Yuruginaidesu
Шрифт:
– Да-да-да, конечно, Авара, - часто закивал толстяк Ган, являвшейся, кстати, тем самым "инициатором конфликта".
– Чё?! Я не понял?!
– Все сделаем в лучшем виде, Одавара-сама!
– тут же еще больше залебезил мордатый.
И правильно! Не хрен в моем присутствии к девушкам так нагло приставать, особенно если они против! И младше тебя! Насмотрелись хентая с лолями всякими, извращенцы. А главное, получил по морде, и нет, чтобы тихо свалить. "Стрелку" он мне забил, своих привел... Как будто я вас всех не бил до этого ни разу. Бил. И каждого по отдельности, и всех вместе, и когда вас вдвое больше было. Я вообще, даже в таком месте как Изясо, одним из лучших считаюсь в плане быстро и качественно настучать по репе. Есть у меня правда по этому поводу один не самый секретный секрет,
– Авара-семпай! Как вы их! Одного - раз, другому в тыкву - два!
– размахивая руками, ко мне подскочил единственный зритель произошедшего здесь побоища.
– А потом еще так!
Подвижный малец был лет десяти на вид и одет в такую же черную форму учащегося, как и я, только с темно-зеленой каймой, говорившей о его принадлежности к младшей школе, находившейся с другой стороны от здания приюта. В средней школе, что располагалась за небольшим парком, ученики таскали гакураны с красной окантовкой. У нас - старшаков - никакой каймы не было вообще.
– Ну, ничего новенького они, Кодзи-кун, мне сегодня точно не показали, - презрительно хмыкнул я, потрепав мальчишку по непослушным огненно-рыжим волосам.
Натуральные, кстати. Скорее всего, ирландские американского разлива. Метисов у нас тут немало, что поделать. Тоже специфика заведения.
– Но все равно классно!
Искренний задор паренька вызвал у меня усмешку. Да уж, в свое время, с этим маленьким ожившим реактивным двигателем просто нельзя было не подружиться. Вот я и ни секунды не жалею о том, что сблизился с мальчишкой, и тот теперь почти все время вне учебы бегал вместе со мной. Некоторые вещи надо просто делать, в любом случае, а там... А там поглядим, куда безымянные предки вынесут.
– Так, помнится, я обещал угостить кого-то мороженным, если буду в состоянии ходить после драки?
– протянул я, задумчиво глядя куда-то вдаль.
На лице у мелкого тут же расцвела улыбка от уха до уха.
– Обещали, Авара-семпай!
– Ну, раз так, то пошли, - согласился я, тоже широко ухмыляясь.
* * *
Сидя на открытой веранде небольшого кафе, спрятавшегося в уютном тенистом сквере, я рассматривал оранжевую полосу закатного неба и думал о своем. Рядом с упоением, обжигая язык о холодный пломбир, чавкал мороженым Коджима. Очень хотелось курить, но я недавно предпринял очередную попытку бросить, хотя и прекрасно осознавал, что при первой возможности снова сорвусь, как бывало уже не раз. Страсть к никотину из той прежней жизни, до того момента, как все окончательно переменилось, была и оставалась моей единственной вечно непобедимой слабостью, регулярно одерживавшей маленькие триумфы в сражении с моей силой воли. Буду потом опять смолить месяц или два, в наглую - в школе, и тайком - на тренировках. Харада-сенсей, наверняка, снова меня застукает и даст по шее, после чего настанет очередь новой попытки завязать. Хорошо, хоть в этом кафе не курят, меньше шансов поддаться желанию...
Посетители заведения, а в этот час их было немало, с некоторой опаской косились на нашу форму. Все-таки в Изясо ничего хорошего от нас, "приютских крыс", не ждали, а ученики из местных жителей сменяли свой гардероб после окончания занятий так быстро, как только могли. Но мы наведывались в это местечко далеко не впервой, так что хозяйка и симпатичные девчонки-официантки уже привыкли к нашей необычной парочке и знали, что ничего плохого лично от меня им ждать не стоит. Хотя один раз ко мне все-таки прицепились двое из выпускного класса, ползли откуда-то из города навеселе, и дернуло их чего-то до меня докопаться. Пришлось по-быстрому отоварить дебилов и, извинившись за один сломанный стул, поспешно делать ноги до приезда полиции. Кстати, владелица кафе меня так и не сдала легавым, после чего вариантов у меня, где бы еще посидеть вечерком и потратить остатки своего тощего пособия, попросту не оставалось.
