За глупость платят дважды

Фишер Саша

– Если уходите, сдавайте ключ в номер десять, – портье положил ключ на полочку рядом с дверью. На ней же стоял телефон. – Вот здесь написан номер. Если вы не успеваете вернуться до начала комендантского часа, звоните по нему, я вышлю за вами мобиль. Ресторан на первом этаже, от лестницы налево, если спускаетесь. Он только для постояльцев и их гостей. Приводить в номер можете кого угодно. Шуметь можете сколько угодно, здесь толстые стены, вы никому не помешаете. Уборка производится раз в три дня. На этом я откланиваюсь, можете устраиваться.

Портье удалился, прикрыв за собой дверь. Крамм немедленно развалился в кресле и придвинул к себе тяжелую хрустальную пепельницу.

– Ну что ж, такое жилье меня

полностью устраивает! – заявил он, складывая ноги на диван. – Я боялся, что нас оставят на люфтшиффе, и заставят питаться в столовой, повар которой раньше, похоже, работал на свиноферме. Хотя это как-то оскорбительно… Даже хрюшек хозяева кормят лучше, чем он своих пассажиров!

– Вы слишком привередливы, герр Крамм, – Шпатц взял чемодан и отнес в свою спальню. Большую ее часть занимала широкая кровать, также там имелся вместительный гардероб с лакированными узорчатыми дверями, окно занавешено тяжелой бархатной портьерой в золотой бахромой. На всей обстановке номера, как и на здании в целом, лежал отпечаток былой роскоши. Это место явно знавало лучшие времена. Сейчас же бархат портьеры кое-где был потертым, в паре мест даже как будто трачен молью, яркие краски роскошного когда-то покрывала потускнели от времени, лак на гардеробе кое-где был поцарапан, а паркетный пол поскрипывал под ногами.

– В любом случае лучше жить в такой гостинице, чем ютиться на узких полках люфтшиффной каюты, каждую ночь опасаясь, что поднимется ветер, оборвет гайдропы и утащит твой дом неведомо куда.

– Осталось понять, чем нам предстоит заниматься, – Шпатц вышел из спальни и устроился на втором кресле. – Вряд ли герр доктор привез нас сюда просто чтобы поселить в этом гнезде былого величия…

– Кстати об этом, – Крамм выпустил в потолок струю дыма и посмотрел на Шпатца. – Не хочешь рассказать, что именно ты от меня скрыл в Шриенхофе? Я так понял, что аргументы Готтесанбитерсдорфа были убедительными, но ты все еще сомневаешься… Может быть, обсудив это, мы сможем вернуть в твой разум мир?

– Собственно, я скрыл не так уж и много, – Шпатц посмотрел в потолок, украшенный по краю бордюром из лепнины, когда-то явно покрытой позолотой. – Паули притащил меня внутрь башни и откачал из моих вен довольно много крови. Потом начал вливать ее себе, что его и погубило.

– Но для чего он это делал? – Крамм потушил сигарету в пепельнице и тут же взял новую.

– По своему обыкновению он рассказал мне сказку, – Шпатц хмыкнул. – Дословно я ее уже не очень хорошо помню, но суть сводилась к тому, что виссены появились из-за чрезмерной солнечной активности несколько веков назад. И всего типов виссенов было не семь, как утверждает доктрина о чистоте крови, а восемь. Что и отражает герб Вейсланда, кстати. И все эти знаки в лесу и в башне. И восьмой тип – это верванты.

– Это какая-то чушь, – Крамм спустил ноги на пол и откинулся на спинку кресла. – У всех виссенов есть разные противоестественные способности. А про вервантов я никогда ничего такого не слышал.

– Верванты построили эти заброшенные города когда-то, – Шпатц нахмурился, вспомнив, как светились под его пальцами знаки на столе. – Это не просто города, в них как раз и заключалась способность вервантов. Они могут… Проклятье, честно говоря, я не знаю, что именно они делают. Когда я трогал каменный стол в башне, мне казалось, что я парю над лесом и могу видеть далеко-далеко. Но эти ощущения длились всего несколько мгновений. Скорее всего, я просто понятия не имею, как именно можно было заставить сигнальную башню работать. А может быть, Готтесанбитерсдорф прав, и никакого могущества там нет и быть не может. Во всяком случае, такого, которое имело бы ценность прямо сейчас. В общем, там по сказке дальше началась война, и всех виссенов, включая вервантов, изрядно потрепали, и их жалкие остатки

рассеялись по миру. А вот сейчас верванты подняли головы и вознамерились изничтожить остатки других виссенов. Чтобы остаться править всем остальным миром.

