– В этом нет ничего дурного. Даже у Ангела может быть родинка на щечке, – рассудил папа.
– Будьте нашей крестной. А с мелочами мы как-нибудь вместе разберемся, – предложила Машина мама. И все вместе они стали пить какао с маршмеллоу. Этот сказочный вечер оказался волшебным и для «Вьетнамского летчика, влюбленного в фиалку», которого купила та самая несчастная продавщица. Должно быть, только он мог понять ее необъяснимую любовь к сладостям.
Глеб Симанов
г. Челябинск
Из интервью с автором:
Очень хороший и вежливый мальчик. Скромен.
Добр. Правдив. Слушает маму и каждое утро делает зарядку.
Характер мягкий. Не женат.
Окончил физический факультет СПбГУ, есть публикации в сети.
Кораблик
Сделай мне кораблик. Вырежи из дерева.Из бумаги – промокнет. Нахлебается соленой воды.Вырежи кораблик, чтобы был виден с берега.С берега нашей ванной. Из дерева – и лады!Выпили так, чтобы был капитанский мостик,Палуба в чешуе русалок и колесом штурвал.Чтобы тугие снасти свистели, а матросы играли в кости.Те самые, из «Русского», – которых художник нарисовал.Выточи мне кораблик. Только чтоб были мачты,В треске которых слышен дерева томный страх.Выточи перочинным. Чтобы гудела смачноВ парусе, повидавшем память о всех ветрах.Выпили киль надежный. Киль волевой и острый.Чтобы не страшно было – в кафельный океан.Главное чтоб из дерева! Вырежи на нос ростру.Выдолби трюм для рома, чтоб капитан был пьян.Сделай же мне кораблик!
Как следует – по науке.Из дерева – настоящий. Чтоб не тянул ко дну.Выруби весла. Весла без ветра спасут от скуки.И капитан не будет выброшен за корму.В шторме проверим крепость рук, парусины, борта.Мачты потонут в брызгах. Слышишь тугой их стон?Вырежи мне кораблик. Кораблик такого сорта,Который из всякой бури чудом всегда спасен.От берега нашей ванны, разрезав волн нахлесты,Кораблик поверит в море. Поверит, что края нет.Сделай такой кораблик, ведь это довольно просто…Сделай, и он откроет какой-нибудь новый свет.На борт шагнем задорно – рому старым пиратам!Отведаем белой пены – соленые гребешки.Море отодвигает границы твои стократно.Качает. Под крики чаек простор для лихой башки.Борей нам расправит спины. Перевернет страницу.Полярной звезде доверим вести нас на край земли.Представь, лунный серп, и море внизу серебром волнитсяИ звезды в глубоком небе, точно в костре угли.Выруби мне кораблик. Я знаю, без лишней жалостиНаждак отшлифует занозь. Исправит все виражи.Сделай же мне кораблик, Дедушка, пожалуйста!В полдень я отплываю. Я начинаю жизнь.
Лишь сорняк пробивается сквозь асфальт…
Лишь сорняк пробивается сквозь асфальт,плюс – деревья, но эти – другой замес.Отправляйся хоть по морю что ли как новый Чайльд,но сумма не меняется при перемене мест.Так учил я сидя за школьной партой,и жизнь представлялась длинной, что шаг папани;я с тех пор семенил с ней рядом и спал под картой,забирался по ней в места, где кличут мадам и пани.И как будто бы вынес такой мотив,что сорняк пробивается лишь сорняк;против догм и традиции, супротив,раздирая щебень, металл, плитняк.Сорняку не надобно твердой почвы,он уместен будет в любом ландшафте, масти;он не пишет писем, не ведает индекс почты,как не ведает грабли судьбы или тяпку власти.
Я становлюсь прозрачным…
Я становлюсь прозрачным, я обретаю легкость;В сердце моем открылась чертовски большая емкость.Дрожью наполнен воздух; я становлюсь стеклянным.Мысли мои в распаде; привкус несносно пряный.Спать стало сложным делом: каторжно, тяжко, жарко;Душа не слушает тело, да и плевать, не жалко.Время куда-то делось; я устаю от дрожи;Эти прикосновения становятся все дороже.В этой моей пустыне, где я бродил доселе,Нынче есть руки, взгляды, – это крутое зелье!Что же со мною сталось? Что я без этих пальцев?Сердцу претит усталость, разум теснит нахальство.
