За гранью грань
Шрифт:
– Девочка, ты бы в отшельницы ушла, – то ли в шутку, то ли всерьез посоветовал Геральт. – А то на свете везде мужчины, устанешь обвинять каждого понравившегося в грязной похоти. И оправдание-то какое нашла: чужой муж! Холостому бы трагично ляпнула: «Ах, вы одинокий, это неприлично!» Сама-то хочешь? Если да, не ищи оправданий и пробуй.
Молчала, не зная, что ответить. Навсей между тем добрался-таки до носа и, пробурчав нелицеприятную фразу про девственниц, панически боящихся мужчин-людоедов, залечил его.
– Спасибо! – наградила его благодарной улыбкой.
А
– Поцелуй и второй синячок уберу.
Долго не могла набраться мужества, но ткнулась-таки в мягкие, манящие, чуть влажные губы. Как там Геральт учил? Вроде получается, теперь нужно проникнуть языком в рот. Красиво не вышло. Отчаянно боролась с собственной неуклюжестью. Навсей не помогал, приходилось делать все самой. Порядком обслюнявив ему рот, но кое-как справилась.
– Неплохо для первого раза, – скептически оценил успехи Геральт. – Ты слишком сильно давишь на губы. Попроси на кухне персик, выбери самый спелый и целуй. Он не должен лопнуть. Дыши носом, не надо задерживать дыхание. С языком смелее. Давай попробуем снова, для закрепления материала.
Покорно вновь прильнула к губам навсея и постаралась выполнить указания, на этот раз поцеловать нежно, мягко. Если в первый раз чужой рот вызывал легкую брезгливость: слюна, дыхание, теплый вялый язык – то теперь осмелела, даже пощекотала уздечку.
Вседержители, мне нравилось! И, похоже, не только мне. Это-то и отрезвило, заставило упереться ладонями в грудь Геральта и, унимая дыхание, прошептать: «Нет». Навсей взглядом обиженно спросил: «Почему?» Соблазняет, пользуется женской слабостью!
– Уходите. Пожалуйста, уходите! Понимаю, темные иные, вам плевать, но мне… Вы утолите желание, и все, интерес потерян. Я же… Не в девственности дело, а в чести. Вы меня как вещь выбросите, да еще… – тут я сделала глубокий вдох и решилась признаться, – сердце разобьете. После только в реку.
Геральт указал на кресла у камина, предлагая поговорить. Запахнув полы халата, утерла лицо и мимоходом глянула на себя в зеркало – встрепанная, раскрасневшаяся.
Губы до сих пор чешутся.
Чувствую присутствие навсея и нервничаю. Перед глазами то линия мужественного подбородка, то длинные ресницы, то болотный ободок радужки. И сердце ухает, словно в бездну проваливается.
Первой навсей усадил меня, затем устроился сам и предложил задавать вопросы.
– Зачем ты мне? – Геральт погладил обручальное кольцо на пальце. – Потому что отпускать не хочу. Как увидел, понял: моя. Знала бы ты, что в мечтах с тобой делал! – Навсей выразительно глянул на грудь.
Покраснев, запахнула халат еще туже, хотя Геральт не мог ничего видеть.
– Значит, привлекаю как женщина? – с грустью констатировала я.
А на что, дурочка, надеялась – на чувства? Одна похоть. Вспомни раздевание в столовой, руку между ног. Неужели решила, будто Геральт переменился за неделю?
– Не как мужчина же! – подмигнул навсей. – Я и не скрывал, что хочу. Но не на один раз. Сделал бы любовницей, завел детей, признал бы их, разумеется. Перерасти влечение в нечто большее, могла бы сделать мне предложение, обзавестись кольцом и статусом. Как видишь, – подытожил он, – все серьезно.
– А если б не переросло?
– Зажила бы собственной жизнью.
– Одна с детьми?
– Да уж точно без детей, – возразил Геральт и посмотрел, как на несмышленыша. – Вспомни, наиви без желания зачать не способны. Тут одно твое решение, мое дело маленькое. Но тешу себя надеждой, тебе бы в постели нравилось, симпатия-то есть.
Навсей лукаво глянул на меня. Отвернулась и решительно заявила:
– Даже если да, спасть с вами не стану и так низко пала.
– Потому что приняла ухаживания? – нахмурился Геральт. Право слово, не знаю, чем его так разозлила. – Это твое «нет»? Подумай хорошенько. Ты хоть по документам и наложница, по факту – навсейка.
– Я поняла, и мой ответ вы слышали.
Навсей закусил губу, сжал пальцы и даже, кажется, зубами заскрежетал. Не ожидал отказа. Затем вздохнул и ровным вежливым голосом сообщил, что сейчас принесет госпоже кристаллы, и наутро та, то есть я, проснется уже со знанием языка. Так странно, он обращался по мне на «вы», даже сел иначе: прежде вальяжно растекся ко креслу, а теперь выпрямился, подобрался. Не выдержав, спросила, откуда столь разительная перемена.
– Госпожа Дария отказала мне, я отныне всего лишь человек, предоставляющий ей кров. Вот это, – навсей указал на расстегнутый ворот рубашки и поспешил застегнуть его, – недопустимо. По правилам этикета…
– Не надо паясничать, милорд, вы все равно выше меня по происхождению.
Сразу стало неловко. Я в халате, в нижней рубашке, босая – и Геральт, застегнутый на все пуговицы, будто палку проглотил. Чтобы соответствовать, нужно платье надеть, причесаться. Я ведь не королева. Видимо, навсей добивался того, чтобы мне стало не по себе. Если так, он преуспел.
– Понятия не имею, – флегматично возразил Геральт. – Магистр Онекс, возможно, знал, он хотя бы видел вашу мать. Жаль, не просмотреть воспоминания, не выяснить тайну происхождения. Полагаю, ваш настоящий отец мертв или бросил мать задолго до рождения ребенка. Примите мои соболезнования.
Вежливость темного вязла в зубах. От слов веяло холодом. Я вновь видела прежнего Геральта, того, что бросил меня на лестнице. И этому новому Геральту я не нужна. Казалось бы, к лучшему, только сердце считало иначе. Успела привязаться к навсею, его ласки заставили поступиться вбитыми с детства правилами, а он даже не стал бороться, уже нашел замену. Мне бы радоваться, знала ведь, только инстинкты, но обидно до горечи.