За того парня…
Шрифт:
— Одним словом, обстрел немецкого штаба с их оружием на корню отпадал, — сделал мысленный вывод сержант Алексей Карпухин, — надо придумывать что-то другое?!
Сержант Артур Любимов не ответил на мысль своего друга, пожевывая травинку во рту, он продолжал наблюдать обстановку во дворе особняка, одновременно обдумывая возможность какой-либо пакости или диверсии врагу. Карпухин был абсолютно прав, когда думал о том, что невозможно обстрелять этот штаба, для этого нет снайперских винтовок и условий, но вот подобраться к штабу такая возможность имелась. Они, по-прежнему, были в форме немецких солдат, неплохо общались на немецком языке и под видом связистов могли бы на своем мотоцикле оказаться во дворе этого особняка.
Чтобы другу в дальнейшем повторно
Оказавшись во дворе особняка, они могут прямо во дворе открыть огонь на поражение не только из маузеровского карабина Артура, но и из шмайсера Карпухина. К тому же у них есть две немецкие гранаты-колотушки. Иными словами они могут устроить небольшое представление немцам, при этом, возможно, убив пару — тройку штабных офицеров и караульных солдат. Но тут встает вопрос, смогут ли они, устроив немцам небольшую головомойку, остаться живыми, вырваться со двора и скрыться от преследования.
Тут интересную мысль подкинул Алешка Карпухин, по его мнению, рулевой мотоциклист не должен был бы покидать своего сидения, именно он должен был бы швырять гранаты, но основной его задачей будет сохранение мотоцикла и не допустить его повреждения. Второй же человек должен вести беспорядочно-прицельный огонь по всему, что в штабном дворе движется и по верхним окнам особняка. Опорожнив два рожка, стрелок обязан будет вернуться в седло или в коляску мотоцикла, чтобы своим огнем пробивать дорогу на прорыв. Артур Любимов добавил, что, вероятнее, было бы более правильным, если они облегчат свою машину, избавившись от коляски, чтобы удрать от преследователей.
Теперь перед друзьями сержантами оставалась одна только проблема, куда после боя во дворе немецкого штаба им следует прорываться?
Сержант Артур Любимов повернулся на бок и, не переставая пережевывать травинку, достал из-за пазухи летную карту и начал внимательно ее изучать, а сержант Алексей Карпухин продолжал в бинокль изучать обстановку во дворе штабного здания.
Майор фон Курт Рунге в связи с открывшимися обстоятельствами, находившимися под его кураторством дел, попросил аудиенции у командира 45-й стрелковой дивизии генерал майора Фрица Кюльвайна. Вскоре ему перезвонил один из адъютантов командира дивизии и сообщил, что генерал майор готов будет его принять 16 мая в 20.00, практически это был третий день после начала войны Германии с Советским Союзом.
Разумеется, Курт Рунге в штаб дивизии прибыл заблаговременно, чтобы пообщаться со штабными офицера и послушать то, что они говорят по поводу общей обстановке на Восточном фронте и, в частности, в районе Брестской крепости. Офицеры штаба дивизии уже несколько раз этого майора Абвера видели непосредственно общающимся с генералом майором, поэтому были откровенны в высказываниях и в своем личном общении с этим абверовцем.
По их мнению, дела на Восточном фронте развиваются отлично, части Красной Армии пока еще не могут сдерживать ударов немецких войск и практически бегут по всему фронту. Правда, кое-где отдельные подразделения красноармейцев проявляют невиданную храбрость и неожиданными контратаками или даже ударами бронетанковых войск пытаются воспрепятствовать немецкому наступлению. На такое сопротивление носит единичный характер, а в основном пограничные соединения и подразделения укрепрайонов РККА беспорядочно отходят, неся тяжелейшие потери в живой силе, вооружении и бронетехнике. Что же касается продолжающегося сопротивления красноармейцев в районе Брест-Литовска и Брестской крепости, то 45-я дивизия там окружила около пятнадцати-двадцати тысяч красноармейцев и не позволяет им вырваться из окружения.
Ровно в 20.00 майор фон Курт Рунге вошел в гигантский и такой роскошный кабинет генерал майора Фрица Кюльвайна, который практически занимал весь второй этаж этого польского особняка.