– С одной стороны, я понимаю, почему ты решил ничего не рассказывать в Шриенхофе, – задумчиво проговори Крамм, стряхивая пепел в хрустальную пепельницу. – С точки зрения доктрины о чистоте крови, приравнивание вервантов к виссенам звучит как чудовищное преступление. С другой… Даже если на мгновение допустить, что это не плод больного воображения герра Паули, то что это сейчас меняет?

– В каком смысле? – Шпатц тоже потянулся за портсигаром, хотя курить ему особенно не хотелось.

– Вот есть эта сказочка, рассказанная тебе ночью в каких-то пыльных развалинах в диком лесу, – Крамм взмахнул сигаретой как дирижерской палочкой. – Пусть даже сказочник этот действительно состоит в какой-то грозном тайном обществе на службе государства.

– Энфернегренц, – подсказал Шпатц.

– Ну да, – Крамм небрежно махнул рукой. – Допустим, он нашел какую-то там информацию, доказывающую, что верванты и виссены – горошины из одного стручка. Допустим даже, что это так. И что кровь вервантов тоже дает какую-то замысловатую реакцию, если капнуть в нее какую-то особенную сыворотку. Тогда в темном лесу это звучало откровением и очень важной и страшной информацией. А сейчас? Мы погрузились в доппель и пересекли половину материка, наша страна ведет войну на два фронта, сбрасывая на головы противников бомбы, к силам виссенов, заметим, не имеющие никакого отношения, а политики в это время занимаются своими сложными дипломатическими играми. Тоже, опять таки, не имеющими никакого отношения к анализам крови и древним сказкам. Фабрики производят товары. На биржах крутятся всякие процессы. Рестораны кормят, швеи шьют, портье приносит ключи. Это мир без виссенов, понимаешь?

– А как же доктрина о чистоте крови? – Шпатц хмыкнул.

– Скажи, со сколькими виссенами ты знаком? – Крамм подался вперед. – Флинк, Вологолак, Сигилд… Ну, еще наверное, Болдер, если ты уверен, что он виссен.

– Сигилд… – Шпатца передернуло. – Да уж.

– Если бы у них не было их особых способностей, они были бы хорошими людьми? – спросил Крамм и выжидательно уставился на Шпатца.

– Флинк… – Шпатц помолчал. Собственно, особо думать было не о чем. Да, вспоминать о последних мгновениях жизни Флинка было не очень приятно, но, положа руку на сердце, был ли он настоящим другом? Можно ли ему было доверять, после всех тех историй, в которые он постоянно Шпатца втягивал?

– Собственно, я не то, чтобы ярый сторонник непримиримой жестокости доктрины о чистоте крови, – Крамм задумчиво потер переносицу. – Иногда мне кажется, что этот закон все-таки слишком категоричен… Но кто из знакомых тебе виссенов не заслужил дрянного отношения к себе?

– Разве что Болдер, – задумчиво проговорил Шпатц.

– Про которого ты до конца не уверен, что он виссен, – Крамм бросил окурок в пепельницу. – Кстати, ты спросил о нем у Кальтенкорбла?

– Не успел, – Шпатц развел руками. – Все слишком быстро завертелось.

– Собственно, я это к тому, что мир сейчас вовсе не крутится вокруг виссенов, – сказал Крамм. – Поэтому совершенно неважно, правдива эта сказочка или нет. Нынешнее могущество вервантов держится вовсе не на каких-то там мистических особых способностях. А на экономике, политике и военной мощи. Вот это, как мне кажется, и пытался тебе сказать герр доктор.

– Сейчас это звучит очень логично, да, – Шпатц кивнул и опустил глаза.

– Я тебя все еще не убедил бросить идею организации очередной экспедиции в какой-нибудь из заброшенных городов или подавать немедленное прошение о том, чтобы тебя зачислили младшим хелфером в Энфернегренц? – Крамм засмеялся.