За краем Галактики
Шрифт:
Перпендикулярно к нашему проходил еще один тоннель. Из него донесся зловещий шорох, царапанье острых когтей по камню. Я взглянул на примитивный, но все же выразительный рисунок и слишком ясно себе представил колючую, длинномордую и острозубую тварь, которая к нам приближалась.
Художник сорвал свою набедренную повязку и швырнул ее в ту сторону, откуда мы прибежали. Затем, схватив Сару за руку, он побежал. Мы последовали за ними. Последнюю часть путешествия мы двигались вслепую, и я пожалел, что у Луиджи не хватило соображения схватить фонарь вместо пистолетов. Такое ощущение достаточно неприятно, даже если вы полностью одеты и обуты.
Приятно было сознавать, что они не смогут достать нас в шлюпке на орбите.
Казалось, прошло долгое время, когда «Леди Фарэуэй», в ответ на призывы, посылаемые Сарой, появилась и подобрала нас. Это и было долгое время — субъективно, имеется в виду, для Луиджи и меня. Луиджи печалился о том, что потерял веру в свое оружие, и, насколько я знаю, он так и не простил Сару за то, что она не позволила ему стрелять.
— Но я обещала художнику, Раулю, — объяснила она. — Я обещала, что если он поможет нам бежать, то ты не станешь применять свое оружие против его народа…
Луиджи печалился, что потерял уверенность в своей твердой руке и верном глазе — а я о том, что потерял Сару.
— Я все еще люблю тебя, — говорила она, — в какой-то степени. Но ты не телепат, и у тебя нет таланта, который можно было бы развить и отточить. А Рауль — телепат, и еще многое другое. Посмотри на это таким образом — мог бы ты жить с женщиной, с которой у тебя нет общего языка? С Раулем я могу говорить так, как никогда не смогла бы говорить с тобой.
— И ты можешь полюбить его так, как никогда не любила меня, — горько заметил я.
— Ну конечно. Я могу любить его так, как никогда не любила никого из моих коллег-телепатов в институте. Меня привлекло к тебе то, что ты человек действия. Рауль тоже человек действия — и к тому же, один из нас.
Так что «Леди Фарэуэй» подобрала нас и отвезла обратно на Туле. Рауль необычайно быстро адаптировался, как во время путешествия, так и после — но он практически жил в сознании Сары, так что, в конце концов, может быть, это было не так уж удивительно. Он, должно быть, еще больше адаптировался во время долгого путешествия к Земле, но у меня нет информации из первых рук. Я позаботился о том, чтобы не путешествовать на тех же кораблях.
Сейчас с ним носятся в институте Райна — его коллектив много времени уделяет изучению симпатической магии, которой, должно быть, пользовались земные пещерные люди отдаленного прошлого. Они еще не знают, как изображение животного может воздействовать на самого животного, но надеются это узнать. Также они пытаются узнать, действительно ли последний рисунок Рауля на Кинсолвинге — где люди нападают на людей — воздействовал на Сару, Луиджи и меня и протащил нас через всю Галактику в Приграничье.
Человек, который не мог остановиться
В мирах Приграничья к переселенцам относятся без особой щепетильности.
Местные жители могут себе это позволить. Ночное небо, в те сезоны года, когда солнце совпадает с огромной чечевицей Галактики, выглядит пугающе, даже для тех, кто родился и вырос на планетах этой последней, окончательной границы мира. Гнетущее впечатление создает именно пустота небесного свода, пустота, которую усугубляют далекие пятна галактик, других островков вселенной. Многие прибывали на Туле, или Фарэуэй, или Ультимо, чтобы начать новую жизнь, но, пробыв несколько месяцев, они садились на корабль к какой-нибудь планете поближе к центру Галактики, к какому-нибудь миру, где небо ночью усыпано звездами, зовущими, дружелюбными огнями разбросанных в космосе колоний и королевств.
Из миров Приграничья происходит постоянный отток населения. Они импортируют буквально все, а экспортируют молодых мужчин и женщин. Без помощи Федерации колонии пришлось бы покинуть; но это аванпосты на границе бесконечной тьмы, и как таковые их нужно содержать в порядке.
Эти миры таковы, что человек, убегающий от чего-нибудь, уже не может бежать дальше.
Клаверинг бежал, и бегство привело его на Фарэуэй. Первоначально он попал в розыск на Земле, но за время побега он добился того, что его персоной заинтересовались полицейские силы по меньшей мере дюжины других планет. Первоначальным преступлением был грабеж с применением насилия — и, что усугубляло ситуацию, с точки зрения земных властей, жертвами его преступления были негуманоиды, причем негуманоиды весьма высокопоставленные. Конечно, и представить себе было невозможно, что Империя Шаара объявит Федерации войну в связи с кражей императорских регалий; но все равно Высокая королева резко прервала свой визит в Вашингтон, и ее прощание с земными сановниками было далеко не теплым.
Клаверинг бежал. Он подкупал, прятался, подделывал билеты, прокрадывался без них, каким-то образом оставался на свободе и каким-то образом перемещался. Пластические хирурги на четырех планетах помогли ему изменить внешность. Где-то по маршруту своего путешествия к своим преступлениям он добавил убийство — хотя на самом деле это была самозащита. Клаверинг обладал духом беспокойным, мятущимся — но все же его нельзя было назвать злым человеком. Были и другие кражи — преимущественно денег. От крупных предметов, например, регалий Высокой королевы, не так-то просто избавиться, даже если разломать их на части.
Клаверингу уже давно было известно, как это известно всем, кто живет по ту сторону закона, что миры Приграничья преступников не выдают. Решение он принял на планете Ван Димена. Дружелюбно настроенный офицер полиции подкинул ему информацию к размышлению: земные агенты прибудут на следующем лайнере, а свободный фрайтер «Веселый Бродяга», принадлежащий линиям Фарэуэя, направляется домой и уже почти готов взлететь из порта Тасман. Его капитан был не против пополнить свою зарплату, за очень короткий срок организовав пропуск на корабль.
От планеты Ван Димена до Фарэуэя полет долгий, целых двенадцать недель субъективного времени. Поэтому у странных, искажающих измерения полей привода есть время для того, чтобы последняя половина полета совершилась в абсолютно нереальном континууме. Через широкие иллюминаторы видны не обычные завихрения света, а звезда за звездой; миллиарды звезд, уходящие в бесконечность. Некоторые капитаны, летающие в Приграничье, предупреждают пассажиров о том, чего можно ожидать, когда межзвездный привод отключен. Другие не предупреждают, и капитан «Веселого Бродяги» относился к их числу.