Жан-Клод уважает простую жизнь…
Жан-Клод уважает простую жизнь в мерном расходе сил;Не вылезает из старых джинс и стоптанных мокасин.В церковь не ходит: «к чему ходить, коли не согрешил?».Жан-Клод никогда не любил спешить, не покорял вершин.Любит зайти зацедить стакан, посетовать на жену,Мол, стоило раз угодить в капкан, – и вся твоя жизнь ко дну.Навек замурован в семейный быт, под строгий супружний взгляд;В споры извечные, кто храпит; в вывод своих цыплят.В тихой провинции нет траншей, но климат тут напряжен:Жены песочат своих мужей, мужья распекают жен.Внуки разъехались, дети шлют открытки на Рождество;В доме – все скатерти да уют, будничных дел раствор.Жан-Клода тянет в знакомый бар. Суббота, с утра дождит.Стаканчик-другой пропустить: «нектар» желудку не повредит.Жан-Клода все кличут по-свойски Жак, патрон наливает в долг;Он в курсе событий на рубежах: спасибо, канал France Deux.В настольном футболе он крут, мастит; кивают: «его стезя»;О, как распаляется, пропустив, сухим кулаком грозя!И кто бы он ни был: добряк, брехло, последний из могикан, —В провинции сонной царит Жан-Клод, местный трактир, стакан.Его атрибуты видны, ясны, имеют свой вкус и вес,Их чуешь спиною. Конец весны, терраса, кривой навес.Кафе, вязкий пригород, выходной; туман и все, как в бреду.Жан-Клод мог вполне оказаться мной в далеком своем году.Мог так же пить кофе, ленив, небрит, на стул оперев свой зонт.Вдыхать этой жизни неспешный ритм и этот парной озон.Коситься брезгливо на стариков и все ж снизойти: «года».Они до скончания своих веков не двинутся никуда.А много ли надо, когда ты стар: собака, петанк, очки;Стал в пятый раз дедом, сутул, устал; боишься за кабачки.Но в этой стабильности, милый друг, в недвижной ее водеЯ вижу спасательный жизни круг, спасительный для людей.Так в мерном течении похожих дней шевелится жизнь моя.В какую землю пустить корней, откуда моргнет маяк?Покуда есть пригород и Жан-Клод, нас тянет на корабли,Нас манит опасность, запретный плод, обычаи чужой земли.И мы покидаем свои дома, привычный уклад вещей;Ныряем туда, где не видно дна, лезем в любую щель.И стоит вспомнить окраин сон, их мерный здоровый храп;Треплю многословных всегда персон, неспешных, как донный краб.И ясно, что этим даны их дни – вариться в простом соку,И время проносится мимо них на полном своем скаку.И дабы, о жизни своей сказав, не чувствовать едких мук,Взглянуть полезно на то, что за… за дверью твоей, мой друг;Тропою тернистой свой путь вести и жить везде налегке,Чтоб после спокойствие обрести… в маленьком городке.Мой кофе остыл, по стеклу ползут набухшие капли. Пар.И день, что – то ли пустить слезу, то ли податься в бар.Суббота, провинция, в смысле дно, терраса, сырой плетень.Жан-Клод тихо курит, глядит в окно, и дождь моросит весь день.
Греческая баллада
Мерно шает [1] закат, полосою пунцовой закат;В толчее облаков потерялся горячий дукат;Мерно тлеет лоскут, точно уголь за створкой печи,Раздуваемый в мягких клубах синеватой парчи.Только тихий плеск волн, мы сидим на мостках, ты и я,Как две капли воды, обрамляя пейзажа края.Термаикос, ласкающий город на синих холмах,Тихо барку баюкает в мягких лазурных волнах.В тихих синих волнах я усталый свой взгляд погашу:Безмятежный пейзаж акварельною кистью пишу.Слабый ветер на губы приносит свой вкус соляной;Мне не надо картины иной, мне не надо иной…Резкий присвист блесны – вот безмолвная суть рыбаков;Бродит ощупь вдали маяка по горбам облаков;В пелене синеватой без цели блуждает буксир,Чуть качает его набегающей ряби курсив.Только теплый плеск волн; через дебри чужих языковМы бежали уютных оков… этих тесных оков.Мы бежали, на сушу ступали за семь за морей,Мы в проемы ступали открытых судьбою дверей;Шанс дается судьбою – за нами его угадать;Только надо шагать, непременно и смело шагать.Слабый ветер прохладу несет… что мне шепчет вода,Тихо шепчет вода; ты меня вспоминай иногда,Вспоминай Александра в седле, с обнаженным мечом;Башни каменный ствол коренастый с его кирпичом.Белой башни зубцы, непреклонная верность бойницЗнает лязг кандалов, и ступени, и холод темниц,Помнит страсти все те же, богатых империй закат.Отчего горизонт так покат, отчего он покат?Отчего он уносит меня… так уносит меня?Оседающий сумрак меняет все контуры дня.Чужестранка, ты мне не чужая в «носатой орде»;Мы как будто встречались и раньше… но бог знает где…Только мягкий плеск волн, наши тени лежат на брегу;я его навсегда сберегу, этот сон сберегу…
