За гранью
Шрифт:
А теперь проваливай! Возвращайся в замок и займись делом. Задержки я больше не потерплю!
В памяти всплыли девять темных истуканов, более чем вдвое превышающих человеческий рост. Круг стоячих камней. И две человеческие фигуры внутри него. Все верно, там она и услышала этот хрипловатый шепот. Только тогда он говорил вполголоса, не желая раскрывать свою личность перед сообщником, а сегодня использовал тот же трюк, чтобы обольстить и окончательно покорить возбудившую его страсть женщину. Но и тогда, и сейчас голос принадлежал одному и тому же человеку.
– Клянусь вам, леди Грейс, что
Трубные звуки рогов эхом отразились от высоких стен зала, временно прервав куртуазные излияния Логрена. Грейс поспешно отдернула руку и повернула голову, изображая повышенное внимание. Король Бореас величественно поднялся со своего кресла во главе высокого стола, держа в руке наполненный кубок. Зал мгновенно притих, и взоры сотен гостей обратились к повелителю Кейлавана.
– Я рад приветствовать всех вас, друзья, в этом зале, - заговорил король.
– Сегодня самая длинная ночь в году, и мы собрались здесь, чтобы возжечь Солнечное полено и призвать вернуться покинувшее нас солнце. Сегодня мы прощаемся с зимой и с надеждой ожидаем прихода весны. Если, конечно, дождемся.
– Последняя фраза Бореаса вызвала ропот недоумения среди слушателей, но тот, сердито сверкнув очами, невозмутимо продолжал: - Да, друзья, долгая ночь ожидает не только Кейлаван, но и все остальные Доминионы, и я спрашиваю вас, что сделать нам всем вместе и каждому в отдельности, чтобы дожить до рассвета?
Короли и королевы, сидящие по обе стороны от него, обеспокоенно зашевелились. Эминда Эриданская нахмурилась. Даже Грейс несколько удивила странная речь Бореаса. Что он имеет в виду?
– Я хочу произнести тост, - рокочущим басом прогремел король, высоко поднимая свой кубок; гости за столами охотно последовали его примеру, втихомолку радуясь, что наконец-то слышат доступные для понимания слова. Давайте выпьем за то, чтобы все мы благополучно пережили эту ночь и встретили утро, не потеряв никого из числа собравшихся в этом зале.
Восторженные крики "Браво! Ура!" с легкостью перекрыли перешептывание недовольных, совсем сбитых с толку столь сомнительной по смыслу здравицей, и только очень внимательный наблюдатель смог бы определить, что число последних приблизительно равно количеству первых. Грейс тоже отпила глоток вина, не ощущая ни вкуса, ни запаха. Первоначальный страх отступил, сменившись горькой безысходностью. Убийца, за которым они столько охотились, сидел рядом с ней, а к предупреждению, высказанному Бореасом, никто не желал прислушаться. Теперь доминионы никогда не объединятся, и вряд ли кому-то удастся дожить до рассвета в одиночку.
– А сейчас, - хлопнул в ладоши Бореас, - пусть войдут актеры!
От этих слов по спине Грейс побежали мурашки. Она стиснула кубок с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Внушаемый соседством с Логреном страх напрочь вытеснил у нее из головы все остальное, включая так долго и тщательно разрабатывавшийся план. Ее вновь охватила паника. Она пошарила по залу глазами, но нигде не обнаружила тоненькой фигурки в платье цвета морской лазури. Куда же подевалась Эйрин? Ей было поручено занять пост у запасного выхода и ждать условного сигнала. Грейс уже знала, кто убийца. Он сидел в соседнем
Тем временем отворилась боковая дверца, и на возвышение перед королевским столом под одобрительные аплодисменты публики колесом выкатился маленький человечек. Достигнув середины подмостков, Трифкин-Клюковка высоко подпрыгнул, сделал сальто и раскланялся, метя пол красным шутовским колпачком, украшенным пером цапли. Выпрямившись, он вернул головной убор на место, обратил к зрителям круглую улыбающуюся физиономию, широко развел руки и пропищал тоненьким, но неожиданно звучным и мелодичным голоском:
Закончится в полночь отмеренный срок
Зима уберется в свой южный чертог.
Давайте же весело встретим конец
Владычицы льдов и холодных сердец.
Лакей и вельможа, вассал и король
Сегодня любому достанется роль.
Для этого нужно, чтоб каждый из вас
Напутствие высказал в праздничный час.
Пусть всякий по сердцу слова подберет
И вслед уходящей их произнесет.
И метким словечком, как острым гвоздем,
Над ней крышку гроба надолго забьем!
Вот так мы все вместе прогоним, друзья,
Снега и метели в родные края!
Трифкин укатился за кулисы тем же манером, каким появился на подмостках, и представление началось. Несмотря на нервное напряжение, Грейс, завороженная бесхитростным обаянием разыгрываемого спектакля, не сводила глаз с артистов.
Стайка женщин-дриад в платьях цвета древесной коры изображала зимний лес. Они выстроились на сцене и высоко подняли гибкие руки-ветви, изредка принимаясь шевелить пальцами, что создавало довольно-таки правдоподобную иллюзию скованной морозом рощи. Высокий старик с длинной белой бородой и в белом балахоне рыскал среди деревьев, осыпая их под видом снега пригоршнями мелких высушенных лепестков и злорадно хихикая, когда женщины притворно пугались и начинали мелко дрожать. Затем старец-Зима остановился посреди "леса" и взмахнул костлявыми руками. По его знаку заранее затаившиеся в полумраке под потолком члены труппы опорожнили сразу несколько корзин с лепестками. Закружившись в воздухе наподобие конфетти, они начали медленно опускаться на сцену, под торжествующий хохот Зимы покрывая сплошным белым ковром подмостки, близлежащие столы, блюда, тарелки и головы сидящих за ними гостей.
Внезапно на подмостки выбежала дюжина обнаженных до пояса мужчин-сатиров. Единственной их одеждой были меховые штаны в обтяжку. Из косматых волос на головах торчали козлиные рожки. В руках сатиры держали короткие дубинки. Взяв в кольцо сразу прекратившего смеяться и заметавшегося в поисках спасения старика, козлоногие фавны угрожающе подняли разом вспыхнувшие огнем дубинки и принялись скакать и приплясывать, все убыстряя и убыстряя темп и все ближе смыкаясь вокруг него. Изображающий Зиму актер очень натурально затрепетал от страха, воздел к небу руки и дрожащим голосом взмолился о пощаде. Но преследователи, не обращая внимания на стенания старца, одновременно со всех сторон поднесли факелы к его белым одеждам.