Юстиниан. Великий законодатель
Шрифт:
Последняя кампания Велизария показывает его блестящие военные дарования. Под его началом было триста африканских ветеранов, много добровольцев и толпа крестьян, бежавших в Константинополь из окрестных деревень. Эти крестьяне были рады забить гуннов до смерти кулаками, но для войны землепашцы были абсолютно не пригодны. Никто не знал тактику гуннов лучше, чем Велизарий. Он сам много раз использовал ее со смертоносным эффектом для противников. Теперь ему следовало изобрести метод противостояния тактике, которая в свое время сделала его непобедимым военачальником.
И он с успехом разработал противоядие. Он так маневрировал своим немногочисленным воинством, что заставил гуннов выйти на узкий фронт, который удерживали его ветераны. Прежде чем гунны успели приблизиться, их с флангов атаковали копьеметатели и пращники. В результате гунны инстинктивно сомкнули ряды и не смогли воспользоваться своим излюбленным оружием — луками. Бутафорская армия по-театральному демонстрировала ярость и стремление кинуться в бой. Прежде чем обманутые гунны сумели достичь места, которое казалось им безопасным, они потеряли четыреста человек убитыми. У Велизария потерь не было вообще. Гунны покинули свой лагерь и в беспорядке отступили, думая, что за ними гонится по пятам огромная римская армия.
Эта бутафорская битва оказала большой моральный эффект. Гунны убрались из окрестностей Константинополя и вернулись домой. Но главное значение этой битвы для потомков состоит в том, что она подтверждает военный гений Велизария. Это сражение показало, что Велизарий умел справиться с такими тактическими решениями противника, которые часто помогали ему самому громить врагов. Юстиниан выкупил пленников, уведенных гуннами. Потом он написал Сандихлю, вождю соперничавших с котригурами утургурских гуннов, письмо, в котором указал, что у котригуров есть много денег, которые по праву должны принадлежать Сандихлю. Последний сразу понял намек и не стал даром терять время. Он переложил деньги в свои тайники, попутно практически истребив враждебное племя. Никто не стал плакать по этому поводу; кажется, мир не слишком обеднел от этой потери.
VIII
Во все эпохи большинство людей живут и умирают, не составив определенного суждения о своих правителях. Юстиниан никогда не относился к тому типу государственных деятелей, кто возбуждает восторг народа. Его добродетели не относились к тому виду добродетелей, которые любит простой народ. Недостатки его были странными и трудными для понимания. В большинстве случаев вердикты о таких людях, переживающие время, бывают оставлены нам образованными людьми; более того, людьми, обладающими даром слова. Прокопий, подобно Тациту, обладал способностями передать свое мнение потомкам.
Год, в который был подписан мир с Персией и поставлена печать, закрепившая успехи императора в Лазике, был отмечен еще некоторыми примечательными событиями. Некий Прокопий стал префектом. Константинополя; возможно, это был наш историк.
Покинув дом Велизария, Прокопий получил должность от императора, который ценил Прокопия как историка и любил его литературный стиль. Работа над «Строениями Юстиниана» была завершена в 560 году. Это обзор архитектурной деятельности императора, остающийся до сих пор работой первостепенной важности. В своей истории Прокопий весьма уклончиво отзывается о характере и политике Юстиниана. В своей работе о зданиях Константинополя он не скупится на самые горячие похвалы. Он получил за это награду, заняв через два года важную должность префекта.
Прокопий не сжег рукопись «Тайной истории», которую старательно писал в качестве своеобразного приложения к своей «Истории». В то время как «Строения…» полны самой пылкой лести, вторая рукопись была заперта в надежном месте, где ее разыскали спустя одиннадцать веков после смерти всех заинтересованных лиц. Пока престарелый император готовил диплом, согласно которому Прокопий получил чин префекта, будущий префект, возможно, в который раз просматривал свою тайную рукопись, внося исправления и дополнения в историю о демоне-императоре и развратнице-императрице, вставляя в нее новые сказки об их пороках и беззакониях.
Совсем не случайно, что историк не осмелился при жизни опубликовать книгу, содержавшую голословные утверждения. Большинство современников были бы так же удивлены, прочитав ее, как и мы с вами. Большинство знавших Юстиниана людей стали бы отрицать, что у императора была привычка расхаживать по дворцу без головы. Что касается друзей Феодоры, то они, несомненно, сожгли бы книгу, не дочитав ее до конца. Но каким бы неблагодарным, неразумным и не заслуживающим доверия ни был Прокопий, своим творением он отразил широко распространенное тогда недовольство, тяжелое крушение иллюзий. Ему удалось передать это чувство в символической форме; это была истина, непосредственное выражение которой было ему не по плечу.
Это чувство было недоступно Прокопию из-за своей тонкости и неуловимости, возможно, оно было неуловимо для любого человека того времени. Есть определенные условия, когда сила является исцеляющим средством. В некоторых обстоятельствах война может предотвратить распад и воссоединить государство… Но Юстиниан совершил фундаментальную ошибку, полагая, что войной сможет воссоздать Римскую империю. Разложение империи уже миновало тот поворотный момент, когда война могла быть целебным средством. В этом случае необходимо было проявить терпение, нужно было время, торговля, взаимные уступки и переплетение дружественных контактов, чтобы восстановить и поддерживать единство, которое в более ранние времена было достигнуто именно такими средствами. Война лишь усилила распад, который. Юстиниан был намерен исцелять. Юстиниан допустил роковую ошибку и в том, что продолжал упорствовать даже тогда, когда все доводы разума восставали против его политики. Из-за того, что он сделал то, что сделал, и мыслил так, как мыслил, дар политического единения был отнят у Европы, которая не обладает им и поныне. Но всего этого Прокопий не умел высказать прямыми словами.
Поэтому до нас дошли два портрета. Один портрет императора-демона, написанный Прокопием, и другой — портрет великого божественного человека, мудрость и широта мышления которого заключаются в одном слове: «Юстиниан». Но это был один и тот же человек.
IX
Все были настолько подготовлены к скорому уходу Юстиниана из жизни, что нескольким придворным пришло в голову, что старика следует немного поторопить. Группой каких-то темных личностей был составлен заговор. Императора хотели убить в часы его отдыха, когда он, по обыкновению, оставался один в своих покоях. Заговор был раскрыт и подавлен. Вероятно, никто не запомнил бы подробностей судебного разбирательства этого дела, если бы не выяснилось, что в заговоре самое активное участие принимали двое слуг Велизария — его управляющий Павел и еще один человек. Они были арестованы и на допросе показали, что действовали по прямому указанию своего господина.
Пятого декабря было созвано заседание сената, и в тот же день Юстиниан положил перед сенаторами признания арестованных заговорщиков. В чем заключались эти признания, в какой степени они задевали Велизария, мы не знаем. Когда Велизарий узнал, что против него выдвинуто обвинение, он пал духом. Ему было приказано распустить свиту и сесть под домашний арест, он безропотно подчинился. По всей вероятности, он повел себя не очень достойно, что дало повод усомниться в его невиновности. Однако история его жизни, его характер, готовность, с какой он подчинился наложенному на него наказанию, смягчили сердце Юстиниана и усмирили раздражение, которое он испытывал. В июле, после семи месяцев опалы, Велизарий снова был принят при дворе, и инцидент посчитали исчерпанным.