За чертой
Шрифт:
Бойд отдал Билли бурый конверт с бумагами на Ниньо; с конвертом в одной руке и веревочным поводом в расслабленной другой, Билли сидел и ждал. От боков коня внутренние стороны его штанин насквозь промокли, запах коня щекотал ноздри, конь нетерпеливо топтался, кивал и тихонько ржал, поглядывая на надвигающихся всадников.
Они остановились в нескольких футах. Один из них был мужчина постарше, он оглядел братьев и кивнул.
— Bueno, — сказал он. —Bueno.[376]
Он был однорукий; правый рукав его рубашки был подвернут и пришпилен к плечу. Конем правил поводьями, связанными вместе; на
— D?me sus papeles,[377]— сказал он.
— Не давай ему бумаги, — сказал Бойд.
— Как же еще мы ему их покажем?
— Los papeles,[378]— повторил мужчина.
Пустив коня на пару шагов вперед, Билли вытянул руку и подал ему конверт, после чего сдал назад и замер. Мужчина взял конверт в зубы, снял зажим для галстука, которымконверт был схвачен, вынул бумаги, развернул и принялся разглядывать печати, так и сяк поворачивая их к свету. Просмотрел бумаги, вновь сложил, достал из подмышки конверт, сунул в него бумаги и передал конверт всаднику справа.
Билли спросил его, способен ли он их бумаги прочесть — они ведь на английском, — на что мужчина ничего не ответил. Чуть наклонился, чтобы лучше рассмотреть коня, накотором сидел Бойд. И сказал: дескать, бумаги недействительны. Что он, пожалуй, сделает им скидку на молодость и не станет обвинять официально. А если они все же хотят попробовать чего-нибудь добиться, то пожалуйста — прямиком к сеньору Лопесу в Бабикору. Затем он повернулся и что-то сказал человеку справа; сунув конверт себе под рубашку, тот выехал вперед, к нему присоединился еще один из их компании; оба держали винтовки дулами вверх в левых руках. Билли и Бойд переглянулись.
— Отпусти коня, — сказал Билли.
Бойд сидел, стиснув в руке веревку.
— Делай, как я говорю, — сказал Билли.
Бойд наклонился, ослабил петлю, затянутую под подбородком Бейли, и через голову коня снял аркан. Конь повернулся и, перепрыгнув придорожную канаву, рысцой устремился в луга. Билли спрыгнул с Ниньо, стянул с его головы недоуздок и хлестнул им коня по крупу; конь сразу свернул с дороги и последовал за Бейли. К этому времени те троевсадников, что догоняли их сзади, уже подъехали и сразу, без напоминания направились вслед за освобожденными конями. Тот, кого меж собой они называлиjefe,[379]усмехнулся. Глядя на братьев, коснулся шляпы, набрал повод и резко повернул коня на дорогу.
— V?monos,[380]— сказал он.
После этого он и его четверо конных стрельцов выступили обратно по дороге на Бокилью, откуда и прибыли. А на лугу юные бакерос уже отловили отпущенных было коней и гнали их теперь снова к западу, как вначале и намеревались. Вскоре все они исчезли из виду, осталось лишь струение жары над дорогой и тишина. Билли долго стоял на дороге, потом наклонил голову и сплюнул.
— Ну говори, чего молчишь-то, — сказал он.
— А что я могу сказать… Мне сказать нечего.
— Н-да.
— Ты готов?
— Ага.
Бойд вынул сапог из стремени, куда Билли вместо его сапога сунул свой, уперся и запрыгнул на круп
— По-моему, выступили… просто дурнее некуда, — сказал Бойд.
— А я думал, тебе нечего сказать.
Бойд промолчал. Немой пес, который в трудную минуту ушел прятаться в придорожный бурьян, оттуда уже вышел, стоял ждал. Бойд сидел на коне и тоже ждал.
— Ну. И чего ты ждешь? — сказал Билли.
— Жду, когда ты мне скажешь, в какую сторону ехать.
— А ты, черт, что — не знаешь, куда нам ехать?
— Ну, в принципе мы собирались через три дня быть в Санта-Ана-де-Бабикора.
— Похоже, отстаем от расписания.
— А что с бумагами?
— На кой черт нам бумаги без лошадей? Да ты ведь сам же сейчас видел, чего стоят в этой стране бумаги.
— У одного из пацанов, которые погнали коней дальше, в пристегнутом к седлу голенище винтовка.
— Я видел. Не слепой.
Бойд развернул коня, и по той же дороге они поехали обратно к западу. Пес к ним пристроился сбоку — трусил теперь справа в тени коня.
— Или ты хочешь это дело похерить? — спросил Билли.
— Не помню, разве я говорил про то, чтобы что-то похерить?
— Но мы тут все-таки не дома.
— А я что — говорил, что мы тут дома?
— Ты что, не понимаешь? Дурья голова. Мы уже слишком далеко забрались, чтобы возвращаться мертвыми.
Бойд вжал каблуки сапог в конские бока, и конь пошел скорее.
— А что, на это дело есть граница дальности?
Что ж, вот и следы двоих всадников. Двоих всадников и трех коней, — стало быть, здесь они с луговины возвратились на дорогу. Следы видны были четко, и через час братья оказались опять в том же месте над озером, где они впервые увидели своих коней. Бойд медленно ехал вдоль обочины, внимательно разглядывая землю под ногами, пока не увидел, где лошади — одни с подковами, другие без — сошли с дороги и двинулись к северу по волнистой, поросшей разнотравьем степи.
— И куда, ты думаешь, они едут? — спросил он.
— Откуда же я знаю, — сказал Билли. — Я даже не знаю, откуда они едут, не то что куда.
Шли по следам на север весь остаток дня. Уже в сумерках со взлобка заметили милях в пяти, в голубоватой остывающей прерии двоих всадников, пустивших на свободный выпас лошадей, которых стало уже около дюжины.
— Думаешь, они? — сказал Бойд.
— Да больше-то вроде как бы и некому, — сказал Билли.
Поехали дальше. Уже стемнело, но все ехали, а когда стало слишком темно, остановились, сели, послушали. Ни звука — только ветер в траве. Над западным краем неба низкоповисла вечерняя звезда, круглая и красная, как усохшее солнце. Билли съехал наземь, принял у брата поводья, повел коня в поводу.
— Черт, темнотища, как у коровы в заднице.
— Еще бы. Все небо тучами затянуло.
— Вот так и наступают на змею.
— Да ладно. Я в сапогах.
— Ты-то да. А конь?
Вышли на взгорок, Бойд привстал на стременах.
— Ну что, видишь их?
— Нет.
— А что видишь?
— А ничего. Да там и смотреть не на что. Тьма — хоть глаз выколи, а дальше опять тьма.
— Может, они еще развести костер не успели?
— А может, собираются ехать всю ночь.
Поехали дальше по гребню.