Эх, взять бы все это давно и бросить:Интриги-вериги, власть…Гоняет ветер осенний проседьНа старой моей главе.На смерть приходящих топорно, ратно —У дьявола ли украсть,У бога ли выменять тех обратно,Кто нынче лежит в траве?Стена крепостная моя надежна,С нее и гляжу окрест;И жизнь многолика, быстра, картежна:Судьбою случай вершит.Мне выпала доля – хозяин форта,И я несу этот крест;Но замок мой доброго вышел сорта —Корона местных вершин.По лесу кистью художник бродит,Искрится роса на лугу,Туман не туман – только что-то вроде —Виляет вслед за рекой.И низкое солнце уже не жарко,Над лесом ведет дугу.Мне, в общем, и жизни моей не жалко,Когда тут пейзаж такой…Мой недруг не дремлет, грозит осадой,Нацелил свой trebuchet.И мне остается идти с досадойГотовить мои войска.Мой верный слуга мне камзол утюжит.Что будет с моим дюше?Но замок мой крепок, я знаю, сдюжит,Не то, что тот, из песка.На склоне восточном царит виноградник —По осени много дел.Но хочешь, не хочешь, seigneur, ты – ратник,Не все же цедить chartreuse?Мой меч плотояден, тяжел, проворен —Вовек на него не глядел б!Эх, если б был я от расправы уволен,Последний в роду Chevreuse…Не глупо ли жизнь проводить при лязге,При лязге шальных мечей?И вечно гадать в этой дикой пляске:Авось пронесет опять?Мне выпало править, мое поместьеС рекой (не сказать ручей).В вопросах коварства, расправ и местиИзвестна мне каждая пядь.Уставший от боен, я белой воронойСмотрюся со всех сторон;Я случаем был награжден короной,И я не смыкал очей.Давно не новость дурное свойство,Побочное, всех корон:Корону всегда окружает войско,Прикормленный блеск мечей.Я все повидал, я изведал трона,И мне опротивел свет.Шумит подо мною устало крона,Пускает листву кружить.Почто не заботит нас то, какой мыПо жизни оставим след?Долина мерещится мне покойной;Мне только бы жизнь прожить…Мне б только увидеть мою дикарку,Раскосых очей восток…Как та танцевала, кляла кухаркуЗа пресность. Хозяйка грез,Сложу ли я меч, по своей ли воле…С тобою и смерть – восторг!Что встречу сегодня я в чистом поле,Последний в роду Chevreuse?Стена крепостная во мху, топчу яВидавший былое вал.И в сини стада кучевых кочуют,Как отзвук далеких битв.А в мирной провинции этой сложноПредставить, что ты воевал;Тем паче, герцог, понять невозможно,Как мог ты быть здесь убит.Твой замок порос сорняком и плющом,Колодца чернеет рот;С подвалов тянет грибным, гниющимМолчанием сырых камней.Туристы по склону ползут, под аркуШныряют входных ворот.Все явней мерещится мне дикарка,И мысли мои о ней.
Судьба
Судьба расставляет встречиВсевластной своей рукою,Как будто на чет и нечет,Лишая тебя покоя.И что, казалось бы, проще,Ослиной душой перечить?Вот только судьбиный росчеркПохлеще любых затрещин.Судьба играет на нервах,Порою груба, как клещи;Но екнет в сердечных недрах,И глаз твой вдруг станет резче.И, черт возьми, ты узреешьПричины для этой встречиИ вдребезги захмелеешь,Теряя пред ней дар речи.Так, встретив мечту во плоти,Мне крыться отныне нечем —Читал я в глазах напротивКуплеты степных наречий.Так выпало мне судьбою —Напело мотив влеченийВстающее за тобоюНаследие былых кочевий.Так стал я твоею паствой,И вирши тому порука.Но, боже, как ты прекрасна!Почто нам с тобой разлука?Нелепо душе и грустно,Коль ты от меня далече.Рассудок утратил русло,и время совсем не лечит.
