За его спиной
Шрифт:
В арку неожиданно залетел свет далеких автомобильных фар, и Бродяга повернулся, встроенным за столько лет нахождения в опасности спинным радаром ощущая неправильность. Ту самую, что грозит перерасти во что-то не особо хорошее. В будущие проблемы.
Он прищурился на темную арку и машинально поймал выбежавшую прямо на него тонкую фигурку девчонки.
Она, взволнованно, с присвистом дыша, вцепилась пальчиками в ворот его спецовки, задрала подбородок, с мольбой глядя прямо в глаза.
И Бродяга замер, рассматривая ее чистое,
А девчонка, не сводя с него блестящих, полных слез и мольбы глаз, торопливо зашептала:
— Пожалуйста! Пожалуйста… Помогите мне! Помогите, прошу…
И Бродяга обомлел, машинально придерживая ее за талию и слушая, как в груди колотит равномерно сердце…
Глава 2
Позже я никак не могла себе объяснить своего поведения в тот вечер. Что вело меня?
Ведь всю сознательную жизнь я опасалась мужчин.
Здесь, в основном, издержки строгого воспитания, мой папа - мусульманин, чистокровный татарин, и женился на татарке, как это у нас принято, и после смерти мамы взял в дом молодую жену, Алю, тоже татарку, так что отношения с мальчиками строго контролировались всегда. Тем более, что жили мы в большом селе, где все про всех всегда знали. И любая лишняя улыбка запросто перерастала в скорую свадьбу.
Это невероятно странно выглядело, с точки зрения той же Адельки, тоже татарки, но ее родители жили в городе и давали ей куда больше свободы.
А я привыкла, что папа в семье главный, что нельзя ему слово сказать поперек.
Правда, как-то не предполагала, что это примет настолько пугающие объемы…
В любом случае, скажи мне кто еще пару часов назад, что я кинусь на шею к совершенно незнакомому и, чего уж там, откровенно пугающему взрослому мужику и примусь просить его о помощи… Я бы не поверила.
Но сейчас я не вспоминала предупреждений родителей о том, что мужчинам нужно только одно, и что доверять нельзя никому, и смотрела на этого огромного дворника, как на самого главного человека в своей жизни. Того, кто способен защитить.
Тем более, что он уже защищал, просто положив свои здоровенные руки на мою талию и придержав от падения.
А я бы непременно упала, потому что ноги подламывались от ужаса. Я не хотела даже представлять, что со мной сдетает Марат, если поймает. И что сделает папа.
Последнее тем более удивительно, учитывая, что папа меня никогда и пальцем не трогал, хватало просто сурово сдвинутых бровей. Но страх был таким всеобъемлющим, что я едва осознавала себя.
И стремилась лишь поскорее скрыться, спрятаться, предчувствуя беду.
Именно потому так умоляюще смотрела в глаза этого дворника, невероятно яркие в полумраке, светлые такие, и, как казалось, добрые. И цеплялась
— Пожалуйста… — я пыталась говорить как можно более убедительно, видя, что дворник не делал никаких движений навстречу, кроме тех первых мгновений, когда придержал за талию, не давая упасть, — пожалуйста… Меня ищут… У меня есть деньги, понимаете? Я вам отдам… Пожалуйста…
Дворник стоял, смотрел на меня внимательно и спокойно, я видела, что у него чуть расширились зрачки, став черными на контрасте с светлой голубой радужкой, но, кроме этого, никаких признаков того, что он меня услышал и поможет, не было.
Тут позади нас послышался шелест шин, и внутренний двор осветили фары. Мы стояли немного в стороне, и пока что были незаметны, но до того, как меня найдут, оставалось совсем недолго.
Дворник чуть вздрогнул, моргнул, словно только что был под гипнозом, немного сильнее сжал мою талию, и я нелепо и не вовремя подумала, что у него, должно быть, пальцы соединились, настолько большие ладони…
А затем он, прищурившись, глянул поверх моей головы, на въезд в арку, и кивнул.
— Пойдем.
Отпустил меня и мотнул головой куда-то вглубь двора, к подъезду.
Я пошла. Не думая, что это может быть куда опасней Марата и его друзей, опасней гнева папы.
Почему-то я поверила этому большому человеку, не задавшему ни одного лишнего вопроса. Это странное чувство, я так и не смогла его для себя осознать, просто так бывает, когда подспудно понимаешь, что человек надежный. Что не обидит. Не обманет. Возможно, это и наивно, учитывая, насколько я неопытна и мало чего видела, но в тот момент мне казалось, что я поступаю единственно верно.
Подъезды в этом доме были оборудованы высокими крылечками, потому что весь первый этаж был отдан под магазины, парикмахерские и различные сервисы, а потому фактически первый жилой этаж был вторым. И место, куда вел меня дворник, находилось как раз сбоку от высокого крыльца подъезда. Небольшая железная дверь, которую он открыл своим ключом.
Распахнул и посторонился, пропуская меня вперед.
Помедлив, я все же зашла. Решиться мне очень помог визг шин за спиной.
Дворник зашел следом, но свет не стал включать, просто подсветил фонариком от сотового пространство.
Неожиданно большое.
Комната, с двумя топчанами, стол посередине, два стула перед ним, и две двери еще, ведущие непонятно, куда.
— Свет пока не будем включать, — тихо прогудел он мне в спину, заставив испуганно поежиться, — а то могут заметить… Так-то с улицы не видно, но мало ли… Проходи, сядь на стул.
Я послушно прошла и села, повернувшись к хозяину помещения. Он в этот момент погасил экран телефона, погружая нас в полный мрак.
И замер, не двигаясь с места и прислушиваясь к происходящему на улице.