За полвека до Бородина
Шрифт:
«Кто ты?» — спросил офицер.
И оборванец ответил:
«Мы — арьергард Великой армии: герцог Эльхингенский, герцог Московский маршал Франции Мишель Ней».
7 декабря Кутузов писал жене: «Остатки французской армии перешли за Неман… Карл Двенадцатый вошел в Россию также, как Бонапарте, и Бонапарте не лучше Карла из России вышел…»
И в этом же письме Кутузов упоминает новое для него имя — Синельников.
«Благодарю за стихи Синельникова, есть места прекрасные; напиши, пожалуйста, кто этот Синельников? Надобно ему написать».
Кутузов, конечно же, не мог помнить маленького
Кутузов не знал, что как раз в это время Синельников собирается писать его биографию и уже продумывает ход работы над нею.
А меж тем 9 декабря Александр I приехал в Вильно и через три дня — в свой собственный день рождения — прислал к Кутузову гофмаршала поздравить с награждением, орденом Георгия первого класса.
Само название ордена — Георгий Победоносец — воспринималось многими как глубоко символическое. И по месту вручения — у границы уже освобожденной от войск захватчиков Российской Империи, и по времени — в момент окончания вражеского нашествия оно символизировало завершение. Отечественной войны.
Впереди лежали захваченные Наполеоном страны. Нужно было добить эту армию и освободить покоренные завоевателями народы — начинался Освободительный поход.
2
В марте 1813 года в прибавлении к нумеру 20-му газеты «Санкт — Петербургские ведомости» было помещено следующее сообщение из Главной квартиры: «Генерал граф Витгенштейн доносит, что победоносные знамена его императорского величества развеваются уже в Берлине. Генерал–адъютант Чернышев занял сию столицу 20 февраля в 6 часов поутру, а авангард под командою генерал–майора князя Репнина вступил вслед за сим отрядом… В заключение генерал граф Витгенштейн рапортует, что 26-го числа прибудет с корпусом своим в Берлин для занятия там квартир…»
Граф Петр Христианович Витгенштейн, оказавшись главноначальствующим над российскими войсками в Берлине, среди множества неотложных дел счел обязательным для себя и рандеву с сочинителем театральных драм и романов Августом Фридрихом фон Коцебу, пожаловавшим в столицу Пруссии тотчас же вслед за корпусным обозом его сиятельства.
Август Фридрих был не каким–нибудь там заурядным партикулярным писакой, но по поручению самого государя Александра Павловича с начала войны редактировал выходящий в Главной квартире полуофициозный журнал — «Русско–немецкий народный листок». К тому же фон Коцебу довольно долго служил в России и с младых ногтей своих ненавидел революцию и особенно ее самое ужасное исчадие — корсиканца Буонапарте.
Петр Христианович Витгенштейн, хотя и носил на самом деле имя Людвиг Адольф, почитал себя прирожденным русаком и любил в разговоре вперемешку с солеными, чисто российскими словечками вскользь упомянуть, что сами они из Переславля — Залесского и потому, к примеру, Александра Ярославича Невского числят у себя в шабрах.
Для щелкоперов из фатерланда, запятнавших себя служением узурпатору, он был и немецким владетельным графом цу Сайн — Витгенштейн-Людвигсбург, и российской императорской армии полным генералом.
А кем ему следовало быть перед Коцебу? Они оба служили одному государю, оба исповедовали одну религию — монархизм и пришли в Берлин одной и той же дорогой — дорогой победы.
И потому Петр Христианович ласково и сердечно принял Августа Фридриха и легко добился от него того, чего и желал — согласия написать еще одну книгу, биографию нового Фемистокла — Светлейшего князя и генерал–фельдмаршала Голенищева — Кутузова-Смоленского.
Через несколько дней в город Калиш, в Главную квартиру к Кутузову, фельдъегерь доставил от Витгенштейна очередную почту. С нею привез он и письмо Коцебу.
Коцебу благодарил за сделанное ему лестное поручение и не без кокетства спрашивал Кутузова: помнит ли его он сам? Достоин ли он, Коцебу, столь почетной задачи?
12 марта Михаил Илларионович отправил Коцебу такое письмо:
«Могу заверить вас, милостивый государь, что я прочел ваше письмо с живейшим интересом, но должен упрекнуть вас, если вы считаете, что способен забыть вас. Напротив, ни одна из ваших работ не ускользнула от меня, а одна из книг, которые прославили ваше перо во всех областях литературы, именно один из романов, действие которого происходит в Ливонии, настолько заинтересовал меня, что я даже не спал ночами, чтобы закончить его чтение».
На самом же деле сочинитель был настолько же бездарен, насколько и плодовит. Коцебу написал сотни пьес, романов, повестей и рассказов, среди коих значился и роман исторический — «Свидригайло, великий князь Литовский», действие какового происходило и в Ливонии, ибо его герой был верным подручником ливонских рыцарей и тем мил был сердцу фон Коцебу, имевшему в тех землях небольшое поместье.
Михаила Ларионович всегда был отменно учтив и, наверное, потому, что дотоле никогда не получал подобных писем — а предложение, согласитесь, было лестно даже и для светлейшего князя, — далее отвечал своему корреспонденту следующим образом: «Присоединясь к мнению публики, 'отдающей вам должное, я буду лишь приветствовать выбор графа Витгенштейна, который избрал ваше перо, чтобы противопоставить лжи, которую изволят распространять французы, истину фактов и столь характеризующую вас энергию. Чтобы ввести вас в курс событий в их совокупности, я отдал приказ армейскому корреспонденту господину Данилевскому, прекрасно владеющему немецким и французским языками, регулярно еженедельно пересылать вам копию «Журнала военных действий», посылаемого в С. — Петербург.
Что же касается биографии, то должен вам сказать, милостивый государь, что моя скромность постоянно препятствовала мне подумать о своей, поскольку я никогда не ожидал какой–либо степени известности. Тем не менее, чтобы удовлетворить вашу настойчивость, я попытаюсь собрать воедино кое–какие материалы, ускользнувшие из моей памяти, и не премину переслать их вам, уверенный, что русский Плутарх, желая обессмертить деяния моих соотечественников, обессмертит и себя в этом новом роде своей деятельности.