Был вечер осенний…
Был вечер осенний, наполненный синью,Густеющей синью, съедавшей фасад;Был вечер в Париже, видавшем Бастилию,И плаху, и дым баррикад и засад.В парижском кафе ветер тянет прохладу,Волнует дыхание свечей на столах;Играет вино, сердце просит балладу;Балладу о смерти исполнит аллах.Гудят разговоры, и дым сигаретныйМешается с синью, и сыплется смех.Вот только в ночи силуэт минаретныйРешает сегодня один за всех.В парижском кафе мирно теплится вечер,И с кухни приятно посуда гремит;И кажется, будто наш мир бесконечен;И верится слабо в какой-то лимит.Вот только есть пули, свистящие пули,Повисшие в сини на долю секунд;Безликие пули, увязнув в пурпуре,Земную дорогу навек пресекут.Бокалы за стойкой огни дробили,В убранстве уютный царил завет.Они не узнали, за что их убили,Прежде чем двинулись на тот свет.В парижском кафе (точно с той картины)Кошмарного бреда расцвел венец;Но не было площади с гильотиной,Ни тугой петли, на худой конец…Был вечер осенний, ноябрьский вечер,И ветер дыхание свечей качал;Приговор невнятен, судья злоречен,Твердолоба искренность палача…В парижском квартале густеющий вечер,Звенели то гильзы, то крик оглушал;Насколько порою наш мир скоротечен —Мы нынче не верим своим ушам…И плещется синь в этой улице гулкой,Уносит ушедшие в тень имена;И если мы жизнь именуем прогулкой,То вброд переходим мы реку без дна.
Письмо
Попрощаться, Маша, пришла пора,Только мне не грустно: прошла хандра;В этой сказке про нас – ты была гора,А я был твой Магомет.И я шел к тебе через сон в ночи,Сквозь звонки, гудки, через сто причин,Поднимался илом с морских пучин,Чтобы ты мне сказала – нет.Чтоб сказала уверенно и легко;В самом деле – на кой я тебе, на кой?Ветер с шеи уносит твоей Коко,Волосами играет, гад.Темноока и ростом почти с меня,В черной кофте, закутываясь, маня,Беспощадна ко мне и вообще к парням;Нам навстречу кричит закат.Этот парк запомнит слова, твой шаг,Тишину, где палец к губам, мол, «ша»;Только это и ломаного грошаНе стоит, коль ты самец;Для романтика важно дышать с трудом,Через раз, как рыба – хватая ртом;Ее голос – мурашками, а потомЕе взгляд – и это конец.Но меня миновал сей страстной инфаркт,Может, я очерствел, может, просто фарт,Пусть мы примем это как некий факт:Не сошел по тебе с ума.Через все твои присказки, фантазню,Выкрутасы твои и мою возню,Петергофского неба запой: мазню, —Жизнь меня провела сама.Без сердечных ран – и какой роман?Только я извиняюсь – не тот дурман:Я не впал в томление – держи карман…Хоть и было: прическа, туш.Без тебя я взаправдашне не скучал,Есть дела, друзья, для души причал,И если когда я о чем кричал,То то был холодный душ.Но а ты отошла, как вода в отлив,Обнажившая ракушки на мели;Педантичный мой разум не захмелив,Сползла, как тень по песку.Мне остался берег и птичий крик,Под ногой устойчивый материк,Для трагичности вящей Борей-старикМне насвистывает тоску.Только я не печалюсь: дышу легко;Этот воздух – холодное молоко,Ветер с шеи уносит твоей Коко…И пускай. И кому беда?Что кручину искать там, где нет причин —Не имея дом, теребить ключи?И щемит лишь от пышности величин:Мы прощаемся навсегда.Навсегда, как и требует наш законДля приличной трагедии, испокон.Но прощай, я шагаю за Рубикон;Оставляю тебе дожди.Говорят, мир тесен, но нас с тобойНе сведет ни времени постовой,Ни булыжник питерской мостовой, —Так прощай, не пиши, не жди.На заклание приносим возможность встреч:Драма требует жертвы, – об этом речь;И неважно, как нам ее наречь, —Мы расходимся к полюсам.Да и что я здесь выдумал за напасть?Мельпомене нужна лишь крутая страсть,А такую ни выдумать, ни украсть;А что нет – виноват я сам.Так прощай же, Маша, adieu, всех благ.Поднимаю не руки, но белый флаг;А в ряды воздыхателей-бедолагЯ не стану, – и черта с два.Мне претит надежда на унисон,Когда дело касается двух персон;Вспоминай меня, коли найдешь резон.Обнимаю: долой слова.