За свои слова ответишь

Воронин Андрей Николаевич

– Не может такого быть, – подумал он, – что это за работа такая – по штуке в месяц загребать! Да еще прописка и гражданство не имеют значения… Так это же, – задумался он, – как для меня написано.

Подошел автобус. Мужчина сложил дамский зонтик и, втянув голову в плечи, нырнул в открытую дверь. Виталий остался на остановке один. Никто здесь не вышел, конечная остановка находилась совсем рядом.

Не надеясь на память, он потянулся к объявлению, и листок красной бумаги, так и не просохший за ночь, оказался в его руке. Он аккуратно, чтобы

не испачкаться, сложил его клеем к клею и, еще раз переложив пополам – так, чтобы номер телефона оказался сверху, сунул его в нагрудный карман спортивной куртки.

«Наталья небось уже на рынок поехала», – подумал он и посмотрел на склон холма, на котором виднелась серебристая фигурка его безымянной знакомой.

Ноги сами понесли Конопацкого по раскисшей от дождя тропинке. Перед склоном он немного сбавил темп, чтобы восстановить дыхание. На этот раз он чуть опоздал, женщина уже закончила упражнения на шведской стенке и теперь, стоя у бруса, пружинисто поднимала то одну ногу, то другую, стараясь дотянуться до испачканного грязью носка ярко-оранжевой кроссовки. Теперь ракурс с помоста для качания пресса оказался не очень удачным в смысле рассматривания женских прелестей.

Наскоро потренировав мышцы живота, Виталий вскарабкался на высокую перекладину и повис на ней, перекинув через поперечину ноги. Теперь он мог беспрепятственно заглядывать женщине в вырез мастерки, не до конца застегнутой на молнию, и, когда везло, созерцать округлости груди.

«Раз, два, раз, два, – отсчитывал Конопацкий каждый подъем к перекладине, – пять, шесть…» – считал он те моменты, когда ему удавалось разглядеть грудь.

Обычно он покидал площадку чуть раньше, чем незнакомка. Комплекс ее упражнений он выучил наизусть и знал, когда закончится весь цикл. Но сегодня на холм он опоздал и мог себе позволить побыть с ней здесь до конца. Закинув руки за голову, вися на согнутых в коленях ногах, Конопацкий с усилием поднялся, ткнулся вспотевшим лбом в холодную перекладину и вновь безвольно повис, вытаращив глаза.

– Эй, там, наверху! – впервые услышал он голос бегуньи.

Женщина стояла под ним, уперев руки в бедра, и, чуть сощурившись, смотрела ему в глаза. Конопацкий смутился так, что чуть не рухнул с перекладины, но вовремя успел вцепиться в нее руками.

– Чего? – промямлил он, заливаясь краской.

Он ожидал, что сейчас ему выскажут что-то насчет того, что, мол, неприлично заглядывать в вырез спортивной куртки, и попросят сменить или место, или время занятий – короче, «пошлют».

– Чего? – немного передразнивая Конопацкого, повторила женщина.

Ее голос оказался на пол-октавы ниже, чем предполагал Виталий, и от этого еще более волнующим.

– Вы мне? – заплетающимся, деревенеющим по ходу разговора языком пробормотал Виталик, вися вниз головой, и понял, что спрыгнуть на землю сил у него нет, даже не сил, а просто страх перед женщиной не дает ему шевельнуться.

– А то кому же! Нас здесь, по-моему, только двое.

– Да…

– Ваша? –

она присела и подняла с травы сложенную вчетверо красную бумажку. – У вас из кармана выпало, по-моему, – добавила она с сомнением.

Не опускаясь на землю, Виталий потянулся, чтобы принять объявление, но так и не достал его, хотя женщина и стояла на цыпочках.

– Может, спуститесь? Неудобно же…

– А да, – Виталик рухнул вниз, совершив в падении головокружительный кульбит, и тут же выпрямился. Он возник перед женщиной как черт из табакерки.

– Ox, – только и воскликнула она, отступая на полшага, – и напугали же вы меня!

– Не хотел. Спасибо, что заметили.

А женщина тем временем, развернув, разглядывала листок.

– Это то самое объявление?

– Какое?

– На столбе висело у остановки, – блондинка, испачкавшись в клей, принялась тереть подушечки пальцев, чтобы скатать его.

– А да… Я его… – Виталий понял, что ничего путного сказать не сможет, мысли путались, язык заплетался. – Вот, хотел позвонить…

– На работу?

– Да.

– Вы думаете, можно так просто устроиться по объявлению?

– А почему? Вот же пишут…

– Вы не москвич?

Почему-то признаваться в том, что он приезжий, Конопацкому не хотелось, но для того, чтобы врать, следовало собрать мысли, а этого он сделать не мог и кивнул.

– Я тоже почитала, думала попробовать. Но кто его знает, подозрительно все-таки.

– Почему?

– Ни названия фирмы, ни адреса.

– Лишь бы деньги платили, – немного осмелев, сказал Конопацкий, принимая листок из рук женщины и неловко запихивая его в нагрудный карман.

– Занимайтесь, я вас отвлекла.

– Да нет, что вы, помогли… Я бы потерял.

– Эти объявления по всему району расклеили, – блондинка подошла к брусьям и легко забралась на них. – Вы давно в городе? – спросила она у Виталия, который стоял, не зная, чем занять руки.

– Второй месяц.

Он лег на помост и, сунув ноги в металлические скобы, принялся качать пресс. Ему казалось, что срок прозвучал внушительный.

– У родственников живете?

– Да.

– Я бы на вашем месте на первую попавшуюся работу не соглашалась.

– Позвоню, посмотрю, если устроит, то почему бы и не поработать.

– Я пару раз пробовала устроиться на работу по объявлениям, так каждый раз оказывалось, что речь идет об интимных услугах, – без тени смущения негромко сказала блондинка.

– Но тут же и мужчин берут, – запинаясь, произнес Виталий.

– И на мужские услуги на рынке спрос есть, – спокойно парировала женщина. – Хотя не знаю, может, мужчине заниматься этим за деньги и не так зазорно, как женщине.

Краска вновь залила лицо Конопацкого. Ему стало ужасно неудобно за то, что его могут подозревать в желании устроиться на такую работу.

– Не думал.., не о том…

– Я вижу, смущаю вас.

– А вы звонить будете?

– Не знаю еще, пока не решила.

– Я могу объявление вам отдать.