За кровь и деньги
Шрифт:
После общения Ротбаум продолжил обход участников пятидневной конференции в Чикаго. В его маршруте значилась встреча с Дагганом и другими сотрудниками компании Pharmacyclics. К этому моменту Ротбаум уже знал, что Дагган стал потенциальным конкурентом, но Дагган об этом не догадывался. На встрече Ротбаум спросил о другой компании, Avila, которая пыталась разработать ингибитор BTK. Ее первые испытания на людях, проведенные на пациентах с раком крови, не увенчались успехом. Сотрудники Pharmacyclics, не имевшие представления о том, что происходило в Нидерландах, рассмеялись. По их словам, проблема препарата Avila заключалась в том, что он был слишком избирательным. Он не воздействовал на некоторые киназы, которые усиливали блокирование BTK, что и способствовало хорошим результатам ибрутиниба.
Покидая совещание, Ротбаум начал паниковать и сомневаться в идее селективности. Может быть, BTK вовсе не является ключевой мишенью? Все это было еще новой наукой. Может быть, блокирование BTK - не единственное, что обеспечивает эффективность ибрутиниба? Может быть, лучше быть неразборчивым, а не избирательным? В середине дня Ротбаум поспешил в свой гостиничный номер, чтобы изучить карту кином. Ибрутиниб поражал такие тирозинкиназы, как EGFR и ITK, чего не делал голландский препарат. Голландский препарат поразил тирозинкиназу BMX, но в меньшей степени, чем ибрутиниб. Может быть, некоторые из этих мишеней были важны?
Ротбаум снова забеспокоился о препарате, ингибирующем BTK. Он вызвал Хамди и начал его допрашивать. Но Хамди оставался непреклонен: именно BTK, а не другие киназы, на которые он воздействует, являются мишенью, заставляющей ибрутиниб работать. Что-то должно быть химически не так с препаратом Avila. "Это BTK, это BTK", - повторял Хамди. Потихоньку он уговаривал Ротбаума не поддаваться на уговоры.
В начале той недели именно Ротбаум не позволил Хамди перенаправить весь проект. Теперь настал черед Хамди удерживать Ротбаума в рамках проекта.
Вернувшись в Нидерланды, ван Везель в течение нескольких месяцев работал над получением прав на ингибитор BTK. Нелегко убедить огромный фармацевтический конгломерат продать или выдать лицензию на соединение, даже если оно ему не нужно. Но у команды было две возможности. Во-первых, Каптейн и Барф имели влияние на высшее руководство компании Organon, которое убеждало Merck продать препарат. Затем была политика. Люди вышли на улицы, чтобы выразить свой протест против решения компании Merck закрыть научно-исследовательский центр в Оссе, ликвидировав две тысячи рабочих мест в Голландии. Демонстранты несли плакаты с надписью "Прибыль растет, рабочие места сокращаются". Предпочитая избежать конфликта с крупным европейским правительством, американский фармацевтический гигант начал переговоры с правительством Нидерландов о продаже своих нежелательных голландских активов и оставлении их в Pivot Park.
Одним из активов, о продаже которого начала договариваться компания Merck, был ингибитор PD-1, над которым работали некоторые члены команды Барфа. Каким-то образом PD-1 попал в список препаратов, на которые Merck хотела получить лицензию. Он даже попал в договор, в котором его стоимость была крайне низкой. Но на позднем этапе переговоров компания Merck резко прекратила продажу препарата. В дальнейшем этот ингибитор PD-1 превратился в иммунотерапию Keytruda, которая будет использоваться для лечения как минимум шестнадцати различных видов рака, в первую очередь рака легкого. Бывший президент США Джимми Картер был одним из миллиона благодарных пациентов. Он стал самым продаваемым препаратом компании Merck: в 2019 г. обеспечит продажи на сумму 14,4 млрд. долл. , что составляет почти треть выручки Merck и продолжает расти. Для всех намерений и целей Merck была Keytruda. То, что Merck вообще приобрела и сохранила за собой этот препарат, сводилось к простому везению.