В подобные моменты короткого отдыха, расслабленно сидя за этим столиком, на парковой лавке или на бетонных ступенях котельной у общежития, я слушал веселую трескотню
Детская картина мира, окружавшего меня, рассыпалась перед моим мысленным взором довольно рано, как это бывало, наверное, и у многих других, кто оказывался в подобных обстоятельствах. Если честно, то уже даже и не припомню, когда мне пришло осознание того, насколько же мало вариантов будущего передо мной осталось, даже на фоне и без того очень "рамочного" жизнеустройства в этой патриархально-консервативной стране. И это осознание мне сразу жутко не понравилось. Опять же ничего конкретного или ясного сформулировать не получалось, но я просто чувствовал, как может сложиться моя судьба, и все эти версии отдавали чем-то таким гнилостно-неприятным. Быть может тому было виной то совокупное презрение, что осталось мне в наследство от отца. Его собственное презрение ко мне, не оправдывающему его надежд и чаяний. И мое презрение к нему, почти всегда пьяному или накачавшемуся наркотой. Наверное, именно исходя из этого я в какой-то момент и понял, что не хочу того, что согласно моим ощущениям "может быть". А ответ, как изменить неизбежное был чертовски непрост, хотя и лежал на поверхности. Это было решением прямолинейным и невероятно сложным одновременно. Нужно было лишь очень постараться и использовать одну вещь, о которой я теперь знал совершенно точно. Считайте это банальным, но сила воли человека, она же по девичьей фамилии "тупое упорство", есть у каждого. А вот научиться ею пользоваться, это уже проблема...
В общем, я просто решил поменять свою судьбу и вопреки всему и всем попытаться после школы попасть в университет, а там, глядишь, и вообще убраться с этих островов куда-нибудь, где на мне уже не увидят клейма "сын якудза". Моей новой манией после этого стали знания и тренировки. Удалось отыскать единственный в городе додзё и уговорить его мастера, Хараду-сенсея, начать со мной заниматься, хотя платить за обучения мне было не по карману. Согласившись взять меня на испытательный срок, Харада вскоре очень заинтересовался моим "носорожьим упрямством" и стал учить меня уже бесплатно. Немного позднее мастер даже признался, что у него давно не было столь юного и столь целеустремленного ученика. Из школы Изясо к нему в основном приходили "подучиться" здоровые лбы, которых больше интересовали "приемчики покруче и поболезнее", а вот со мной все вышло по-иному. Я действительно старался познать себя, разобраться в том, что Харада называл духовной составляющей человека, и работал, работал, работал... И только тогда, обливаясь потом и падая на подкашивающихся от усталости ногах, я начинал хоть чуть-чуть верить, что могу все-таки изменить неизбежное. Изменить будущее и поспорить с предначертанием.
Потихоньку, по малюсенькому шажочку, с каждым новым днем, моя физическая сила приобретала все более явные формы. К двенадцати годам я оказался способен раздробить силикатный кирпич в мелкое крошево ударом кулака без защитной накладки, раздирая при этом, конечно, всю кожу на костяшках. Еще через год в какой-то очередной разборке, я на автомате закрылся блоком от удара прутом арматуры, уже готовясь к знакомому ощущению перелома. Но витой железный прут лишь спружинил о мое предплечье, будто алюминиевая трубка, а противник, совершенно обалдевший от этого зрелищ, отправился в глубокий нокаут после подачи в челюсть. Впрочем, ушиб был знатный.
Сила росла, и вместе с ней мне все проще было контролировать себя и свою собственную жизнь. Пробираясь по ночам на стройки, подальше от любопытных глаз, я прыгал по бетонным перекрытиям, таскал мешки с цементом, отрабатывал до полного изнеможения захваты и броски из кэнсэцу, а также ударные серии ката. Бардак после меня на площадке всегда оставался первостатейный. Однажды я даже задержался на стройке до утра, чтобы послушать, что будут говорить строители. Узнал для себя много нового, и кое-что до сих пор довольно часто использовал в своем лексиконе во время драк.