За горным туманом
Шрифт:
“Нет. Стервятник, жалкий зверь, что подбирает ненужные остатки. Она выбирает – был уговор, ты помнишь? Я спас твою жену за определённую цену. Цена теперь оплачена. Ты проиграл”.
“Нет”. Ястреб медленно покачал головой. “Она уже выбрала, и выбрала меня”.
“Похоже, она передумала выбирать тебя”, насмешливо ответил Адам.
“Слезь с моей лошади, кузнец. Сейчас же”.
“Хоук!”, предупредил Рушка, тихо и взволнованно.
“Хоук”. Это голос Эдриен успокоил его. Заставил застыть в полушаге от кузнеца. До этого момента, внимание и гнев Ястреба фокусировалось только на кузнице.
Её лицо было гладким и лишённым каких либо эмоций. “Он говорит правду. Я выбрала его”.
Он посмотрел на неё изумлённым взглядом. Не более чем искра эмоции мелькнула в её серебристых глазах. “Как он заставляет тебя лгать, милая?” Хоук отказывался верить её словам, цепляясь за свою веру в неё. Чем он угрожает тебе, моё сердце?”
“Ничем”, холодно сказала Эдриен. “И прекрати называть меня так! Я никогда не была твоим сердцем. Я сказала тебе это с самого начала. Я не хочу тебя. Это был всё время Адам”.
Хоук всматривался в её лицо. Холодная, сдержанная, она сидела на лошади, как королева. Величественная и недостижимая. “А чем к чёрту был Устер тогда?”, зарычал он.
Она пожала плечами, приподняв ладони. “Милой прогулкой?”, легкомысленно ответила она.
Хоук напрягся, его челюсти заскрипели. “А чем была конюшня в послеполуденные часы…”
“Ошибкой”, ровно перебил его Адам. “Которую она больше не повторит”.
Взгляд Хоука не сдвинулся ни на дюйм с лица Эдриен. “Это была ошибка?”, тихо спросил он.
Эдриен склонила голову. Пауза в длину удара сердца. “Да”.
Ястреб не увидел ни единого проблеска эмоции на её лице. “В какую игру ты играешь, милая?” выдохнул он, опасность вытекала из каждого дюйма его застывшей позы, заряжая воздух вокруг них.
Повисла тяжёлая бесшумная ночь. На холме ни один человек не шевелился, прикованный ужасной сценой, разворачивающейся перед глазами.
“Никаких игр, Хоук. Всё закончилось между нами. Мне жаль”. Она ещё раз небрежный пожала плечами.
“Эдриен, хватит так шутить…”, зарычал он.
“Это не шутка”, оборвала она его с внезапной яростью. “Единственная шутка здесь над тобой. Ты же не думал на самом деле, что я могла остаться здесь? Да брось ты!” Она махнула рукой на великолепие свадебного праздника. “Я из двадцатого века, ты глупец. Я привыкла к роскоши. Тем штучкам, которые избаловали меня. Кофе. Горячий душ, лимузины, весь тот шум и блеск. Это было отличноё развлечение – вполне миленькое приключенье с одним из самых обворожительных мужчин…”. Она улыбнулась Адаму, и он взял каждую унцию своей воли, чтобы не броситься на кузнеца и не выдернуть жизнь из этого высокомерного тела.
Вместо этого, он стоял как мраморное изваяние, с руками прижатыми к бокам. “Ты была
“И что? Ты научил меня удовольствию. Но кузнец дал мне больше. Это так просто”. Эдриен вертела в руках поводья своей лошади.
“Нет!” взревел Хоук. “Это какая-то игра! Чем ты угрожал моей жене, кузнец!”
Но Эдриен ответила вместо него всё тем же спокойным, полностью беспристрастным голосом. Этот хриплый голос, что заставлял его думать, что она сошла с ума, и слова, что были сказаны, могли быть только ложью. И всё же она не выглядела так, словно её принуждали. Не было меча у её горла. Ни блеска слёз в её глазах. А её голос, ах…он был спокойным и ровным. “Он угрожал мне только большим удовольствием, чем когда либо дал мне ты. В его власти настоящее волшебство. Не трать своё время охотясь за нами. Ты нас не найдёшь. Он пообещал меня взять в места, о существовании которых я даже никогда не мечтала”. Эдриен подтолкнула свою лошадь поближе к коню кузнеца.
Адам послал Ястребу ослепительную улыбку. “Похоже, ты всё потерял, прелестный птенчик”.
“Нет!”, взревел Хоук, рванув к кузнецу и одним молниеносным взмахом вытянув меч. Жеребец встал на дыбы от рёва Ястреба и дико пятился назад.
Рушка ухватился за руку Ястреба и пробил её своим кулаком так сильно, что меч застрял в земле у его ног.
Адам поднял руку.
“Нет!”, Эдриен быстро удержала руку кузнеца. “Ты не причинишь ему боли! Никакого кровопролития. Ты обещ… – мало приятного в этом”, добавила она. “Мне не нравится кровь. Я делаюсь больной”.
Адам приподнял голову и опустил свою руку. “Твоё желание – приказ для меня, Красавица”.
“Это правда то, чего ты хочешь, милая?”, глаза Хоука стали чёрными и бездушными.
“Да”, сказала она тихо. И осторожно.
“Он не принуждает тебя?” Скажи мне, скажи одно только слово, и я убью его голыми руками.
Она покачала головой и ровно встретила его взгляд.
“Скажи это”, проскрежетал Хоук сквозь зубы. “Он не заставляет тебя?”
“Он не применяет…силы против…меня”.
“Ты…любишь…его?” Он возненавидел себя в момент, когда его голос сломался до хрипоты на этих словах. Его горло так сжалось, что он мог едва дышать.
“Я люблю его, как любила Эберхарда”, вздохнула она. Она вяло улыбнулась Адаму, который вдруг резко сузил глаза на её последних словах.
“Достаточно, Красавица”, Адам завладел её рукой. “Весь мир ожидает нас и твоё довольство закон для меня”.
Сердце Хоука переворачивалось в груди и разрывалось на куски от боли. Проклятый Неизменно-Твёрдый. Её первая любовь, и не важно занимался он с ней любовью или нет. Он отвернулся, иначе устроил бы кровавую бойню на холмах одной рукой.
Когда он, наконец, вернул к ней свой взгляд, было слишком поздно – она уехала.
Многочисленная масса людей на холмах Далкейта-над-Морем стояла беспомощно окаменев, в то время как всадники на обеих конях исчезли в ночной мгле. Мгновение они были здесь – через мгновенье их не стало.
Но тихий голос плавал на ветру. Ты был прав насчёт своих соколов, Сидхи, донеслись странные последние слова женщины, которую он любил и которая практически уничтожила некогда гордого лэрда Далкейта-над-Морем.