Шрифт:
Посвящается Алёне Шевцовой.
Глава I
Когда по улицам нашего города застучали подковы экипажа Её Величества Ночи, и сама она, неизменно прекрасная и таинственная, окутала его своей вуалью, всё и началось. Она прибыла в замок в самом сердце города и, поднявшись в свои покои, задумалась. У неё было какое-то предчувствие, словно она сама увидела сон…
Ночь стояла у окна в платье, сияющем светом бесчисленных звёзд, и смотрела на спящий город. Она любила его точно так же, как и все остальные города в её Царстве. Ей была знакома каждая улица, каждый дом и каждое окно.
Ночь так и стояла у окна, когда в её покои впорхнула подруга – Осень. Они обнялись, присели за столик обменяться новостями и, как обычно, выпить по чашке любимого чая с мёдом. Ночь пила чёрный чай с молоком, а Осень – травяной. Они говорили про выпускной осенний бал, о платьях деревьев, о танцах листьев и музыке ветра. Они говорили о птицах, отправляющихся в своё ежегодное путешествие, и о новых созвездиях, озаряющих небосвод. Они говорили и говорили, но когда на востоке заалел горизонт, и стали видны гонцы Его Величества Дня, подруги поднялись и направились к выходу из замка.
– Мне пора к нему на встречу, – сказала Ночь, обнимая на прощание Осень, – нужно передать ключи от города.
– Мы продолжим наш разговор завтра, – улыбнулась Осень.
У кареты Ночь обернулась.
– Ты знаешь, я поняла, в чём дело. Сегодня в нашем городе оживёт ещё одна сказка.
– Что ж, наберёмся терпения, – снова улыбнулась Осень.
Как только восьмёрка вороных коней понесла по улицам карету, вслед которой фонари-камердинеры почтительно склоняли свои светлые головы, замок начал таять. Его высокие стены растворялись, становясь прозрачными, башни исчезали, и вот на его месте показался городской театр – в светлое время суток он всегда находился на этом месте, и лишь с заходом солнца превращался в уже знакомый нам замок. Последнее превращение ждало покои Ночи – они, как и всегда, превратились в гримёрную. А на том месте, где совсем ещё недавно прощались подруги, осталась лежать позабытая шаль – это была шаль Ночи.
Ветер подхватил её и понёс над городом, а когда первые солнечные лучи коснулись полупрозрачного шёлка, он заискрился и разлетелся на миллиарды крошечных сияющих звёзд, серебряным туманом опускающихся на город. Звёзды остывали и сгущались, и никто не мог догадаться, что туман это и есть остывшие звёзды.
Глава II
Обменяв букет белых роз на ключи от города, Его Величество День направился во дворец, располагавшийся прямо над старым органным залом, неподалёку от городского театра. Дворец находился так высоко над городом, что только ручной сокол Его Величества умел находить к нему дорогу. Говорили, правда, что, вроде бы, во дворец ведут тайные лестницы с чердаков то ли Дома учёных, то ли Дома актёров, или даже городских художественного или краеведческого музеев, планетария или консерватории, но каких только небылиц не расскажут улицы нашего города.
А как сам Его Величество День попадал во дворец – никто не мог ответить. Да и разве уследишь за его белоснежными, сверкающими золотой сбруей, и с похожими на облака гривами, молниями-лошадьми? Лишь рассыпающийся шлейф солнечных зайчиков да стаи улыбок – вот что можно было успеть заметить, глядя вслед ослепительной солнечной кавалькаде.
День понял, почему так волновалась Ночь, но он знал, что самое главное – не мешать сказке вступать в свои права. И сейчас, за чашкой кофе, он наблюдал с дворцового балкона, как светлеет небо, как первые молоковозы и фургоны с хлебом спешат в город, как просверлив в тумане своими тремя горящим глазами тоннель, на городской вокзал прибыл первый утренний поезд. Он следил за тем, как просыпаются дома, и окна умываются прохладным небом, как проснувшиеся сороки скачут с ветки на ветку, отыскивая местечко посуше и потеплее, как светофоры начинают свою утреннюю гимнастику.
В воздухе послышался шорох крыльев, и на перила балкона присел сокол.
– Ну здравствуй, друг, – улыбнулся День, – ты видишь, наша королева снова забыла свою шаль, и теперь весь город в тумане.
Сокол расправил крылья, и несколько раз взмахнул ими.
– Ты прав, дружище, – согласился День, – пора, уже пора.
Сокол привычно взлетел на руку Его Величества, и День поднял его над городом, за его спиной всходило солнце.
– Лети, Свет! – воскликнул День, и сокол сорвался в крутое пике. Вслед за ним в город мчались солнечные лучи.
Глава III
Каждое утро в нашем городе начинается новая мелодия, и именно она задаёт такт на весь день. Возникает она незаметно, со скрипа дверей или пения воды в кранах, она может начаться со свистка закипающего чайника либо звона чайной ложки в любимой чашке, а затем её подхватывают лифты и шаги по лестницам. Далее вступает уже уличный оркестр – автомобили, трамваи, море голосов и эхо шагов, в конце-концов всё сливается в городскую симфонию, где каждый человек, каждое здание или любой предмет играют свою партию.
Эта мелодия – пульс просыпающегося города, и ей подчинено всё – движение транспорта, работа светофоров, телефонные звонки, она заставляет людей на остановках приплясывать и напевать, улыбаться друг другу, даже облака плывут как по нотам.
Город похож на единый слаженный оркестр, на часовой механизм, на открытую книгу. И он любит каждого жителя, будь то человек, пёс, кот, сорока, дерево или тот же цветок.
Город любит дарить подарки, он может подарить облака-ребусы, и вы весь день будете угадывать в облаках силуэты животных и сказочных существ, может положить вам под ноги удивительной красоты опавший лист, может придержать трамвай или двери поезда в метро, чтобы вы успели на работу. Просто нужно приостановиться и понаблюдать за тем, что происходит вокруг нас.
Глава IV
В одном из спальных районов города, в том, где открывается самый лучший вид на небо, из дверей подъезда сонной многоэтажки показалась девушка. Город знал её с раннего детства, он помнил её мечты, её победы и путь к ним, он знал её характер, он оберегал её и любил точно так же, как и она любила город.
Повторюсь, город любит всех своих жителей, но каждого по-своему. Он любит каждого жителя так, как они любят его. Потому, что безответной любовь не бывает, это уже не любовь. А с этой девушкой у города был роман. В листьях, в каплях дождя, в закатах и рассветах, он разрисовывал ей окна вместе с морозами, рисовал радуги, звёзды и Луну.
Честно говоря, её любил не только город, её любили все вокруг, начиная с лифта и заканчивая облаками. Тротуары, лестницы и пешеходные переходы ждали её появления и хранили музыку её шагов. Окна и витрины ловили её отражение, превращая в фотоснимки, а Солнце весь день собирало все сокровища мира, чтобы на закате переплавить их в краски и раскрасить небо, в надежде пригласить её на танец. Медленный танец, небесный вальс среди облаков и зажигающихся звёзд.
Она проходила мимо клёнов, каштанов и лип, деревья молча улыбались ей, и помахивали вслед ветвями. Осенью, листья ждали её появления на улице, чтобы сделать то, что делала она – 32 фуэте, 32 проворота, по числу 32 тактов, как в «Лебедином озере». Зимой то же самое повторяли снежинки, и стоило подуть ветру, как сразу же начинался целый спектакль. Метель кружилась в танце, засыпая улицы снегом, и весь город превращался в один большой театр.