В свою очередь, ван Везель связался с директором по корпоративному лицензированию компании Merck в Уайтхаус Стейшн, штат Нью-Джерси. Лицензирование ингибитора BTK было далеко не самой приоритетной задачей директора. Никто в Merck не думал об этой молекуле. Ван Везель направил директору по лицензированию техническое задание. В качестве условного обозначения он вписал номинальную сумму авансового платежа - 1000 долл. Время от времени по электронной почте отправлялись письма. В какой-то момент Merck сообщила, что будет лицензировать препарат только для лечения рака, гарантируя, что он не будет конкурировать с существующими
Если бы не союзники Каптейна и Барфа в компании Organon, а также здоровая доля давления со стороны голландского правительства, сделка могла бы сорваться. Но в 2012 г. ван Везель все-таки заключил сделку, пообещав Merck около 5% от чистой прибыли, которую принесет препарат. Никто в Merck не стал менять первоначальный денежный платеж, указанный в договоре.
Препарат был приобретен за предоплату в размере 1000 долл.
НАЧИНАЯ С HEWLETT-PACKARD, миф о компании из Силиконовой долины, созданной в гараже, был популяризирован в технологической культуре . За ним последовали Apple, Google и многие другие. Однако развитие биотехнологической компании, даже из Силиконовой долины, обычно происходит не так. Там есть чувствительное оборудование, нормативные требования и большие затраты. Тем не менее, гараж на две машины в доме Ракель Изуми площадью 2600 кв. футов в Сан-Карлосе, штат Калифорния, был переоборудован в химическую лабораторию. Муж Изуми, Тодд Кови, и двое их маленьких детей выкрасили внутреннюю часть гаража в белый цвет и тщательно его вымыли. Это было самое чистое место в доме. Кови заказал в Home Depot лабораторное оборудование, например, вытяжку для клеточных культур, и детали для создания шкафа биологической безопасности. За 50 долларов он приобрел инкубатор и купил углекислый газ (CO2) у пивной компании. В какой-то момент Изуми воспользовалась своей кредитной картой, чтобы купить через Интернет стволовые клетки человека, которые были доставлены на дом. Кови хранил их в жидком азоте, причем газ иногда выходил через боковые стенки гаражной двери. Когда шел финальный сезон сериала Breaking Bad, самого популярного в то время телешоу в стране, Изуми сказала своим детям, чтобы они держали двери гаража закрытыми на случай, если соседи что-то заподозрят. Мужчина, живший по соседству, на самом деле оказался агентом ФБР.
Помимо того, что Кови был мужем Изуми, он был отличным биологом. Кроме того, ему нужна была работа. Уэйн Ротбаум и Ахмед Хамди с энтузиазмом приняли его в команду. Запуск новой компании, которая должна была объединить Aspire Therapeutics с Covalution BioSciences, откладывался несколько месяцев. Ван Везель решал вопросы финансирования в Голландии. Ротбаум не мог начать раунд финансирования до тех пор, пока ван Везель не будет готов.
Тем временем Хамди, Изуми, Сальва и голландские ученые отложили свои жизни, чтобы работать по заказу в таких местах, как гараж Изуми. Их сбережения иссякали. Без финансирования они мало чего могли добиться. Им всем нужна была помощь Ротбаума, чтобы сохранить свою мечту.
Ротбаум предоставил команде заем в размере 1,6 млн. долл., поскольку ситуация с денежными потоками сотрудников-основателей оказалась настолько напряженной. По его словам, позже он включит этот кредит в первый раунд финансирования. Эти деньги позволили Хамди начать работу над химией и производством препарата, а также приступить к доклиническим испытаниям.
Хамди и Изуми решили испытать препарат ибрутиниб на здоровых мышах. Знакомый Изуми ученый из Стэнфорда сказал, что у него есть несколько лишних мышей и он может пронести ее в университетский центр медицинских испытаний на животных. Чтобы испытать оба препарата, Изуми должна была провести пероральный гаваж - ввести экспериментальные лекарства через горло мышей в их живот с помощью иглы.
Лабораторных мышей достать на удивление сложно. Изуми уже много лет не занималась подобной работой и очень переживала, что может допустить ошибку и убить драгоценных мышей, которых ей подарил друг-ученый. Она решила купить мышь в ближайшем зоомагазине и потренироваться в домашней лаборатории в гараже. В магазине она купила клетку и мышь. Когда она подошла к кассе, Идзуми дали бланк для заполнения. В магазине не продавались кормовые мыши. Она должна была подтвердить, что покупает мышь как домашнее животное, а не как корм для змеи или для других целей. Стоя у кассы, Изуми не знала, что делать. Она подписала бланк, купила мышь и отдала ее своим детям в качестве домашнего животного. Они назвали ее Шаника.