За нашу и вашу свободу. Повесть о Ярославе Домбровском
Шрифт:
Генерал Крюденер со своей группой дошел до Бабицкого леса. Здесь он рассчитывал застигнуть повстанцев. Гусары и казаки оцепили лес. Сам Крюденер во главе двух пехотных рот вошел в него, соблюдая все предосторожности. Они оказались излишними: лес был пуст. Если бы генерал двинулся тут же по Сохачевской дороге, он сразу бы догнал отряд Ремишевского. Вместо этого он повернул на юг, к Липкову, решив почему-то, что повстанцы укрылись в соседней Пуще Кампиновской. Разумеется, и тут он не нашел повстанцев.
— Господа офицеры, — сказал он, собрав вокруг себя командиров подразделений, — очевидно, сведения
Решение это было принято большинством офицеров не без удовольствия.
Тем временем разъезд гусаров-разведчиков под командой ротмистра Иванова завернул в деревушку Трусково, где сегодня на рассвете завтракали «Варшавские ребята». Следы этого без труда обнаружили разведчики. В то же время другой разъезд — казацкий — на опушке Заборовского леса обнаружил подводу. Возница после допроса с пристрастием показал, что в лесу находятся повстанцы.
Извещенный обо всем этом, генерал Крюденер круто переменил решение.
Группа двинулась к Заборовскому лесу. Командир эскадрона гусаров Кушаков первый обнаружил повстанцев. Завязалась перестрелка. Подоспел Крюденер с пехотой.
Капитан Ремишевский чувствовал себя до того плохо, что не мог стоять. Он командовал, сидя на пне. По его приказу люди сформировались в каре. В первом ряду его стояли немногочисленные стрелки, которыми командовал юнкер Стахурский. За ними выстроились косинеры. Среди них были Марек и Щепан. Они держались рядом. Каре двинулось в глубь леса под выстрелами неприятеля. Марек дрожал от возбуждения. Щепан шептал ему какие-то успокоительные слова, неслышные из-за стрельбы. Сам он нисколько не боялся.
Гусары ворвались в лес и остановили каре. Стороны сблизились. Русские пехотинцы перестали стрелять, опасаясь поразить своих. Гусарам, несмотря на все их усилия, не удавалось врубиться в каре и расстроить его ряды.
Крюденер двинул пехотинцев. Это были закаленные солдаты, ветераны крымской и кавказской войн. Они легко разметали ряды храбрых, но неопытных польских юношей. Столкновение превратилось в хаотичный рукопашный бой, жестокий с обеих сторон. Пленных не брали.
Ремишевский пал в самом начале боя от меткой пули солдата. Гибель его не имела влияния на течение боя, ибо командовать в этой кровавой каше было невозможно. Пали и оба друга, Марек и Щепан, сражавшиеся рядом. Бой был недолог, не более получаса продолжался он. В плен было взято только одиннадцать повстанцев. Офицеры с трудом вырвали их из рук солдат, ожесточившихся отчаянным сопротивлением поляков.
Весть об этом несчастном бое быстро достигла Варшавы, где у всех «Варшавских ребят» были родные.
Генерал Крюденер имел бестактность вернуться в Варшаву с музыкой и песнями. Бойня эта была представлена царскими властями как блистательная победа. Супруга наместника, великого князя Константина, протянула руку для поцелуя всем гусарским унтерам. Сам наместник одарил каждого солдата рублем. Император телеграммой из Петербурга благодарил волынцев и гродненцев за «молодецкое дело», а генералу Крюденеру пожаловал золотую саблю с надписью «За храбрость».
Сведения о расправе с «Варшавскими ребятами» проникли сквозь стены цитадели. Польские узники надели траурные повязки. Некоторые из заключенных не удержались от упреков в адрес Домбровского. Раздавались проклятия в адрес русских.
— Вы отказались пойти за мной и вы же сейчас меня упрекаете, — с горечью сказал им Домбровский.
— Лучшая часть русских с нами, — добавил Шварце. — Вините в попрании Польши не русских, вините царизм…
Шли бои. Пеля не принимала в них участия, боясь навлечь подозрения на Ярослава. Теперь их свидания проходили под усиленным контролем. И все же Пеле удалось сообщить Ярославу, пользуясь их условным конспиративным языком, что Вашковский осуществил план захвата денег в варшавском казначействе и конфисковал половину хранившихся там сумм.
Состоялось еще одно судебное заседание. И снова Домбровский вышел оправданным. И снова его не освободили. Он считал, что власти боятся выпустить его в восставшую Польшу. Может быть, действительно в этом была истинная причина продолжавшегося заключения дважды оправданного человека.
В апреле 1864 года Домбровский подал прошение о том, что хочет обвенчаться с Пелагией Згличинской. Эта грустная церемония состоялась в тюремном костеле. Как только она закончилась, Домбровского немедленно водворили обратно в камеру…
Часть VI
ВОССТАНИЕ
Потебня принадлежал к числу тех воплощений вековой боли целого народа, которыми он изредка отбывает страдания, скорбь и угрызения совести.
Глава 20
Первые бои
Ночи в апреле были на редкость холодные. Иногда выпадал снег.
— Пан бог помогает «иванам»… — проворчал Гром.
Роман с упреком поднял на него глаза.
— Не сердись, — сказал Гром. — Ты не «иван», ты русский. Ты наш.
Он обнял Романа за плечи. Огонь костра освещал их молодые лица. На повстанцах еще была русская форма. Они только содрали с себя погоны. Недавно они покинули свой полк, стоявший под Белостоком, и перешли к партизанам. Они принесли с собой несколько ружей и пистолетов.
Отряд был невелик — сто тридцать человек из Вельска да около ста из местных деревень. Где-то неподалеку стоял неприятель — несколько казачьих сотен с артиллерией. Но точно где — неизвестно.
— Что-то долго наших нет, — сказал Гром.
Он был совсем молод. Маленькая бородка не старила его. Обеспокоенно он вглядывался в ночную тьму. Костер бросал неровный пляшущий свет на густую еловую чащу, окружавшую их.
— Может, мы не туда пришли?.. Да что ты все молчишь? Спишь, а, Роман?
Роман, такой же молодой, как и Гром, с трудом проговорил:
— Место то: деревня Липовый Мост…
Ему не хотелось говорить. Он устал. Вот уж месяц он в партизанах, а еще ни одного боя. Все походы да походы. Болота, мокрый снег, угрюмые крестьяне… Где же блеск революции? Где красота подвига? Где героизм борьбы против царской тирании?