За красивые глаза (сборник)
Шрифт:
— У тебя плохое настроение сегодня? — не будучи в принципе удивленной этим его состоянием, спросила Лариса.
— У меня всегда плохое настроение! — отрезал Степаныч.
— Женщину нужно, — пожала плечами Лариса.
Степаныч аж заскрежетал зубами.
— Да, женщину надо, — вздохнул он. — Только нормальных баб-то нет!
— Я же тебе предлагала наладить отношения с моей сестрой, — напомнила Лариса.
— Лариса Викторовна, я ничего не хочу сказать про вашу сестру… — шумно выдыхая, проговорил Степаныч. — Но, в общем, вы понимаете, что… это, мягко говоря, женщина
Лариса подозревала, что женщины, созданной для Дмитрия Степановича, вообще не существует в природе. «Плохой» была его бывшая жена, еще хуже нынешняя, с которой он то сходился, то расходился. «Плохие» также все остальные «бабы», которые промелькнули в его жизни. Он уже было начал вспоминать их всех по порядку, но Лариса решительно его остановила.
— В общем, ты понял, — сказала она и закрыла за собой дверь в кабинет.
Из-за двери послышалось удаляющееся ворчание: «Корми тут всех, никаких денег не хватит!»
Тем не менее обед был подан вовремя. Правда, молодые писатели, горя нетерпением, явились еще раньше, причем вдвоем.
— Здсь-сь-сьте, — как всегда смущенно процедил Алексей, вкатываясь за Беловым в кабинет.
— Вы что же, не пошли на работу? — удивилась Лариса.
— Да, — притворно вздохнул поэт. — Какая… работа… раз вам… это самое… помочь нужно.
— Ну что ж, я тронута, — сделав вид, что поверила в его сожаления по поводу пропущенного рабочего дня, ответила Лариса. — Я компенсирую ваши затраты этим обедом, — она показала рукой на стол. — Но давайте, чтобы не терять время, вы сразу приступите, а я пока буду задавать вам вопросы.
Белов с Мавриным дружно кивнули и уселись за стол. На этот раз им было предложено мюнстерское кушанье из телятины, а также мясные паштетики из Корнуолла. Выпив перед обедом по бутылке крепкого пива, писатели набросились на еду. Лариса, увидев, с каким аппетитом уплетают они предложенное угощение, не решилась прерывать процесс своими вопросами. И только когда Андрей с Алексеем закончили жевать и открыли по очередной бутылке пива, она спросила:
— Ребята, вы случаем не знакомы с неким Романом Решниковым? Насколько мне известно, он поэт и часто посещал издательство «Аквариус».
Белов с Мавриным переглянулись.
— Этого жалкого рифмоплета? — уточнил Белов. — Конечно, знаем! Ха! Да он настолько достал всех своими бездарными стишками, просто торчал в «Аквариусе» днем и ночью, что его невозможно не знать. И главное, постоянно просил денег за свои «шедевры», прямо как Никифор Ляпис-Трубецкой. Собственно, к нему и относились соответственно.
— Вот… именно… это самое… с-соответственно, — выдохнул Маврин, запивая свою шаткую речь пивом.
— Он даже как-то пытался подсунуть мне свой отстой, чтобы я его писанину сдал как бы за свою!
— И мне… тоже… это самое… пытался, — выдавил Маврин.
— Нет, вы подумайте, какая наглость! — Белов возмущенно развел руками.
— Да… это самое… наглость, — вторил ему Маврин.
— То есть произведения Романа никто не хотел публиковать? — уточнила Лариса.
— Кто же станет публиковать такую туфту? — скривился Белов. — «Аквариус» все-таки работает с продвинутыми
Лариса выдержала паузу, после чего сказала:
— Дело в том, что Роман умер. Возможно, его убили. И так получилось, что я расследую его смерть…
Услышав эту новость, оба писателя невольно притихли. Некоторое время в комнате висела тишина. Потом Маврин, засопев, проговорил:
— Надо его… это самое… помянуть…
Белов, с пониманием глянув на него, ничего не ответил, только поднял бутылку с пивом. Они залпом выпили пиво до конца, после чего Андрей обратился к Ларисе:
— А мы-то чем можем вам помочь?
— Во-первых, постарайтесь помочь мне получше понять, что представлял собой этот человек. А во-вторых, попробуйте определить, не желал ли кто-нибудь ему зла? Я имею в виду людей вашего круга.
Белов тут же замахал длинными руками:
— Что вы, что вы! Кому из нашей среды он мог помешать? Это просто смешно!
— Но вы говорите, что он постоянно был на мели, — не отставала Лариса. — Может, он кому-то был должен денег?
— Если какой-нибудь идиот и одолжил ему пару червонцев по простоте душевной, то, как вы понимаете, это совсем не та сумма, из-за которой его стали бы отправлять в мир иной, — уверенно сказал Андрей.
— А вы его хорошо знали?
— Ну, не так чтобы очень, — пожал плечами Андрей. — Но по нему и так все ясно. Типичный неудачник и голодранец. Мы с Лехой, конечно, тоже не супербогачи, но, по крайней мере, живем на свои средства. И публикуемся под своими именами. А Рома — просто голь перекатная. Ой, простите ради бога! — вдруг прижал он руки к груди. — Я совсем забыл — «De mortuis aut bene, aut nihil», — произнес он по-латыни выражение «О мертвых либо хорошо, либо ничего». — Просто я никак не привыкну к мысли, что он уже… того…
— Это самое… Надо бы выпить, Андрюх, — вздохнув, предложил Маврин.
Приятели откупорили по новой бутылке пива. После нескольких глотков Андрей продолжал:
— Он, правда, выпить тоже был не дурак, Ромка-то. Но все равно в нем такая была гнильца, что даже это обстоятельство не возвышало его в наших глазах. Мы как-то с Лехой пригласили его в кафе, так он мало того, что нажрался за наш счет, прошу прощения, так еще постоянно сигареты стрелял. Я ничего не говорю, — прижал Белов руки к груди, — мне не жалко, если у кого-то нет, я человек щедрый. Просто когда мы одевались, у него из кармана пачка «Мальборо» выпала. А это, извините, уже ни в какие ворота! Я, когда у меня деньги есть или сигареты, всех угощаю.
— И я… тоже… это самое… — попробовал подтвердить его слова Маврин, но, поняв, что потратит на это уйму времени, покраснел и умолк, что-то бормоча себе под нос.
— Так я и говорю, Ромка только за счет своего брата и процветал. Он сам хвастался, что у него брат крутой и может денег дать, чтобы он раскрутился. Только брат не дал почему-то, он и утих.
— А вы давно были у себя в издательстве? — спросила Лариса.
— Да вчера только.
— Следовательно, вы не знаете, в курсе ли там насчет смерти Романа?