За горизонт

Zlobniy

– Не рычи, не забуду, - складываю туда же собачьи миски, и подстилку её прихватить надо бы.

– Ко мне. Стоять. Спокойно, девочка, спокойно, - опять цепляю собаку на поводок.
– Рядо-о-ом, - псина послушно прижимается к левому бедру.

Хм, да ты дрессированная, похоже.

Заперев двери в квартиру, спускаюсь к машине. Собака, как привязанная, семенит слева у ноги. Точно дрессированная.

Закидываю сумки на заднее сиденье. Собака уверенно заскакивает в открытую дверь и взгромождается на сиденье - автомобилистка значит.

Снимаю дорогие перчатки из очень тонкой кожи. Ага, я предусмотрительный. Заношенные до дыр кроссовки выкину по приезду. Собаку вот только не выкинешь, улика блин.

– Улика, какое у тебя погонялово по жизни?

Лохматая улика риторически молчит.

– Молчишь. Ну, раз молчишь, будем называть тебя - "Эйтыкактебятам".

– Хххрррр.., - не соглашается со мной псина.

– Не нравится? Предлагай варианты.

Вместо вариантов собака тыкается мордой в мою руку.

– Опять молчишь?
– жаль, документов на тебя не нашёл никаких. Придётся и этот головняк разруливать со временем.

Хотя, зачем откладывать. Прямо сейчас и попробуем твое погонялово пробить. Слишком уж хорошо ты выдрессирована. Толковых кинологов у нас на деревне всего два. И один из них моя бывшая соседка.

На светофоре срисовываю из записной книжки Ленкин номер.

– Алло, - отвечает из трубки хриплый мужской голос.

А вот ты, урод, мне совсем не нужен, нелюбим мы друг друга еще со школы.

– Ленку позови, у меня вопрос срочный по собакам.

– Дэн, привет. Ты как? Соболезную, держись давай. Помочь чем?

– Ага, помочь. Лен, у тебя кавказы были последние два-три месяца?
– вгоняю Ленку в ступор.

– Нее.... Только Муха, но её не было последние два занятия, - вот и пойми женщин.

– Так нее...? Или только Муха. Что за Муха?
– псинка напрягается, вот значит, какой у тебя оперативный псевдоним.

– Мухтарка, очень умная и спокойная девочка. Хозяйка у неё с сильным прибабахом правда, - осекается на полуслове Ленка.
– Про собаку не было ничего в новостях, как она?
– кто про что, а Ленка про собак.

– Муха, голос!

В замкнутом пространстве машины собачий рык давит на уши не хуже выстрела. Мощный голосище, однако.

– Лен, не говори никому о моем звонке. Я сам заеду, как все устаканится, - сбрасываю вызов.

В день "Великой Октябрьской Социалистической Революции", ой прошу пардону, день "Согласия и Примирения", у нас в стране не работает ни одно учреждение. Даже дежурного врача в детской больнице не обнаружилось. То есть он где-то есть, но где конкретно, дежурная медсестра не знает.

– Ушёл на обход, будет через час, - не молодая уже медсестра честно смотрит мне в глаза.

Делаю вид, что поверил.

– Завтра приходите.

Ага, счаз. Есть у меня на вас метод. Бабло неизбежно побеждает зло, вот и тут победило. Пусть и не сразу.

– Что, халат и бахилы накинуть? Не вопрос, - мне не до мелочей сейчас.
– Марлевую повязку надеть? О?кей, - вполне разумно с моим-то личиком. Ни к чему малолетних пациентов пугать.

По длинным мрачноватым коридорам медсестра проводит меня почти в самый конец отделения. Маленькая палата с парой металлических кроватей, капельница, окрашенные масляной краской стены, подобие штор на окнах - больничка во всей красе. Хотя о чем я, по местным меркам это почти VIP уровень.

Кроватей в палате две, взрослая и детская. Сына спит на взрослой кровати. Девчонка из "Опеля" посапывает на детской. Руки девочки на одеяле, правая в гипсе, в левую поставлена капельница. Мордочки обоих детей вполне достойны кисти Манэ всосавшего литруху абсента.

– Как они?
– интересуюсь у медсестры.

– По руке у каждого сломано. Сотрясения и синяки, - медсестра поправляет одеяло.
– Закрытые переломы, недельки на три-четыре в гипсе, - поясняет сестра.

Мне это ни о чем не говорит. Меня били, резали, мелкой дробью прилетало разок, но вот переломов не было.

– Им снотворное дали. В их состоянии нужно больше спать и меньше двигаться. Так что продукты Вы зря принесли, нельзя им пока.

– Себе оставьте к празднику, - протягиваю медсестре сетку.

– Нет, ну что Вы. Не положено, - ломается ещё коза.

– Берите, берите, я такое не ем.

– Ну, если так, - медсестра забирает пакет. У тебя тоже есть дети, порадуй их. С вашей зарплатой не разгуляешься особо, да и платят зарплату в наше непростое время далеко не сразу.

Может, по доброте душевной лишний раз заглянешь к моим.

Выходим в коридор.

– А разве мальчиков и девочек можно в одну палату класть?

– Нет вообще-то, но тут главврач распорядилась. Как раз платная палата освободилась.

Какой поворот, ещё за палату хотят денег снять. Хотя о чем это я, что отдельная палата оказалась свободна - это из разряда чудес.

Многовато что-то чудес.

– Их же с милицией привезли, поэтому видимо. Если новых распоряжений не будет, после праздников переведем в общую палату.

– А забрать их когда можно?
– о том, что девочка не мой ребёнок вопрос даже не поднимается, странно все это.

– Послезавтра у зав. отделением узнаете. Если все нормально, то быстро выпишут. С местами в больнице плохо, а после праздников даже в коридорах мест не останется. И с лекарствами плохо. И вообще.

Медицина, похоже, деградирует стремительнее органов.

Два простых гроба скользнули во чрево земли. Мокнувшая под холодным осенним дождем маленькая группка людей окружила пару свежих могил.