Южный поток – forever!
Шрифт:
– Черт!.. – вздохнул Фанис и снова свесился с кровати.
Кроме его брюк на полу валялись еще несколько предметов туалета, а также пустая бутылка из-под метаксы. Фанис был действительно самый ловкий в Греции папарацци – во всяком случае, до того, как его вторично разоблачили при посадке на борт «Одиссея». При этом он был вовсе не похож на грека. Фанис выглядел как стопроцентный американец. Тайну своего рождения он выведал еще подростком. Это стало первым настоящим расследованием Фаниса и определило его дальнейшую судьбу.
Мать Апостолакиса работала
Ровно через десять лет Сэм Гордон, успевший к тому времени получить Пулитцеровскую премию, разбился на спортивной «Сессне», вернее, упал с самолетом во Флоридский залив. Сэм Гордон специализировался на репортажах-расследованиях, так что причину авиакатастрофы выясняло ФБР. Однако установить, стала она несчастным случаем или же была спланированным из мести убийством, так и не удалось.
Узнав все это, Фанис решил стать журналистом. Ему пришлось преодолеть немало трудностей, но в конце концов он осилил три курса университета. Потом его отчислили за то, что Фаниса задержали с длиннофокусной камерой в поместье Онассисов, и осудили на два месяца исправительных работ. Однако это уже не имело значения.
Молодой журналист после этого скандального случая стал знаменитостью среди коллег. И сразу три таблоида предложили ему работу вскоре после оглашения приговора. С тех пор Фанис выступал ответчиком по десяткам гражданских и обвиняемым по нескольким уголовным делам. Но за решеткой провел всего несколько суток.
Больничный стаж Апостолакиса был намного внушительнее. Его сбрасывали с поезда, с яхт и пароходов, а один раз даже вышвырнули из самолета, но стоящего на земле. Шестьдесят переломов, несколько сотрясений и трижды сломанная челюсть не только не умерили пыл Фаниса, но, наоборот, сделали его адреналиновым наркоманом. Фанис Апостолакис уже не мог жить без риска и опасности. В «простое» его начинало ломать, что приводило к загулам вроде вчерашнего. Правда, с того времени, как Апостолакис познакомился с Сибиллой, водить к себе случайных женщин он перестал. Да и не напивался так уже давно.
– Черт! – сжал пальцами виски Фанис, наконец присаживаясь на кровати.
Голова гудела и кружилась. А еще при резких движениях в ней словно бы взрывались петарды. Если бы Сибилла возвращалась сегодня, у Фаниса был бы стимул мужественно все это перебороть. Но гинекологическая конференция в Генуе заканчивалась завтра. Так что гораздо проще было смалодушничать и отправиться на поиски наверняка завалявшейся в домашнем баре метаксы.
Шаркая ногами по половому покрытию, Фанис выбрался из спальни и прошел в гостиную. В баре действительно отыскалась бутылка метаксы. Там были и джин с виски, и французские «Камю» с «Наполеоном», но Фанис предпочитал всем этим дорогущим напиткам метаксу. Это, пожалуй, было единственное, что выдавало в нем грека. Подцепив одной рукой бутылку с чистым стаканом, он прошаркал в кабинет и включил компьютер, чтобы посмотреть электронную почту. Однако новых сообщений не было. И тогда Фанис уселся в кресло и щелкнул мышкой, включив музыку.
«The winner takes it all», – запела группа «Abba», и Фанис Апостолакис, свинтив пробку, медленно налил в стакан дрожащей рукой метаксы. «Победитель получает все». Неважно где – в политике, в спорте, в бизнесе, в любви. Ты набрал всего на один голос больше – и ты президент страны с населением в сотню миллионов жителей. Прибежал на тысячную долю секунды раньше – и ты чемпион. Сумел купить всего одну лишнюю грошовую акцию – и у тебя контрольный пакет миллиардного предприятия. И все падает к твоим ногам – цветы, деньги, женщины и слава…
А тот, кто отстал на один голос, одну тысячную секунды или одну грошовую акцию, никому не нужен и не интересен. Он ничем не хуже счастливчика-победителя, а может, даже и лучше. Но ему никто не дарит цветы, не осыпает золотым дождем, и горящие глаза женщин повернуты в другую сторону. Потому что победитель получает все. А неудачнику даже никто не пишет. Что-то подобное случилось и с Фанисом после публикации в «Афинс телеграф». От него отвернулись все – даже главный редактор «Афинс ревю» Анастасиос Теодоракис. Все, кроме Сибиллы.
– За тебя, любимая! – подмигнул Фанис стоящей на столе фотографии любимой девушки.
Он уже поднес стакан ко рту, когда положенный на стол мобильный зазвонил. Фанис потянулся к нему рукой и посмотрел на дисплей. Надпись гласила, что номер не определен. В принципе это вполне мог быть звонок от Сибиллы. В роуминге номера не определялись довольно часто. Но Фанис, прежде чем ответить, по профессиональной привычке кое-что включил в меню.
– Да! – поставив нетронутый стакан, ответил он.
– Мне нужен Апостолакис, – послышался в трубке грубоватый голос.
– Я слушаю.
– Это точно ты?
– Точнее не бывает.
– Ладно, верю… А почему ты не спрашиваешь, кто это?
– Если человек хочет, он скажет сам. Если нет, спрашивать бессмысленно.
– Правильно мыслишь, Апостолакис, не зря я твои репортажи люблю читать. Слыхал, эта гнида Манолас тебя расшифровал. Как же ты так, парень?
– Не повезло просто. В моей работе такое бывает, – ответил Апостолакис.
Разговор выглядел абсолютно бессмысленным. Вроде тех, которые случаются в каком-нибудь баре, куда случайно заскакивает знаменитый футболист, а подвыпивший посетитель «из народа», узнав, начинает учить его, как нужно пробивать штрафные. Однако Фанис не стал бы знаменитым журналистом, не имей он чутья. А чутье в данном случае подсказывало ему, что звонивший вовсе не простак. И просто удостоверяется, что говорит именно с Апостолакисом.
– Жаль, – вздохнул аноним, – ввернуть чего-нибудь Маноласу – это было бы в жилу. Не люблю этих долбаных богачей. Если бы ты мне его заказал, я бы тебе сделал скидку! – хрюкнул в трубке звонивший. – Слышишь, Апостолакис?