За боем бой
Шрифт:
Еще двадцать пятого мы узнали, что Екатеринбург пал. Значит, у белых освободились силы, которые в любое время могут перебросить сюда. Во-вторых, что делать с нашим прежним планом, от которого предостерегали Блюхер и Томин. В-третьих, приехали люди из Богоявленска и сообщили, что две тысячи красных держат оборону там.
Вчера было совещание, решили не брать Верхнеуральск и отойти к Белорецку. Енборисов опять сказал, что мы не имеем права рисковать тысячами людей и нужно распустить их по домам до лучших времен. Ночью, когда мы начали скрытно отходить к Белорецку, Енборисов пытался увести Верхнеуральский отряд
Черт возьми, бились, бились за этот Верхнеуральск, положили полтораста убитыми и три сотни ранеными, а теперь уходим восвояси. Вот уж пиррова победа!
Мало того. Чтобы белые не догадались о нашем отступлении, пришлось устраивать "маскарадные" атаки. Мы делали вид, что хотим ворваться в город, и ложились, скошенные огнем противника. Это страшно: атака ненастоящая, а кровь лилась всамделишная. Хоронить убитых некогда.
Прикрывала наш отход рота Иванчикова, которому Иван Каширин приказал держаться до последнего. Пулеметчик Бачурин долго сдерживал наступавших казаков, а когда кончились патроны, разобрал замок, лег на пулемет и, подпустив белых почти вплотную, подорвался гранатой. Иванчиков рассказывал, что даже белые были потрясены.
Когда мы вернулись в Белорецк, то узнали, что рано утром противник пробрался в город. Тревогу поднял водитель грузовика, которого они заставили завести мотор, чтобы угнать машину. Поднялась стрельба. Казаки начали без разбору рубить обозников. Николай Дмитриевич на костылях выскочил на улицу и стал наводить порядок. Постепенно оборона организовалась, быстро навалили несколько баррикад и отрезали белым путь к отступлению. Стерлитамакцы бросились вдогонку за обозом и отбили, хотя десятка два подвод беляки угнали. Интересно, что заложники, оказавшиеся между двух огней и с перепугу разбежавшиеся, к концу боя аккуратно прибыли к месту заключения.
Когда вечером мы входили в город, то встретили несколько мокрых с ног до головы и смущенных бойцов. Оказывается, они приняли своих всадников за казачью атаку и спрятались в углублении плотины за каскадами воды, где и просидели целый день.
Все возмущены тем, что казаки порубили обозников - раненых, женщин, детей. Услышав об этом, я поспешил к раненым и сразу увидел Сашу, она меняла повязку стонущему бойцу. Я помог ей перенести парня в дом. Потом мы долго стояли на улице и молчали. Уже темнело.
– Я рада, что вы живы!
– неожиданно сказала она и продолжила: Андрей Сергеевич, я вам задам один вопрос - вы только не удивляйтесь.
– Слушаю вас!
– я невольно насторожился.
– Что вы чувствовали, когда в первый раз убили человека?
– Что?
– опешил я.
– Не знаю... Вернее, я не знаю, когда убил первого немца, потому что в перестрелке не поймешь, где чья пуля. По-настоящему первого врага я убил в рукопашной. Знаете, неожиданно я почувствовал спиной какой-то холод, обернулся и увидел, что красномордый австрияк уже размахнулся, чтобы всадить мне в спину штык. Я успел несколько раз выстрелить ему в лицо... А почему вы меня спросили?
– Потому что сегодня я застрелила казака, он хотел зарубить раненого... Я знала, что иду на войну, что здесь не до дамской чувствительности... Но я не знала, что это так тяжело - убивать людей... Знаете, он оглянулся на выстрел, совсем мальчишка с реденькими усами, и сморщился, как будто хотел заплакать...
– Вы знаете, что Екатеринбург взят?
– перебил я.
– Знаю...
– Вот и думайте лучше об этом. Извините за жестокость, но, представьте себе, что сделал бы этот "почти мальчик" с вами, если б вы были там, в Екатеринбурге.
– У меня там родители.
– Я знаю, вы говорили.
– Да... Да, конечно, вы правы. А знаете, Андрей, вы изменились за эти недели.
– В какую сторону - в хорошую или плохую?
– В нашу сторону...
ИЗМЕНА
...Измена Пичугина не только не внесла растерянности в ряды верхнеуральцев, а заставила их драться еще ожесточеннее, словно смывая с себя пятно измены. Новый командующий Верхнеуральским отрядом Енборисов вел себя так, что никакой, даже самый верный глаз не мог найти в его действиях ничего подозрительного: он отдавал точные и верные в оперативном отношении приказы, следил за дисциплиной и старался, чтобы вверенные ему верхнеуральцы воевали не хуже других отрядов. Но это была лицевая сторона медали, имелась и обратная. Немцов постоянно пробирался в расположение белых и передавал планы и приказы красного командования.
2 августа состоялось решающее заседание совета командиров, на котором твердо решили отходить на северо-запад. Еще в приказе от 17 июля главком писал:
"Получена живая связь от Богоявленского отряда, который в настоящее время группируется в районе Богоявленского и Архангельского заводов при достаточном количестве артиллерии и огнестрельных припасов и готовится действовать в направлении на Уфу и Бирск... Наша задача - пробиться на соединение со своими частями, действующими со стороны центров, с которыми и установить связь. Ближайшей нашей задачей ставлю переход всего отряда через железнодорожную линию Челябинск - Уфа..."
Все эти сведения становились известны белым.
В ночь с 1-го на 2 августа Енборисов отослал с различными поручениями всех своих помощников и нервно ждал: как сообщил связной, к нему должен был приехать человек из контрразведки. В полночь, как и договаривались, к штабу осторожно подошел Калманов. В час ночи дверь тихо отворилась, и в нее заглянул Немцов.
– Можно?
– спросил он полушепотом.
– Можно, - ответил Енборисов и встал. Калманов тоже поднялся. В комнату вошел высокий человек, одетый в кожаную тужурку, на которой висел красный бант, сложенный именно так, как и требовал приказ главкома.
– Юсов?
– тихонько воскликнул Калманов.
– Ну вот, Викентий, и встретились!
– ответил поручик и с чувством пожал руку своему екатеринбургскому знакомому.
– А теперь познакомь нас!
Калманов представил их друг другу. Все это выглядело немного картинно, потому что уже две недели эти люди - правда, заочно - тесно сотрудничали.
– Садитесь, господа!
– пригласил Юсов, словно принимал их у себя дома, уселся сам и закурил.
– Сегодняшняя ночь - решающая. Вам поручено прикрывать отход красных, не так ли, Алексей Кириллович?