За тихой и темной рекой
Шрифт:
— Беда не одна приходит. Мать вашу…
Юрий Валентинович вернулся на пост вальяжной походкой уверенного в себе человека. Душа пела. Всё: главная улика надёжно спрятана. Теперь все концы в воду. Индуров усмехнулся: а поговорка-то в «яблочко».
Картина на посту за время его отсутствия не изменилась. Солдаты и полицейские укрепляли некое бестолковое сооружение, которое они называли «бастионом». Юрий Валентинович хотел уже было пройти в дом лодочника, как неожиданно почувствовал леденящий холод в груди. На первый взгляд, казалось, всё имело место, как и прежде: причал, солдаты, околоточные, брёвна, труп возле домика обходчика, накрытый простынёй… Но одной фигуры недоставало. Одной важной пешки. Холод опустился в низ живота: отсутствовал младший следователь.
Индуров нервно сжал правую руку в кулак и спрятал его в рукаве кителя, но вместо стилета, нащупал только плотный материал подбоя. Юрий Валентинович почувствовал растерянность. Он уже настолько привык ходить с холодным оружием, что теперь ему казалось, будто у него отняли некую необходимую для жизнедеятельности часть организма.
Да бог с ним, с ножом-то! После достанет его, когда всё успокоится. Но куда подевался Селезнёв? Где шляется эта любопытная скотина?.. Юрий Валентинович заставил себя собраться, принять непринужденный вид, после чего направился, как он мысленно выражался, к солдатне.
Не успел он сделать и двух шагов, как увидел выходящего из сарая, в котором были продукты, инструмент и временная гауптвахта, околоточного Свистунова, не далее как утром получившего нагоняй. Младший полицейский чин шёл не торопясь, что-то яростно пережёвывая на ходу. Последнее буквально взбесило Индурова. Юрий Валентинович быстро оправил на себе портупею и ринулся наперерез околоточному.
— С таким рвением вы выполняете мой приказ?
Тот ошарашенно уставился на неожиданно появившееся начальство.
— Так я, ваше благородие, того… В наряде… Как велели… То есть на кухню меня определили. Я, картошку, вот значит…
— Жрёшь! — закончил за околоточного фразу штабс-капитан.
— Никак нет, ваше благородие! Мы того… для пробы. А то повар-то наш, Федька, он ещё того…
Индуров снял фуражку, расстегнул верхний крючок кителя.
— Хватит болтать! — гневно отрезал штабс-капитан. — Ещё раз увижу праздношатающимся… — кулак офицера приблизился к лицу околоточного. — Смотри у меня! Кстати, а где твой защитник? Селезнёв ваш куда подевался?
— Так, ваше благородие, я думал, он вас охраняет, — Свистунов растерянно хлопал большими, густыми, прямо-таки девичьими ресницами. — Вы только в лес — он вслед за вами и того…
— Чего того? — непроизвольно переспросил Юрий Валентинович, и холод тяжёлой волной бухнул в ноги.
— Так, говорю, двинулся он за Вами. Нам велел доделать бастион, а сам…
— И что, до сих пор не возвращался?
— Никак нет. А… с вами он не был?
Индуров с трудом приподнял подбородок и окатил Свистунова тяжёлым взглядом.
— Ступай, — слова с трудом прорывались из глотки штабс-капитана, — на кухню.
Вот те на… Штабс-капитан снова с безразличием посмотрел на то, как солдаты подняли новое бревно и с трудом потащили его к строящемуся на платформе сооружению. «Идиоты, — зло пробормотал он. — Никто на вас, кретинов, нападать не собирается. Кому вы нужны с вашей переправой? Ну, младший следователь, ну, скотина! Ещё и настырный».
Не так, ой не так Юрий Валентинович рассчитывал уйти из города. Да делать нечего. Встретить следователя в лесу и убить не получится. Тот вооружён. Окажет сопротивление. Все сбегутся. Тогда точно не уйти. Да и кто его знает, может, у полицейского в лагере имеются свои люди, которые в данную минуту наблюдают за ним?
Юрий Валентинович сглотнул горький ком, осмотрелся. Но ничего подозрительного не заметил. За сараем, вдруг вспомнилось, Свистунов привязал скакуна, на котором ездил в Благовещенск поутру. Вот и шанс.
Штабс-капитан закинул руки за спину и неторопливо направился к строению. «Сколько времени я могу выиграть?» — не давала Индуро-ву покоя мысль о бегстве. «Час, — прикинул Юрий Валентинович. — От силы два. В город вернусь первым. Забежать домой? Нет, не успею. Следует сразу спрятаться. Слава богу, есть где и у кого. А вещи… Да чёрт с ними, с вещами… Покинуть Благовещенск, судя по всему, придётся позже. Когда всё уляжется. Ничего, месяц-другой можно и в погребе потерпеть. За ради таких-то денег».
Конь оказался не расседланным. За это он бы со Свистунова три шкуры содрал. Теперь же остался доволен тем, что ещё не перевелись ленивые служаки. Штабс-капитан легко вскочил в седло, поводьями тронул жеребца, заставляя его с места выйти на тропинку. После чего ещё раз осмотрелся. Всё оставалось в спокойствии. За ним никто не наблюдал, и никакого движения ни один солдат, или полицейский не выказал. Офицер сделал вывод, что несколько переоценил умственные способности младшего следователя. Либо тот побоялся довериться своим же людям, кретин. В одиночку не выигрывают!
Индуров хлопнул ладонью лошадь по крупу и лёгким аллюром поспешил по лесной дороге в сторону губернского городка.
Анисим Ильич догнал разноголосо орущую толпу разъярённых горожан, бегущих за китайцами, уже на пересечении Артиллерийской и Суворовской улиц. До Набережной оставался всего один квартал.
Картина, представшая пред взором старшего следователя, была не для слабонервных. Спотыкаясь от толчков в спину и от ударов куда попало, китайцы бежали, не в силах сопротивляться. Некоторые держали на руках детей, прикрывая собой их маленькие тела. Ребятишки испуганно жались к матерям, старшие в голос ревели. Сзади напирала направляемая животным инстинктом мести, осатаневшая толпа из стариков и женщин, которых в отличие от китайцев было раза в три больше. Горожане вооружились кто палками, кто металлическими предметами. У некоторых Кнутов заметил в руках топоры и вилы.
Старший следователь в голос выругался и направил дрожки наперерез толпе. Он хотел своим тарантасом задержать массовое движение до прибытия полицейского отряда, за коим услал истеричного Лубнёва, и попытаться хоть как-то утихомирить людей, но сие не удалось. Несколько стариков с левого фланга перегородили ему дорогу.
— Не лезьте, ваше благородие! — рука древнего деда в косоворотке тяжело опустилась на крыло полицейской повозки. — Не мешайте. Пущай бабы разберутся.
— Неча было обстреливать кладбище, — раздалось с другого края, кричал хлипенький мужичонка в армяке. — Неча!