За любовь, которой больше нет
Шрифт:
– Какого хрена ты смеешься? Я с тобой серьезно разговариваю, прекрати уже ломать комедию, мне она осточертела!
– А меня тошнит от тебя Маркус! Если бы черное надо было сделать белым- это была бы работа для тебя! –вскричала она, намереваясь уйти.
– Что это, мать твою, значит? Думаешь, я не переживал, думаешь мне легко?-ответил ей, повышая голос.
– То, что я думаю- не твоя забота. А впрочем, в последнее время я о тебе вообще не думаю.
Меня эта тирада привела в ярость и шок. Охренела она что ли совсем?
– Знаешь, не хочу напоминать, но уж слишком по-свински делать такие заявления, учитывая, что я содержу тебя, плачу за все, что ты видишь вокруг себя. Я пашу, мать твою, по десять часов в день, чтобы ты могла лить слезы в подушку, ни о чем не задумываясь, кроме себя любимой! Может, именно в том и проблема, что ты слишком хорошо живешь?-ярость захлестывала меня. Анна побледнела, а потом дрожащими губами ответила:
–
– Твою мать, ты хочешь меня с ума свести что ли? Я ведь не про деньги тебе говорю!
– Я тебя поняла Маркус. Было бы больше забот, меньше бы ныла, верно? Знаю, как тебе хочется, чтобы жизнь вернулась в прежнее русло, но этого никогда не будет, не возьму только в толк, чем тебе не угодил последний месяц? Кажется, мы вполне спокойно жили. Прости конечно, что не оценила твоих широких жестов, но все же настроение я еще пока не могу скорректировать.
Она говорила это уставшим голосом, так буднично, словно мы обсуждали гребанную погоду. На лице вновь была маска невозмутимости и скуки. Меня начало потрясывать, и я решился на отчаянный шаг. Я просто больше не выдерживал этого дурдома, в который превратилась наша жизнь, мне нужна была разрядка, как впрочем, и Анне. Может это было неправильно, но ничего иного у меня не было в запасе, также меня до сих пор не отпускали мысли о ее «любовнике», они жалили, как осы, вызывая боль и желание мстить.
– А если я скажу, что спал с Ким, тоже будем делать вид, что все прекрасно и корректировать настроение.
Она на мгновение застыла и перестала складывать какие-то документы в свою сумочку, посмотрела на меня внимательным взглядом, а после сказала:
– Маркус, а зачем ты мне вообще будешь говорить об этом?
Я не знал, что ответить, кроме, как сказать, что ревную и хочу убедится, что не безразличен ей, что хочу, понять ее. Но она не дала мне даже рта раскрыть, ошарашив очередной порцией равнодушия.
– Какой в этом смысл? Чего ты добиваешься? Думаешь, я буду ревновать тебя? –иронично воскликнула она.
Она била точно в цель, я поперхнулся, но с каждым словом ярость и желание что-нибудь размазать по стенке становилось невыносимым.
– Думаешь, я снова влюблюсь в тебя, поняв, что ты можешь уйти? Или может это такой ход, чтобы я вернулась в твою постель? Или что Маркус? Что тебе от меня надо?
Я ожидал чего угодно, но не вот такой язвительной отповеди, она задевала за живое, унижала какой-то небрежность и абсолютным пофигизмом, с каждым брошенным словом, я злился все больше и больше, чувствуя, что хочу ответить этой стерве тем же.
– Может, мне нужно, чтобы ты как нормальная женщина сказала, что ты чувствуешь ?
– Хорошо!-невозмутимо пожала она плечами.- Я ничего не чувствую.
– То есть тебе наплевать на меня? –бросил я в ответ.
– Верно, наплевать, а потому совершенно нет никакого дела кого ты тр*хаешь! Просто сделай одолжение-избавь меня от подробностей!
Вот так! Хлестко в самую цель и меня словно парализовало. Знаете, когда говорят «мне все равно» становится пусто и холодно. Все внутри протестует и хочется орать об этом, сказать что-то или сделать, но ведь ей наплевать. Всего одно слово и ведь действительно словно плюет в самую душу, занозой впивается в сердце и гниет там, разъедая тебя изнутри, потому что осознавать, что человеку, который является для тебя воздухом, ты не нужен, подобно удару, который медленно отправляет тебя на тот свет.
» Глава 1
"...Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?..."
из стихотворения С. А. Есенина
Тихая мелодия в исполнении Вагнера ласкала слух. «Еще пару минуточек!»-в который раз повторила девушка, переставляя будильник. Но мысль о том, что сегодня ей придется посетить кабинет главного редактора, взбодрила. В животе появилось неприятное ощущение, именуемое волнение. Хотя удивляться было нечему. Вызов к главному редактору - это однозначно трагедия! Учитывая, что она начинающая журналистка, то ждать от этой встречи что-то хорошее не стоит. Наверно, лучше сразу же подать заявление об увольнении, а не ждать, когда с позором выгонят. Но было так горько и обидно, что слезы стояли в глазах. Она столько стремилась к работе в этом издательстве, столько сил вкладывала, чтобы удержать это место и доказать всем, что она не просто дочка политика, она действительно достойна этой работы. Девушка сама пробила себе путь наперекор родителям. Стремилась быть независимой, хоть и с бабушкиным наследством, оставленным ей, это было легко. Именно по этой причине у нее была дорогая одежда, квартира в центре и хорошая машина. Но ведь все это не имеет никакого отношения к работе. На работе она была на таком же положении, как и все. Отец никогда бы не стал помогать ей в этом. Он ненавидел ее профессию, а она никогда бы не попросила его о помощи. Никогда! Даже если бы работала в самом захудалом месте. Главное, что Ким сама добилась этого. Главное, что она может
Эта мысль подняла не слишком веселое настроение девушки. Ким еще немного понежилась в постели, а после отправилась в душ. У нее было немного времени, но она не смогла отказать себе в обжигающем кофе и сигарете. Пять минут она с особым наслаждением смаковала такие вредные радости, а после начала собираться на работу, морально готовя себя к увольнению. Твидовый костюм от Шанель, уложенные в шишку волосы и туфли–лодочки придали Ким уверенный и деловой вид. Только внутри уверенности абсолютно не было. Но девушка ничем не показала этого, наоборот, набрав в грудь побольше воздуха, высоко вздернула подбородок и отправилась на работу. Как не торопилась, Ким все-таки опоздала, поэтому, не успев зайти, ее тут же вызвали в кабинет к главному редактору.
– Мисс Войт, проходите, не стесняйтесь !-громко сказал мистер Уинслоу, как только Ким постучала.
– Здравствуйте.-поздоровалась Ким, неловко переминаясь с ноги на ногу. Страх противно разливался где-то в области диафрагмы, заставляя девушку нервничать.
– Доброе утро. Присаживайтесь!- коротко бросил мистер Уинслоу, за это время он ни разу не взглянул на Ким, продолжая что-то активно печатать. Ким недоуменно взирала на лысую макушку своего начальника и просила высшие силы, чтобы ей вынесли приговор как можно скорее, хоть она и не понимала, что сделала не так. Но мистер Уинслоу продолжал заниматься своей работой и долгие пять минут не обращал на Ким никакого внимания. Когда же она тактично кашлянула, он поднял на нее свое хмурое лицо и без предисловий заявил: