За гранью восприятия
Шрифт:
Я закрыл глаза, и перед глазами вдруг встало искаженное болью лицо девчонки. Она плакала и что-то шептала. А потом вскрикнула…
Телевидение и газеты не радовали разнообразием, но всегда передавали нечто новенькое. Там убили, там зарезали, там подорвали с машиной, здесь подорвали вместе с домом, гаражом и гаремом. Взрывы, поджоги, стрельба, поножовщина…
Страна переживала криминальную войну, знаменующую собой передел собственности и раздел лакомых кусков почившей империи. Весело в стране расейской жить!..
Рязань в этом плане от других ничем не отличалась и не отставала. Даже наоборот, кое в чем опережала других. Стреляли,
Это как хищник. Если он не имеет естественных врагов, то вскоре захватывает весь ареал обитания и устанавливает единоличную власть. Вот бандиты и установили.
Криминальная жизнь била ключом, больше по голове, и не только самих бандитов, барыг и им подобных, но затрагивала и обычных людей, далеких от богатств и жирных кусков пирога.
Впрочем, люди, далекие от бушующего океана криминальной войны, зачастую и не подозревали, какие страсти кипят под боком. Но я в силу своей информированности был в курсе дел. И этот курс дела меня повергал в шок. Так нагло, без страха перед законом действовать можно только в той стране, которая благополучно идет ко дну. К развалу.
Я смотрел телевизор, читал газеты, выходил на улицы и постоянно получал подтверждения прогнозу, сделанному моими друзьями. Россию сотрясала агония криминальной войны – одна из стадий полного развала. Возможно, эта война на какой-то момент и стихнет, перейдет в более скрытый вариант, но остановить развал государства уже не в силах ничего. Пардон – кроме установления жестокой диктатуры нового хозяина. Вроде Рюрика, Алексея Михайловича Тишайшего [5] или Сталина. Но таких людей в стране нет. А если и есть, то к власти они уже не придут. Не пустят.
5
Отец Петра I
В этой мутной воде я чувствовал себя не очень уютно. Годы, проведенные в Аберене и Ругии, приучили меня жить в постоянной готовности к отражению нападения, к тому, что могут ударить из-за угла, выстрелить в спину. У меня выработался так называемый рефлекс предбоя – того состояния, какое бывает в преддверии схватки, сшибки.
Так вот здесь, «дома», я жил в этом состоянии постоянно. Нервы от такого режима, понятное дело, были натянуты до предела. Никаким аутотренингом, самогипнозом и прочими психологическими примочками их не успокоить.
Оставалось одно проверенное средство – алкоголь. И я бы им воспользовался, если бы не мое отношение к нему. Отношение весьма своеобразное – никакое. Могу выпить немало – проверено. И перепробовал многое, но… ни кайфа, ни тяги. С тем же успехом можно хлебать молоко и газировку. Организм и раньше быстро переваривал спирт, а теперь и вовсе не замечал его. Пей, не пей – никакого толку.
Так и жил, давя в себе странного зверя, проснувшегося однажды на поляне у Храма, и постоянно охолаживая, останавливая. «Все нормально, надо привыкнуть, не лезь, не смотри…» В общем, кое-как существовал.
… На тренировке показывал работу штыком и при одном из выпадов неудачно ткнул парню стволом. Вернее, наоборот, удачно. Попал в самый низ кадыка. Не очень сильно, но точно. Парень минуты три приходил в себя, кашлял, слезы лились рекой, он даже не вытирал их, держал руки на шее.
Откачали его быстро, привели в чувство. Я извинился,
Минут двадцать, пока я собирался, они рассказывали новости конторы. Кто пришел, кто ушел, что поделывает Жорка и как идет бизнес. Дружно ругали Корешкова и его барские замашки. Порядки, что он устанавливал в новом ЧОПе, были многим не по душе.
– Он и о тебе говорил…
– Что говорил?
– Что зря тебе доверили тренировать группу. Мол, ушел без причины, и теперь чужой. Еще не тому научишь…
Я усмехнулся. Корешкова бесит, что деньги за подготовку получает не он и его приятель. Вот и капает Жоре на мозги.
– Хочет, чтобы мы записывали все, чему ты нас учишь, – добавил Макс.
– Это как? – не понял я. – Приемы, что ли, запоминать и после тренировки их на бумагу переносить?
– Вроде того.
Я по очереди посмотрел на понурые, виноватые физиономии парней и засмеялся. Этот кретин хочет свистнуть приемы, чтобы потом выдать за свои. Идиот! Приемы тут ни при чем, все дело в методике. А парни ее никак знать не могут, потому что проходят усеченные курсы. И потом, чтобы понять методику, надо быть хорошим тренером. Самому готовить людей, понимать, что и как происходит, а не тупо перенимать движения. Они-то как раз вторичны.
Надо же догадаться! Да еще парней подговорить. Чем он их припугнул?..
– И что он вам наплел? Что уволит?
– Нет. Уволить он нас не может, по группе решает только Жора, – с некоторым облегчением произнес Юра.
Боялся, что я решу прекратить подготовку. А тренировки им были по нраву, я видел это по их лицам, по желанию, с каким они пахали на занятиях.
– Вы Жоре скажите об инициативе этого придурка, пусть он выдаст компетентное мнение.
– Артур, мы все спросить хотели, – неуверенно начал Юрка, поглядывая на Макса. – Ты нас гоняешь, как негров на плантации. И такие вещи рассказываешь, о которых мы никогда не слышали. Хотя у нас некоторые и в десанте служили, и в морской пехоте.
– Это плохо?
– Да нет… – подхватил Макс. – Просто непонятно. Мы вроде как группа быстрого реагирования, а не спецназ. А натаскиваешь ты нас сильно. Даже, как ты говорил, и по короткой программе.
Я вновь обвел их взглядом, мысленно отметил, что парни сообразительные. Поняли, что объем материала явно выходит за рамки обычной программы охранников, пусть даже из ГБР.
– Что вам сказать, парни. Я не знаю, какие задачи перед вами поставит Жора, но, думаю, они никаким образом не будут касаться подметания дорожки перед офисом и похода на рынок за мясом. Возможно, то, что вы станете делать, выходит за рамки закона, и противостоять вам будут братки не из последних. Я не хотел бы, чтобы вы сложили свои головы в какой-нибудь потасовке или перестрелке в подворотне. Или попали под раздачу на очередной стрелке. Жора хоть и обходит острые углы, но иногда даже он не в силах обеспечить спокойствие бизнеса только легальным, законным путем. И тогда настанет ваш черед.
Они задумались. Нарисованная картина не отличалась привлекательностью и оптимизмом. Наоборот, сквозила нешуточной опасностью.
– Думаешь, нам предстоит схлестнуться с бандюками?
– Не знаю. Но исключать такого нельзя. И потом, бандюки – полдела. Хуже, если вам придется пойти против… скажем так, органов правопорядка. В каком-то отдельном случае…
Пожелав спокойной ночи, я пошел к машине, оставив парней осмысливать услышанное. Судя по всему, они впервые всерьез обеспокоились перспективой и возможными последствиями.