин его не обманул, и значит, Миньбулат с Всеволожским перемогли, переиграли суд до суда. И ему гневно и стыдно.
Глава 21
Хан Улу-Мухаммед был человеком чести и слова. Когда князь Айдар, нарушив данную клятву, пленил в Мценске воеводу Григория Протасова (у Айдара были свои счеты с Русью, и, поступая так, он полагал, что прав), Улу-Мухаммед своей волею, пригрозив Айдару, освободил Григория и отослал его к себе на родину. И это при том, что оттолкнуть от себя любого из князей, подвластных правителю Большой Орды нынче, могло значить что угодно, вплоть до потери власти.
В невозвратном прошлом остались суровые ханские суды, непреклонная власть Чингизидов и верность нукеров, готовых выполнить любой приказ повелителя. Где-то на дорогах истории были потеряны законы Ясы, верность и честь степных богатуров, обеспечивающая единство степной державы и ее власть над миром. Ну пусть не над всем миром! Но над тремя четвертями мира, пока не был в спорах и сварах потерян Китай, пока не погибла династия Хулагу в Иране, пока когда-то раздавленная Польша не начала грозно надвигаться на земли восточных славян, а литовский великий князь Витовт не начал сам ставить ханов в Орде — униженной и разгромленной Тамерланом Орде, распадающейся на независимые улусы, постоянно вражду ющие друг с другом. И сам Улу-Мухаммед не Витовтом ли был ставлен на Ордынский престол! И не приходилось ли ему в постоянной борьбе литовского великого князя с Едигеем то и дело становиться противником сыновей Тохтамыша, волчат, за которыми и над которыми реяла слава их отца — последнего объединителя Великой степи — «Дикого поля», как говорят русичи?
Хотя один из сыновей Тохтамышевых, Навруз, жил при нем, Улу-Мухаммеде, в Орде. Но зато приходилось бояться другого сына — Кичи-Ахмеда, и не его одного! Тохтамышевы сыновья дрались за власть, ссорились, и гибли, и являлись вновь — новые, как отрастают головы у бессмертного многоглавого дракона старинных сказаний. И Улу-Мухаммеду приходилось думать, лавировать, и ждать, и постоянно опасаться измены!
Идигу (Едигей, как говорят русичи) погиб наконец. Недавно умер и Витовт, и Улу-Мухаммед ждал, задерживая у себя спорящих за власть русских князей: чем кончатся споры за власть в княжестве Литовском после смерти великого главы? Витовт был привычен, знаком, его воинский талант и постоянная твердая власть успокаивали. В нынешнем неверном времени было на что опереться, было что почесть неизменным и прочным во всех политических расчетах. И вот его не стало! И не стало великого Идигу, на спорах коего с Витовтом, как на огромном коромысле, качались судьбы великой степи, Литвы и далекой руссии, почти подчиненной Витовтом. И что теперь?
Улу-Мухаммед взмахом руки отослал от себя молодую жену, повалился в цветные подушки, набитые лебяжьим пухом, замер, дергая щекой. Была весна, краткая степная весна. Ширинский князь Тегиня шел из Крыма, и приходилось думать, очень и очень думать, ведь от ошибочного решения теперь зависела вся дальнейшая судьба ханского престола, а значит, и его личная судьба! Улу-Мухаммеду надобен был союзник и друг на Руси. Паче всего — друг! И было совсем неясно, способен ли этот мужающий, нравный и жестокий мальчишка Василий стать другом хану Большой Орды? А друг был нужен и в том случае, ежели придет сразиться с казанским царем, и в случае затруднения в Литве, и в случае споров с эмирами Крыма, недавней вотчины великого Идигу! Нужен был друг, и никакие хитрые уговоры того же Миньбулата не убеждали хана, вынужденного в каждом союзнике видеть возможного соперника в борьбе за ханский престол!
Улу-Мухаммед гибко поднялся, привстал, слушая какой-то чужой шум за войлочными стенами юрты, легко вскочил, вышел за порог. Обратил красивое, по-монгольски гладкое, надменное лицо в сторону шума. Нукеры у входа в юрту, чуть подрагивая копьями, готовно поглядывали на повелителя. Молодая русская рабыня, проходя мимо с ворохом одежды, жадно и ласково заглянула ему в глаза. Позови — ляжет! Улу-Мухаммед знал, что он красив. В Киеве и в Троках молодые паненки и литвинки знатного рода заглядывались на него…