За синей птицей

Лоуренс Стефани

Стоило Эбби лечь на расстеленное на песке полотенце и положить голову на руки, как она почти сразу задремала, убаюканная шепотом волн.

После того, как Анджело покинул остров, она некоторое время мерила шагами террасу, кипя от возмущения, но потом рассудила, что изменить она все равно ничего не может, поэтому разумнее будет извлечь из ситуации, в которой она оказалась не по собственной воле, максимум пользы. Коль скоро судьба забросила ее в поистине райское местечко, почему бы не воспользоваться случаем и не отдохнуть от суеты нью-йоркской жизни?

Так она и сделала. После ланча, приготовленного Роситой, Эбби вопреки протестующим

жестам экономки вымыла за собой посуду. Затем она выбрала из нескольких купальников, принесенных все той же Роситой, самый скромный, облачилась в него и отправилась на берег моря. Наплававшись вдоволь в маленькой бухточке, она расстелила на песке полотенце, легла и сама не заметила, как заснула. Эбби приснился сумбурный сон, в котором перемешались все события прошедших дней. Она то видела себя на репетиции, то заново переживала ужас похищения, потом отчетливо слышала гул вертолета. Затем она вдруг почувствовала, что должна от кого-то или чего-то бежать, причем то, что наводило на нее ужас, не имело ни лица, ни даже четких очертаний. Эбби снилось, что она бежит от него по каменистой тропке, спотыкается, падает, но встает и бежит дальше. А потом она вдруг упала уже на песок, и ощущение ужаса прошло, как по мановению палочки. Она осталась лежать на песке и услышала какой-то шепот, но это был не шорох прибоя. Она ощутила легкие прикосновения, похожие на дуновение ветерка, только более ощутимые. Как будто чьи-то пальцы гладила ее спину, позвоночник, плечи, шею. Ощущение было настолько приятным, что Эбби блаженно вздохнула во сне. Она расслабилась, страх и напряжение окончательно покинули ее. Невидимые пальцы стали гладить ее шею под волосами, отвели волосы со щеки, коснулись мочки уха. От удовольствия Эбби даже поежилась во сне. Затем ей приснилось, что кто-то целует ее в плечо. Потом она почувствовало, что какая-то тень заслоняет он нее солнце, снова поежилась, открыла глаза… и вдруг поняла, что это не сон.

Тень, упавшая на ее спину, была настоящей, и отбрасывал ее не кто иной, как Анджело Феретти. Он сидел рядом с ней, поглаживал спину и касался губами плеча. Эбби порывисто перевернулась на спину и села, совсем забыв, что еще раньше развязала бретельки верхней части купальника, чтобы на спине не осталось полос. Только увидев смятый лифчик купальника, лежащий на полотенце, она осознала, что предстала перед Анджело Феретти по пояс обнаженная.

7

На несколько мучительных мгновений Эбби будто парализовало. Тем временем Анджело Феретти, сидящий на песке в непринужденной позе, откровенно пялился на ее грудь, явно получая от этого зрелища удовольствие. Опомнившись, Эбби с коротким возгласом ужаса вскочила на ноги, схватила полотенце и, прижимая его к себе, побежала к дому. Она мечтала только об одном: поскорее укрыться в своей комнате. Но в дверях, ведущих с террасы в дом, ее настиг Анджело. Он остановил ее, удержав за плечи, и насмешливо бросил:

– Эбби, не убегайте, все в порядке, я не хотел вас пугать. – Он усмехнулся. – Глупышка.

Вот, значит, как. Он забавляется! По его мнению, это смешно! Она потеряла верх купальника, выставила свою грудь напоказ, а ему смешно! Эбби со сдавленным криком вырвалась, бросилась в дом, добежала до своей комнаты и, не остановившись даже, чтобы закрыть за собой дверь – что толку, Анджело все равно найдет способ войти, если захочет, – бросилась на кровать и расплакалась. Все это время она продолжала прижимать к себе полотенце так, словно от этого зависела ее жизнь.

