Южные холода
Шрифт:
У сердца с глазом — тайный договор:
Они друг другу облегчают муки,
Когда тебя напрасно ищет взор
И сердце задыхается в разлуке.
Твоим изображеньем зоркий глаз
Дает и сердцу любоваться вволю.
А сердце глазу в свой урочный час
Мечты любовной уступает долю.
Так в помыслах моих иль во плоти
Ты предо мной в мгновение любое.
Не дальше мысли можешь ты уйти.
Я неразлучен с ней, она — с тобою.
Мой взор тебя рисует и во сне
И будит сердце, спящее во мне.
Посвящается дорогой Бетти,
твой Драко…
Письмо, которое принёс Соул сегодня утром, очень встревожило меня. Я слышала о том, что влюбленные часто пишут подобное, но получить такое от Малфоя… Этот юноша приятен, красив, умён, но всё же мысли о том разговоре со Снейпом не покидали меня. Он прав — я не смею надеяться на серьёзные отношения и счастливый конец. Не стоит слишком сильно очаровываться, чтобы потом не пришлось разочаровываться. Но всё же сердце упорно стучало в груди и твердило обратно, как и пунцовые щёки.
Я смотрела на старую торговку. В её морщинистых руках мелко пошатывались из-за ветра несколько белых роз. Они не были мне нужны, но старушка, казалось, так скрючилась и запахнулась в свою тоненькую шубейку, что казалась самым беззащитным существом на земле. Мне было жаль её.
— Мэм, сколько стоит этот букет? — тихо спросила я, доставая из кармана несколько крупных монеток.
— Пять шиллингов, дитя, — ответила она, протягивая мне цветы, взамен получая свою довольно маленькую плату.
Укрываясь от дождя зонтом я думала о том, что есть лишь одно место, куда бы мне сейчас хотелось поехать — могила Эллинор.
Скульптуры из мрамора возвышались подобно колоннам какого-нибудь храма. Ангелы, демоны, бюсты известных людей… Всё вырезано до мелочей, даже тонкое кружево на шляпках леди не выглядело и вовсе камнем. Воистину искусные мастера. Мамина была самой бедной среди них всех.
Аккуратно кладу цветы перед надгробьем. «Любимая мать…» — написано там вместе с годами жизни и именем. Непременно дотрагиваюсь до этих букв, закусывая губу. Начинаю мелко дрожать.
А я ведь так любила тебя…
Я не могла сказать и слова, как делала это в прежние годы. Словно всё уже сказано. Мне так тошно в этом мире, что я начинаю теряться, медленно задыхаться. Мир утрачивает свои краски, но вместе с тем их становится всё больше и больше с каждой секундой. Я начинаю плавиться в этом беспощадном пламени Жизни…
Более не могла стоять там. Я просто ушла, не разбирая дороги, вытирая выступившие слёзы и моля Всевышнего только о том, чтобы он даровал мне покой. Покой, после обретения которого я смогу воспарить в небе, подобно яркой птице.
Я брела по маленьким улочкам, по неосторожности задевая почти всех прохожих плечом. Они оборачивались и недовольно морщились. Я же только прикрывала глаза. Иногда мне кажется, что лучше, когда меня и вовсе не замечают.
В парке была очень красивая беседка, полностью оплетенная розами. Я обнаружила это место совсем недавно, но сейчас оно отлично подошло бы для отдыха. Зайдя в неё, я онемела…
Моему взору предстал тот самый мужчина. Он бесшумно перелистывал страницы какого-то фолианта, не замечая меня и вовсе.
Я могла бы спокойно уйти, и он бы даже не узнал, что мы встретились здесь, но я стояла, будто прикованная цепями.
Маленькая птичка выбирает, куда именно ей лететь…
В тот миг я думала о поцелуе с Драко и своих собственных мыслях, когда меня обнимал Мастер Зелий. Со Снейпом я чувствовала всё так остро, пламенно, ярко… Я загоралась подобно спичке.
Моя мама говорила, что лучше остаться с тем мужчиной, который тебя любит, нежели с тем, которого любишь ты, ибо во втором случае совместная жизнь не будет счастливой, ведь он будет всегда думать о той, которую действительно любил.
Словно два входа в лабиринт, из которого нет и вовсе выхода. Я слышала собственный стук сердца, который был похож на громкий звон колокола, предвещающий мне приговор.
Опрометчиво, глупо… Но я должна была узнать это. Что я почувствую? Будет ли мне приятно? Боже, на что я иду…
Я ступала нарочито медленно, и вскоре профессор поднял на меня взгляд, который тут же загорелся. Он убрал книгу и хотел было встать, но я тут же сократила расстояние между нами. Приподнимаю его подбородок и смотрю в эти очи. Он не понимает. Но не делает ничего, чтобы отстраниться, тогда как глаза говорят сами за себя.
В них какая-то вселенская печаль, неведомая никому и никогда. Надежда, скрытая в глубинах и пронизывающая до костей нежность. Я испугалась снова, но не его, а того, что промелькнула лишь одна мысль — я хочу, чтобы он смотрел на меня подобным образом вечность.
Жарко. Опаляю своим собственным горячим дыханием его уста, немного прикрывая очи. Сердце гулко трепещет. Тело бросает то в озноб, то в жар. Не так, как с Малфоем… Горько ухмыляюсь. Гораздо лучше…
Я впиваюсь в его губы, которые кажутся мне сладким медом. Голова начинает кружиться. Я не помню, каким образом оказываюсь у него на коленях, и как он обвивает мою талию сильными руками. Он целовал так отчаянно, словно был человеком из пустыни, которого смертельно одолевала жажда. Я чувствовала, как сильно он желал этого. Нежно, аккуратно, медленно, но так проникновенно, что я теряла голову.
Ухватываюсь за его смолянистые волосы, которые подобны шелку, тогда как он продолжает сминать мои уста в новом поцелуе.
Остро, словно по лезвию ножа.
Он отправляет меня в дурман тем, как крепко держит. Так, будто я — самое ценное сокровище в этом мире. Так, словно он ничего не пожалеет для меня. Нежно проводит языком вдоль ряда зубов, тогда как мне не хватает кислорода. Его волосы пропускаю сквозь пальцы, а он, кажется, тихо вскрикивает от удовольствия мне в губы.
Он целовал так страстно, так безнадёжно, что мой рассудок отдавался ему без остатка.