За пределами просветления
Шрифт:
Эти философы говорили нечто такое, в чем была частица истины. Но они пытались доказать это. И вот тут они сбивались с пути.
Любовь нельзя доказать.
Ее можно только испытывать.
И в любви все, что состоит из пространства и времени, представляется сделанным из того же материала, что и сновидения. Это не аргумент, не философия.
И вы можете быть на расстоянии сотен миль друг от друга, и все же любовь может свести вас настолько близко, что вы растворитесь друг в друге.
Так что запомни: если ты чувствуешь меня в своем сердце, тогда я всегда с тобой. Куда бы
В-третьих, этот мир несомненно безумен. И безумным он стал не вдруг — он всегда был таким.
Я не пессимист, но я и не оптимист. Я просто реалист. Я знаю, что невозможно изменить весь этот безумный мир. Даже если я смогу изменить моих людей, моих санньясинов, — даже это будет сверх всякого ожидания.
Поэтому я не хочу, чтобы ты стала миссионером, старающимся изменить безумных людей.
Измени саму себя и помогай своим спутникам — санньясинам, которые находятся на том же пути, в том же поиске — ободряй их, помогай им всеми возможными способами. Бывают моменты тьмы, бывают моменты отчаяния, бывают моменты, когда человеку кажется, что ему не следовало выбирать этот путь, ибо он ведет против всего этого безумного мира.
Быть разумным в этом безумном мире — значит непременно быть против него. Поэтому помогай тем немногим людям, которые движутся к благоразумию, и никогда не требуй невозможного. А вот изменить несколько тысяч санньясинов во всем мире — это возможно. И, может быть, если несколько тысяч санньясинов изменятся, это может создать некий магнетизм, некую гравитацию, так что в это будут втянуты еще многие миллионы людей.
Но тебе надо начать с самой себя. Если тебе удастся изменить саму себя, это уже много; а если ты сможешь помочь тем, кто находится на пути, этого будет достаточно для твоего сострадания и твоей любви.
В этом безумном мире есть много людей, которые не хотят жить так, как они живут, они хотят трансформироваться. И если ты встретишь человека, у которого есть глубокое желание трансформироваться, помоги ему.
Но никогда никому себя не навязывай, ибо если кому-то хочется оставаться безумным, то это его право по рождению. Не мешай ему, он и так уже слишком помешанный. Оставь его в покое, и пусть он живет своим безумием.
Благослови его и скажи: «Живи этим тотально!» Быть может, если он будет жить своим безумием тотально, он сможет выйти из него.
С безумными людьми проблема в том, что они живут своим безумием частично, они всегда его подавляют, они всегда делают не то, что им хочется. Если им предоставить полную свободу, то, быть может, они смогут выйти из своего безумия.
По крайней мере мои люди должны предоставлять каждому свободу быть самим собой, без всякого осуждения, без всякой оценки, не называя его грешником, не отправляя его в ад. Надо просто принимать его таким, каков он есть.
Любящий человек принимает другого таким, каков он есть, не требуя, чтобы тот изменился.
Возлюбленный Бхагаван,
однажды
Потом я почувствовала благодарность и такое облегчение; я искала это переживание в отношениях с мужчинами, а оно случилось благодаря пребыванию с Вами.
Такое великое блаженство, или экстаз, или оргазм — я не знаю, как это назвать, — можно испытать только с учителем или с мужчиной тоже?
Переживание абсолютного блаженства, экстаза или оргазма не имеет никакого отношения к другому человеку. Оно случается в тебе, а другой — это только повод.
Это может быть учитель, это может быть кто-то другой.
Но с учителем это легче, потому что с учителем у тебя нет никаких ожиданий.
С любым другим мужчиной у тебя есть ожидания.
С любым другим мужчиной ты хочешь доминировать, твои отношения с любым другим мужчиной — это не явление расслабления.
Это не имеет никакого отношения к твоему мужчине — все решает твоя поэзия, твой подход.
Если твои отношения с учителем полны ожиданий, тогда это переживание не может случиться.
Это переживание может случиться даже в отношениях с деревом, со звездами, или когда ты просто сидишь одна в своей комнате. Оно никак не связано с кем-то другим. Ты должна ясно понять: это — взрыв радости внутри тебя.
Но сидеть в одиночестве в своей комнате — это самое трудное, так как у тебя нет никакого повода. Ты даже улыбнуться не можешь, потому что ты подумаешь: «Не схожу ли я с ума? Никого нет, а я улыбаюсь».
Однажды я ожидал поезда на платформе железнодорожного вокзала. Поезд должен был прийти поздно ночью, и на платформе были еще другие люди. Один человек, развалившийся в кресле, привлекал всеобщее внимание, так как иногда он делал такие жесты, как будто что-то отбрасывал, иногда он улыбался, а иногда начинал смеяться — и смеялся так, что хватался за живот, смеялось все его тело. Я сидел недалеко от него.
Я не люблю беспокоить других людей, — а он так наслаждался, — но было очень трудно устоять перед искушением узнать, что же происходит с этим человеком.
Я обратился к нему: «Извините за беспокойство, но я не могу больше терпеть, а нам предстоит сидеть здесь еще несколько часов. Что происходит? Время от времени вы делаете рукой такой жест, как будто что-то отбрасываете. У вас так меняется выражение лица; иногда вы улыбаетесь, а иногда взрываетесь таким утробным смехом, что хватаетесь за живот, — а ведь вы сидите в одиночестве».
Этот человек сказал: «Вообще-то я никому не открываю свой секрет. Но вы просидели рядом со мной три часа, и мне понятно, как вам, должно быть, было трудно сопротивляться искушению задать мне вопрос. Я открою вам свой секрет. Пододвиньтесь поближе».