За и против (Послание к Урании)
Шрифт:
Истерзанных детей и женщин без числа,
Разбитым мрамором сраженные тела;
Сто тысяч бледных жертв, землей своей распятых,
Что спят, погребены в лачугах и палатах,
Иль, кровью исходя, бессильные вздохнуть,
Средь мук, средь ужаса кончают скорбный путь.
Под еле внятный стон их голосов дрожащих,
Пред страшным зрелищем останков их чадящих
Посмеете ль сказать: так повелел закон,
Ему сам бог, благой и вольный, подчинен?
Посмеете
Бог отомщен, их смерть предрешена грехами?
Детей, грудных детей в чем грех и в чем вина,
Коль на груди родной им гибель суждена?
Злосчастный Лиссабон преступней был ужели,
Чем Лондон и Париж, что в негах закоснели?
Но Лиссабона нет, - и веселимся мы.
Вы, созерцатели, бесстрашные умы!
Вдали над братьями вершится дело злое,
А вы причину бед здесь ищете в покое;
Но если бич судьбы познать случится нам,
Вы плакать будете, как плачут ныне там.
Поверьте мне: когда бушует море лавы,
Невинна скорбь моя, мои роптанья правы.
Нам, яростью судьбы теснимым там и тут,
Разнузданностью зла, коварством смертных пут,
Чей утлый дом не раз стихии разрушали,
Дозвольте нам скорбеть, собраться по печали.
Гордыня и соблазн - вещает ваш ответ
Желать благой судьбы, коль блага в сердце нет.
Отважьтесь вопросить кровавый берег Таго;
В обломках и крови откройте ваше "благо".
Спросите гибнущих на роковом пути,
Гордыня ль в них кричит: О небо, защити,
О небо, смилуйся, да идет чаша мимо!
Все благо, - ваш ответ, - и все необходимо.
Как? если б этот ад не пригрозил земле,
Не сгинул Лиссабон, - мир закоснел бы в зле?
Иль, скажете, не мог наш двигатель извечный,
Все зная, все творя по воле безупречной,
Нас вовсе не ввергать в печальные края?
Вулканов не зажечь, под почвой смерть тая?
Иль власти у него на это недостало?
Иль к немощи людской в нем состраданья мало?
Иль мастер не имел орудий под рукой,
Чтоб выполнить в веках свой замысел любой?
Смиренно б я желал, с творцом своим не споря,
Чтоб волны серные пылающего моря
Катились без вреда по пустырям земным.
Я бога чтить готов, но мной и мир любим:
Коль стонет человек, от бед изнемогая,
Не гордость то, - увы!
– чувствительность людская.
– -------------------------------------------------------------
Нет, слишком в эти дни я сердцем возмущен,
Чтоб неизбежности холодной чтить закон,
Всю цепь вселенных, тел и душ неуловимых.
О
Никем не скован бог и держит цепь в руках;
Все выбором его предрешено в веках;
Он благ, он справедлив, он волен без предела.
И та благая мощь - терзать нас захотела?
Вот узел роковой, что должно развязать.
Как исцелить недуг, коль про него не знать?
Все племена земли, дрожа пред небесами,
Искали семя зла, не признанного вами.
– -------------------------------------------------------------
Когда б страдал лишь я - с единством разобщенный.
Но каждый зверь, на жизнь безвинно осужденный,
Все существа, приняв законы бытия,
Безрадостно живут и встретят смерть, как я.
– --------------------------------------------------------------
Враждует вся земля - стихии, люди, звери.
Признаем: зло сродни печальной этой сфере;
Заботливо от нас укрыт его рычаг.
Иль зло ниспослано подателем всех благ?
Тифоном яростным, жестоким Ариманом
Проклятая юдоль страданья суждена нам?
Мой ум не признает чудовищ этих злых,
Пусть некогда рабы - богов узрели в них.
Но как постичь творца, чья воля всеблагая,
Отцовскую любовь на смертных изливая,
Сама же их казнит, бичам утратив счет?
Кто замыслы его глубокие поймет?
Нет, зла не мог создать создатель совершенный,
Не мог создать никто, коль он - творец вселенной.
Все ж существует зло. Как истины грустны!
Как странно крайности к единству сведены!
Бог не дал торжества спасительной надежде;
Он землю посетил, и что ж - там все как прежде!
Злорадствует софист: "Он мир спасти не мог!"
"Он мог, - кричит другой, - хотел иного бог!
Он мир еще спасет!" За распрей бесполезной
Забыт и Лиссабон, сметенный гулкой бездной,
И тридцать городов, вдруг превращенных в тлен,
От Таго рдяного до кадиксовых стен.
Иль бог казнит людей, виновных от рожденья,
Иль этот властелин пространства и творенья,
Без гнева, без любви, бесстрастно служит сам
Тому, что завещал стремительным векам;
Иль слепо на творца материя восстала,
Необходимый грех лелея изначала;
Иль нас пытает бог, и смертный этот дом
Лишь узкий переход пред вечным бытием?
Так, преходящую здесь скорбь претерпевая,
Мы верим: завершит мученья смерть благая.
Но кто, преодолев ужасный переход
И счастье выстрадав, свой путь не проклянет?