За миг до удара
Шрифт:
– Товарищ капитан, откройте! Индус, ты здесь? Алле, вы что, вымерли, на хрен?
– Это Клинч, – прошептал мне американец. – Видать, потерял своих дружков. Идём быстрее.
Мы прибавили шагу и вскоре уже перестали слышать какие-либо звуки, кроме собственных шагов. Двери камер все тянулись и тянулись стройными рядами вдоль бесконечных коридоров, и нигде не было видно ни души. Минут через десять мы упёрлись в большую деревянную дверь в торце коридора. Это был тупик. На двери красовалась табличка: «Комендант». Мы переглянулись, и Пол легонько постучал. Тишина. Он постучал громче. Опять никто не ответил. Тогда он попробовал открыть дверь. Она чуть приоткрылась. За ней густела темнота. Пол осторожно просунул голову внутрь, покрутил ею, осматриваясь, и вошёл в комнату.
Я тут же нырнула вслед, притворила дверь и закрыла её на задвижку.
В кромешной тьме едва слышалось ровное дыхание спящего человека.
Нащупав выключатель на стене, Пол зажёг свет. Прапорщик лежал животом кверху на чёрном кожаном диване, сложив руки на груди, и мирно дрых. У дальней стены стоял огромный стол, на нем были аккуратно разложены папки, ручки, настольный календарь и чёрный телефон. Зеленые стены были аскетически голыми, только над столом висела икона Богородицы с младенцем на руках. Рядом с диваном стоял большой деревянный шкаф, в углу железная вешалка, на ней форменная фуражка и портупея с пустой кобурой. А прапорщик все спал.
Осмотревшись, Пол подошёл к вешалке, снял портупею, отбросил кобуру, приблизился к телу на диване и, недолго думая, начал деловито связывать прапорщику жирные руки. Комендант сразу проснулся.
– Эй, в чем дело, гражданин? – испуганно спросил он, не шевелясь и тупо глядя на американца. – Вы кто такие?
– Долго объяснять, товарищ прапорщик.
– Так вы не русские?! – в ужасе прошептал он, услышав акцент. – Это захват?
– Да, мы из иностранной разведки, – подтвердила я. – Только пикни – и сразу умрёшь. – Я помахала перед его носом пистолетом. – Вся Лубянка окружена, председатель КГБ взят в плен, в России переворот, ясно?
Он молча кивнул, глаза его закатились, а лицо начало наливаться кровью.
– Ну-ну, ты не пугайся так, – усмехнулся Пол, – а/ то ещё умрёшь ненароком. Ты нам ещё нужен.
– Зачем? – пролепетал прапорщик.
– Мы заблудились в ваших казематах, – пояснила я. – Пошли искать туалет и заблудились. Ты выведешь нас отсюда?
– Вы не иностранные шпионы, – простонал он. – Вы – преступники. Вас поймают.
– Не поймают, если ты нам поможешь, – уверенно проговорил Пол, уселся на диван рядом с ним и похлопал его по толстым щекам. – А ты просто обязан нам помочь, иначе мы будем вынуждены тебя убить. Ты хочешь умереть?
Тот помотал головой.
– Вот и хорошо. Отсюда есть ещё выход? Кроме того, скажи, где стоит охрана?
– Нет, больше нет, только через верх, а там всюду охрана. Отпустите меня, – он плаксиво скривился, – у меня семья, внуки…
– Выведи – отпустим, – жёстко сказала я. – Наверняка здесь есть какая-нибудь лазейка, и ты её знаешь.
– Нет, вы что, это же Лубянка! – вскричал он, но тут же сбавил тон и опять зашептал:
– Это вам даже не тюрьма – здесь все гораздо строже. Я сам отвечаю за это, мне за это зарплату платят.
– Тогда пиши завещание своим внукам. Если нас схватят – ты умрёшь. У нас нет иного выхода. Думай, голова.
Пол встал, подошёл к двери и прислушался. За ней пока было тихо. Вдруг на столе громко зазвонил телефон. Мы все вздрогнули и посмотрели на аппарат.
Тот продолжал трещать. Комендант испуганно таращился на нас и не шевелился, – Может, пусть поговорит? – неуверенно предложила я.
– А если проболтается? – возразил американец, подойдя к столу.
– Тогда сразу и убьём, чтоб не мучился.
– Логично. Ты все понял, товарищ комендант? Тот послушно кивнул. Взяв со стола аппарат, Пол поднёс его к лежащему на диване прапорщику, снял трубку и приставил к его уху. Мы тоже наклонились и стали слушать.
– Алло, прапорщик Власов слушает, – хрипло проговорил он.
– Какого черта! – громко раздалось в трубке. – Опять дрыхнешь в своей норе?
– Никак нет, товарищ майор! – Прапорщик взял себя в руки и заговорил нормальным голосом:
– Несу боевое дежурство!
– Ладно, не глумись. Ты слышал, что тревогу объявили?
– Тревогу? Какую тревогу? Нет, ничего не слышал.
– Я же говорю: дрых! Тут двое подследственных сбежали, мужик с бабой.
Вооружены и очень опасны. Так что ты там закройся на всякий случай, а то вечно дверь нараспашку. Если начнут к тебе ломиться – сразу звони мне. Понял?
– Так точно, товарищ майор.
– Но ты не бойся, до тебя они вряд ли доберутся – в той стороне им делать нечего. У тебя камеры все закрыты?
– Обижаете. Час назад лично все проверял.
– Лады. А теперь закрывайся. Садись к двери и прислушивайся. Как женский голос услышишь – сразу звони.
– Есть! – по-военному ответил комендант, но на том конце уже положили трубку.
– Да ты просто артист! – похвалил Пол, возвращая аппарат на место. – Тебе в цирке выступать, а не пустые камеры охранять. Ну теперь ты все про нас знаешь, так что соображай побыстрее, пока я не рассвирепел.
Прапорщик задумчиво поник. По лицу было видно, что он соображает не о том, как вывести нас отсюда, а как половчее выкрутиться, чтобы и нас сдать, и самому живым остаться. Я решила пресечь это на корню:
– Запомни, если надуешь, то даже пожалеть об этом не успеешь.
– А я что? Я ничего, думаю, – пробормотал он, оправдываясь. – Есть, конечно, один вариант, но я не знаю…
– Чего ты не знаешь? – хором спросили мы, склонившись над ним.
– Ну, там уже закрыто все давно за ненадобностью.
– Что закрыто?
– Все.
– Не нервируй меня, – простонала я. – Объясни толком.
– А чего объяснять, все равно без меня не найдёте. В общем, подъёмник там раньше стоял. На нем поднимали эти, как их… – он стыдливо отвёл глаза.