В этот день командир 45-й пехотной дивизии вермахта, генерал майор Фриц Кюльвайн был в особо хорошем расположении духа, третий день шла война и его дивизия выполнила все поставленные перед ней Верховным командованием задачи, потеряв при этом всего пятьдесят человек убитыми. Фриц Кюльвайн только что подписал донесение в штаб Верховного командования, сейчас чувствовал себя раскованным человеком, поэтому ему хотелось поговорить с умным офицером и человеком. А майор фон Рунге был именно таким человеком. С его отцом Фриц Кюльвайн был знаком много лет, они вместе проделали немало дел на пользу родины и вермахта, поэтому, когда старый дружище порекомендовал ему своего сына, то Фриц Кюльвайн, не задумываясь, стал протежировать молодому фон Рунге.
Разговор сначала пошел о слухах из Берлина, затем перешел на обсуждение общей обстановки дел на Восточном фронте. Генерал майор приятно удивился столь здравому подходу такого молодого майора Абвера к таким серьезным, стратегическим вопросам. Они уже почти перешли к обсуждению проблем, которые Курт Рунге испытывал по своей службе, когда во дворе особняка, одно окно кабинета генерала было настежь распахнуто, натужный рык мотоцикла и грозные окрики караульных. Прозвучал винтовочный выстрел. Из-за любопытства генерал майор поднялся из-за своего стола и направился к окну за своей спиной, Курт Рунге тут же последовал за генералом.
В окно они увидели потрясающую картину, прямо посреди двора замер мотоцикл с двумя парнями седоками. Рулевой, опершись ногой в землю, вел огонь из карабина. В течение одного мгновения он выпустил пять пуль, каждая пуля нашла свою цель. Его напарник в этот момент, как дикая кошка, метался по двору, ведя непрерывный огонь из пистолета-пулемета РП40. В какой-то момент этот парень мгновенно поменял рожок своего пистолета-пулемета и снова открыл огонь, но на этот раз он возвращался к мотоциклу.
В это мгновение сработал мозг армейского разведчика, локтем майор фон Рунге выбил стекло и, высунув голову в образовавшуюся в оконном стекле дыру, хриплым голосом проревел на весь двор:
— Закрыть ворота, не дать им вырваться и бежать!
Где-то левее во дворе прозвучал гранатный взрыв, а затем бой внезапно сильно замедлился.
Голова Курта Рунге все еще продолжала торчать в стеклянной дыре, а он только-только начал закрывать свой рот после отданной команды, как майор увидел гранату с деревянной ручкой, которая кувыркаясь в воздухе, летела прямо в его лицо. Но она летела столь медленно, что Рунге мог сосчитать, сколько оборотов она сделает в воздухе, прежде чем долетит до него. Спасая свою жизнь, Курт с такой силой выдернул свою голову из стеклянной дыры, что сильно порезал затылочную часть, а по его спине он почувствовал, как потекли струйки крови. Уже от окна спиной падая на паркет пола генеральского кабинета, фон Рунге сумел ухватиться за мундир командира дивизии и с силой потянул Фрица Кюльвайна за собой.
Тут же за спиной майора последовал сильный и почему-то продолжительный звук разорвавшейся гранаты. В генеральском кабинете послышалась горечь сгоревшей взрывчатки, а затем чей-то длинный и продолжительно-пронзительный крик. С таким криком обычно умирают люди, получившие смертельное ранение, мелькнуло в сознании майора Курта Рунге. От упавшей на него громадной усталости майор закрыл итак ничего не видящие глаза, чтобы тут же потерять сознание.
Майор фон Курт Рунге снова открыл глаза, но этот раз он лежал в койке с накрахмаленным белым бельем, голова его была замотана бинтами в несколько слоев. Майору страшно хотелось пить. Увидев красную кнопку над изголовьем своей койки Курт с большим трудом поднял руку и нажал эту кнопку. Тут же в палату стремительно влетела симпатичная фройляйн в белом халатике и с большим шприцем в руке. Но увидев открытые глаза майора, санитарка счастливо рассмеялась, положила шприц на прикроватный столик. Затем она, таким образом, нагнулась к молодому майору, чтобы тот мог почувствовать запах ее притягательного немецкого девичьего тела. Мог бы собственными глазами убедиться и в том, что касается передней девичьей части, то у нее все было в полном порядке, она хоть сию минуту была готова детей майора кормить своим молоком.