Это было уже слишком. Эбби думала, что Анджело уехал, оставил

ее в покое, а он, оказывается, просто дожидался своего часа. Выжидал подходящий момент, чтобы вернуться и снова мучить ее! И он дождался! Он наконец получил возможность лицезреть ее во всей красе!

Эбби содрогалась от рыданий, прижимая к груди полотенце, по ее щекам текли обжигающие слезы. Анджело посмотрел на нее, и его хорошее настроение мгновенно испарилось. Что с ней такое, из-за чего она устроила истерику? – недоумевал он.

Анджело терпеть не мог женские слезы. Насколько ему было известно, женщины плачут только тогда, когда им что-то от него, чаще всего что-то такое, чего он сам не хочет. И плачут они всегда красиво – глаза блестят, слезы похожи на крошечные жемчужины и совсем не портят макияж… Обычно при этом говорится что-нибудь вроде: «Ах, Анджело, ну почему ты со мной так жесток?». А как только женщина получает то, чего она добивается, слезы мгновенно высыхают, им на смену приходит улыбка и нежное «милый Анджело!», от которого его тоже тошнит.

Но Абигайль Хадсон плачет совсем не так. Ее глаза покраснели, слезы текут по щекам и совсем не похожи на жемчуг, подбородок дрожит. Вместо тихих деликатных вздохов она издает какие-то хрипы, шумно втягивает воздух и совсем не романтично шмыгает носом, пытаясь вытереть его полотенцем так, чтобы при этом не открыть грудь. Анджело критически оглядел Эбби. Выглядела она, правду сказать, ужасно. Неудовлетворенное желание, не дававшее ему покою всю ночь и весь день прошло. Посмотрев на Эбби еще некоторое время, Анджело пришел к выводу, что она, похоже, искренне расстроена. Он нахмурился, пытаясь заметить, не наблюдает ли она тайком за его реакцией. Не наблюдает. Эбби не поднимала головы, ее рыдания стали постепенно стихать, но от этого почему-то казались еще более горькими. Почти не осознавая, что делает, Анджело сунул руку в нагрудный карман, достал шелковый носовой платок с вышитой монограммой и подошел к плачущей девушке.

– Вот, возьмите, – бросил он раздраженно, протягивая ей платок.

Эбби взяла платок, не глядя, вытерла глаза и шумно высморкалась, одной рукой по-прежнему прижимая к себе полотенце, словно застенчивая девственница, а не маленькая страстная штучка, способная возбудить мужчину в считанные секунды. Она шмыгнула носом, вытерла мокрые от слез щеки и скомкала промокший платок.

– Я его выстираю, – пробормотала хриплым от слез голосом.

Анджело в ответ лишь небрежно отмахнулся. Эбби выглядела ужасно: глаза покраснели и распухли, на лице выступили красные пятна. Ничего общего с ухоженной сексуальной кошечкой, виснувшей на руке Рафаэля. А уж с той женщиной, что предстала перед ним в шелковом халатике, или с той, что лежала на песке, подставив свою нежную кожу солнцу, – и подавно.

Абигайль Хадсон вызывала у Анджело странные чувства, но он не мог понять какие именно и в чем их странность. Пока он понял только одно: в данный момент ему было жаль женщину, а это было для него внове.

Он шагнул было к ней, но тут же остановился, поняв, что именно собирался сделать. Ему хотелось стереть с ее лица слезы и обнять, приласкать, не поцеловать, а просто обнять и сказать, что все хорошо, что он просит прощения, что он не хотел ее обидеть.

Открытие ошеломило Анджело. Когда он в последний раз просто обнимал женщину, не преследуя цель затащить ее в постель? Пожалуй, никогда. С какой стати он испытывает такие дружеские чувства к девице, которая принесло их семье одни только неприятности? Непонятно. Но она выглядела такой несчастной, жалкой, так не походила на роковую обольстительницу…